Ознакомительная версия.
Измотанные, голодные, Неверовы прибыли домой, и сил хватило только на то, чтобы сварить пельменей. Пока домочадцы ели, Гутя подошла к телефону и набрала номер:
– Наташенька, голубчик, я не могла к тебе прийти пораньше, а сейчас... уже неудобно, я понимаю, опять двенадцать часов... ах, нет? Просто у тебя в гостях Шурик? Ну что ж, я за тебя рада. А завтра у тебя никого не будет? Точно? Ну конечно, я приду не слишком рано, ты успеешь подняться...
На следующий день господа Неверовы поступили некрасиво – попросту отключили телефон, чтобы хоть в воскресенье выспаться вволю. И все же поспать в полную силу им не дали – уже в десять часов в дверь раздался требовательный звонок.
«Неужели некому открыть? В кои-то веки хотелось отоспаться...» – думал каждый и при этом храпел еще старательнее.
Когда в дверь забарабанили кулаками, храп в квартире Неверовых достиг своего пика – Аллочка даже повизгивала на поросячий манер, так крепко она «спала».
– Ну что, открыть совсем некому, да? – первым не выдержал Фома.
– А нам теперь уже страшно, ты мужчина, тебе и открывать, – раздалось из разных комнат.
Фома открыл дверь и попятился. На пороге стоял сурового вида парень, едва достающий врачу до плеча.
– Что это вы так долго не открывали? – подозрительно прищурился он.
– А мы никого не ждем, и нечего к нам ломиться! – рявкнул Фома. – У нас выходной! А кто вы такой, любезный наглец?
– Оперуполномоченный Редько Иван Дмитриевич, – строго представился парень и, вытянув тонкую шейку, заглянул в гостиную. – Пройти можно?
– Да уж проходите... – пригласил его Фома и зычно гаркнул: – Бабы! Подъем! К вам Иван-Царевич, надо думать, за опытом!
– Не Царевич, а Дмитриевич, – терпеливо поправил его оперуполномоченный.
– Хрен редьки не слаще, – махнул рукой Фома.
– И не Редькин я, а Редько, – внес уточнение Иван Дмитриевич и пытливо уставился на Фому. – И еще интересуюсь – отчего это столько веселья в десять-то утра? Мне вот, например, совсем не весело! Сейчас и вам грустно станет.
– Нам уже вчера так было, – осторожно предупредила Аллочка, выглядывая из свой комнаты. – Гутя пообещала мне жениха, а сама бомжа подсунула. Нет, она-то, может, и повеселилась, а вот я...
Из своей комнаты вышла Гутя в шелковом халате, и Аллочка задохнулась. Она уже давно утянула у сестры эту прелесть и даже (и справедливо!) считала халат своим, а Гутя увидела молодого парня и выпендрилась!
– Гутя! – заморгала Аллочка обоими глазами. – Ты, это... давай, переоденься... Иди, говорю, сюда! Халат, говорю, сними! Чего напялила-то?! Прямо ничего не понимает – у нее сестра заневестилась, а она! Отдавай, говорю, халат!
Серьезный Редько решил прервать сестер:
– Я бы попросил всех собраться в этой комнате, мне...
– Простите, пожалуйста, – все так же, высунув только голову из-за двери, перебила его Аллочка. – Я только два слова скажу... Гутя! Черт возьми! Тебе надо срочно бежать к твоей клиентке Бубновой! Ты еще вчера хотела, а сегодня напялила халат и ходишь тут, неизвестно о чем думаешь! Халат отдай!.. Простите, Иван Иваныч, а можно, я чуть позже выйду?
– Не можно, – все больше сердился гость. – Потому что я и не Иван Иванович, а Дмитриевич, а потом... У меня к вам серьезное... страшное сообщение, и надо, чтобы вы были все здесь!
После такого заявления Гутя замерла на месте, Фома прекратил улыбаться, Варька пулей выскочила из своей комнаты, а Аллочка растерянно вышла из-за дверей прямо в сорочке.
– У нас умер папа? – немедленно предположила она. – Не вынес бурной городской жизни и скончался, да?
– Нет! – уже кричал Редько. – С папой все в порядке! Я не знаю, что там с вашим папой! А вот Мария Кирилловна Назарова скончалась вчера в двенадцать ночи!
– И что? Старушка передала нам большое наследство? – Аллочка до конца не поняла, о ком идет речь. – Мы-то тут при чем, не понимаю...
Оперуполномоченный вытер пот со лба, сосчитал мысленно до десяти и постарался спокойно объяснить:
– Во-первых, это никакая не старушка, девочке три года, а...
– Машенька!!! – воскликнули Неверовы в один голос.
– Мария Кирилловна, – подтвердил Редько.
– Но как же?! Ей же всего три года на днях исполнилось! – не могла поверить Гутя. – Что с ребенком стряслось?!
– Передозировка снотворным препаратом, – отчеканил оперуполномоченный, но, видя, что до людей не доходит, пояснил: – Девочку отравили большой дозой снотворного. Но это только первые предположения. Эксперты еще работают, на месте преступления наши люди всю ночь трудились... Господин Назаров перед больницей сказал, что вы вели дело его старшей дочери, мне хотелось бы узнать – что значит «вели», что нашли, и по какому праву?
Из всех Неверовых детективом считалась Аллочка, но никакой лицензии у нее не имелось, поэтому пришлось выворачиваться.
– Мы, собственно, и не вели никакого дела, – взялся объяснять Фома. – Мы просто оказывали нашим органам посильную помощь. И с радостью готовы поделиться с вами...
– А где теперь сам Назаров? – влезла в разговор Варька.
– Он в больнице, его еще вчера отвезли, – скупо ответил Редько. – Инфаркт. После такого известия.
– А Жанна нашлась?
– Я не должен вам отвечать, – набычился Иван Дмитриевич.
Гутя уже знала, что надо делать в таких случаях – она незаметно увильнула в кухню, и вскоре оттуда донесся ее призывный возглас:
– Завтрака-а-а-ать! Прошу за сто-о-о-ол!
– Да вы что – издеваетесь, что ли? – оторопел Иван Дмитриевич. – Какой стол, когда я на службе?!
– Иван Дмитриевич, – нежно проворковала Варька. – Вы же нас не подозреваете, правда? Тогда почему бы нам не посидеть за одним столом, не выпить чаю – чаю! И ни капли спиртного! Боже избавь! А уж там, за мамиными варениками, нам будет говорить куда удобнее, тем более что и разговор предстоит долгий, ну? Вы что – не изучали психологию?
Парень насупился, прилежно вспоминая, что в таких случаях эта наука рекомендует.
– Кстати, на голодный желудок совершенно не наступает взаимное понимание, – поддержал жену Фома. – Пойдемте, позавтракаем, а то мы голодные.
– И понимание все никак наступить не может, – буркнула Аллочка. – А я вот, когда фильмы про милицию смотрю, так они там все такие душевные и от завтраков никогда не отказываются.
За столом Редько вел себя уже иначе: то ли курс психологии припомнил, то ли и впрямь – пришел голодный, а может быть, грозно говорить ему мешали вареники во рту. Неизвестно. Но после вареников со сметаной он стал намного откровеннее.
– Короче, как нам успел Назаров сообщить, он вчера задержался на работе, – рассказывал парень, работая вилкой. – Ребенок был с няней, мать еще до этого куда-то пропала. Назаров вернулся поздно, подошел к кровати девочки – как он объясняет, хотел поцеловать крошку. Поцеловал, а девочка – мертвая. И няня тут же спит. Конечно, Назаров в милицию позвонил, дождался, а потом уже мы ему сами «Скорую» вызывали.
Ознакомительная версия.
