Я стала серьезно относиться к жизни, когда бросила колледж. Лишь то, что я не пошла протоптанной дорожкой или не делала того, что имело для нее смысл, не значит, что я наивная и необразованная.
Это значит, что я не хотела быть бездумным офисным работником, который мечтает о том, какой была бы его жизнь, если бы все сложилось по-другому.
Это значит, что я готова идти на жертвы, работать на двух работах и убиваться, чтобы всего этого добиться.
Это значит, что я смелая.
Как бы мне хотелось быть достаточно смелой, чтобы сказать ей все это.
Но я не такая.
Вместо этого я держу свой рот на замке и слушаю ее болтовню о благотворительном мероприятии, которое она устраивала перед Рождеством, делах Майкла и том, какая у него идеальная жена, Бетани.
Чем больше она говорит, а я молчу, тем больше меня тошнит. В конце концов, я больше не могу этого выдержать. Я лгу ей:
- Мам, в дверь кто-то стучит. Мне надо идти.
- О, конечно, милая. Рада была тебя повидать. Передавай Кейду привет, увидимся с ним на Рождество.
- Мам, я не уверена, что он приедет на Рождество.
- Почему нет?
- Ну, ему нужно повидаться со своей семьей, кроме того, дорога не дешевая. Ему надо оплачивать обучение и кредиты.
Как и всем нам.
- О, мы с папой позаботимся об этом. Он может остаться на несколько дней, а потом поехать в Техас. Мы оплатим. Ответ “нет” не принимается.
Я так рада, что она не против потратить деньги на того, с кем только познакомилась.
- Посмотрим, мам. Мне правда надо идти.
Я жму “отбой” и бросаю телефон куда-то на пол. Натягиваю на голову одеяло, обнимаю подушку, но уже бесполезно. Я слишком переволновалась, чтобы уснуть.
Я долго принимала душ. Приготовила сложный завтрак, который должен был занять мой мозг, но безрезультатно. Я вышла на пробежку. Поиграла на гитаре. Попыталась написать новую песню.
Так продолжалось два дня.
Попытка отвлечься. Неудачная попытка.
Еще одна попытка. Снова неудача.
И так повторялось до безумия.
Все это время телефон лежал и дразнил меня. Кейд находился всего в одном звонке от меня. Или сообщении, если бы я не была такой трусихой.
Один вопрос мог решить такое множество моих проблем. Либо отсрочить их. Разве не такова жизнь? Брать хорошее, когда это возможно, и откладывать плохое как можно дольше.
Кейд был хорошим и мог отсрочить плохое. Беспроигрышный вариант, да?
За исключением той части, где мне придется для этого унижаться.
Как многим я готова пожертвовать ради денег, которые давали мне родители?
Я знала… я чувствовала где-то между сердцем и легкими, что это не безнадежная мечта. То, что казалось таким хорошим и полностью меня захватило, не может быть безнадежным. Я подумала обо всех концертах, которые мне придется отменить, если у меня не будет этих денег. Любая сумма могла бы вернуть нас на путь зарабатывания музыкой, но если не будет концертов, то их некуда будет тратить.
Я только что закончила размышлять, что не боялась жертвовать.
Могла ли я пожертвовать своей гордостью, прогнуться под натиском родителей и притвориться тем, кем я не являлась, если это означает следование за своей мечтой? Дело не в том, что мне действительно придется быть кем-то другим. Мне просто придется притвориться… на какое-то время.
Пятьсот баксов в месяц. Полагаю, люди предавали себя и за меньшее.
Я дотянула до воскресного вечера, чтобы вернуться в комнату и выудить телефон из-под подушки, куда я засунула его, чтобы не искушать себя. Не успев опомниться, я пролистала свои старые сообщения и нашла номер Кейда.
“Привет. Моя группа играет в эту пятницу в “Огне”, в районе Нортен Либертиз. Ты должен прийти”.
Я швырнула телефон на кровать и прижала ладони к глазам.
И почему у меня ощущение, будто я только что нажала кнопку саморазрушения?
Я просто пригласила его посмотреть, как мы играем. Это ничего не значит. У меня еще целая неделя впереди, чтобы все уложить в голове.
Зазвонил телефон, и я подскочила, чтобы ответить на него.
Ох, это Мейс.
Возможно, он хотел сегодня вечером куда-нибудь сходить… или провести ночь, раз уж мои родители уехали. Просто я… я была не в настроении общаться с людьми.
Поэтому нажала “отбой”.
Спустя несколько минут пришел ответ от Кейда:
“В котором часу?”
Большую часть следующей недели я избегала Мейса. Мы виделись на репетициях, несколько раз поспешно ужинали, но я продолжала говорить, что у меня работа - что было правдой. А когда мне не нужно было работать, то я говорила, что не очень хорошо себя чувствую - это правдой не было, но неважно.
Когда наступил день концерта, мы договорились встретиться днем, чтобы выгрузить все оборудование из “Трестла”. На грузовике Спенса обычно мы перевозим все, что нужно. Когда я приехала, Мейса не было, а на улице курил Спенс.
Он сделал вдох, а на выдохе произнес:
- Выглядишь дерьмово.
Так и есть.
- Спасибо, придурок.
Предыдущей ночью я плохо спала, потому что знала, что на следующий день мне предстоит встреча с Кейдом, а я еще не решила, спрашивать ли его про Рождество.
- Я хотел сказать… что сегодня нам нужно, чтобы ты выглядела горячо, а ты как будто идешь на пробы статистов в “Ходячих мертвецах”.
- Пару дней выдались дерьмовыми, понятно?
- Точно. Мейс говорил, что последние несколько дней тебе нездоровилось. - На слове “нездоровилось” Спенс показал пальцами кавычки.
- Не лезь не в свое дело, Спенс. И не волнуйся. К вечеру со мной все будет в порядке. Я буду выглядеть настолько сексуально, что ты будешь умирать от желания снова залезть ко мне под юбку.
- Ты же знаешь, что я всегда умираю от желания снова залезть к тебе под юбку.
Я закатила глаза.
- Ха-ха.
Он улыбнулся и снова затянулся сигаретой.
- Ты уверена, что Мейс придет?
- А почему он не должен?
Он пожал плечами.
- Может, он разок взглянул на тебя в этом наряде и решил вообще не появляться. Или, может, он узнал о том модном студентике, которому ты строила глазки на прошлой неделе в баре.
Я щелкнула по его сигарете, и та вылетела у него изо рта.
- Эй! Я же курил, - возмутился он.
- Я никому не строила глазки. Ты бредишь.
- Нет, милочка, я наблюдательный. В этом-то и разница. Но прибереги свои секреты. Не спеши до вечера отшивать Мейса, иначе у нас будут проблемы.
Я повернула ключ и открыла тяжелую дверь “Трестла”. Он последовал за мной в темный безжизненный бар, и я сказала:
- Никто никого не собирается отшивать. Ты очень ошибаешься, Спенс.
