– Да. Хорошо, ну а я не намерен ждать долго. Ты можешь передать им от меня, Билл, что я не появлюсь на съемках в следующем сезоне, пока не получу пятьдесят тысяч долларов за эпизод. – Он пожевал ростки кукурузы, желая получше распробовать. – Я говорю всерьез, Билл.
Добрая улыбка все еще не сходила с лица Билла, но он не на шутку рассердился. После всего того, что он для него сделал, парень собирался загубить дело теперь только потому, что не может немного подождать. Слишком рано он проявляет жадность.
– Послушай, Рори, – сказал Билл, вертя в руках сэндвич, который только что заказал, – все, что ты должен сделать – это немного отдохнуть, сделать пару хороших сезонов не на самых лучших условиях, а затем компания добьется удачи в денежных делах – вот как обстоят теперь дела. Шоу – дело длительное. Рано или поздно ты сравняешься в цене с «Династией».
– Прямо сейчас! – сказал Рори. – Ждать не хочу!
И тут Билл вскипел от негодования. Но его улыбка была так нежна, а голос так тих и уравновешен, что никто за соседними столиками не смог бы заподозрить, что что-нибудь между ними было не в порядке.
– Ты, маленькая сволочь, – он улыбнулся. – Ты будешь делать так, как я тебе говорю. Не вздумай приказывать мне и не считай, что ты звезда, потому что мы-то с тобой отлично знаем, что ты не звезда и никогда не будешь ею, пока я не захочу.
Карие глаза Рори, глубоко посаженные под густыми светлыми бровями, встретились с глазами Билла; его рука с вилкой, на которую был насажен плод авокадо, замерла на полпути ко рту.
– Это что ты имеешь в виду? Я здесь звезда экрана – и ты больше ничего с этим не поделаешь…
– Ничего?
Рори положил вилку. Он осознал угрозу, едва услышав ее.
– Последнее слово останется за мной, а не за тобой, – сказал он вызывающе.
– И все-таки последнее слово – мое, – ответил Билл, потребовав счет, – и Стэна Рабина. А Стэн – один из наших самых уважаемых адвокатов. Ты знаешь это, Рори, правда? Они поверят всему, что он скажет о последней ночи Дженни на земле.
Рори уставился на него, в то время как Билл аккуратно положил на стол три доллара чаевых.
– Поэтому возвращайся к работе, Рори, я прослежу, чтобы о тебе позаботились. Не беспокойся.
Билл неторопливо направился к двери, а Рори наблюдал за ним, пока тот шел.
«Дерьмо, – подумал он беспокойно, – не умерла ли вся эта история и не была ли похоронена вместе с Дженни? Что же Билл подразумевал?»
– Могу ли я предложить вам что-нибудь еще, мистер Грант? – Официантка мило улыбалась ему. Она была привлекательна.
– Мне нравится Миссони, – сказала она, легонько трогая рукав его свитера.
– Благодарю, – улыбнулся Рори. Он знал, что Миссони принесет победу.
Морган МакБейн бродил по верхней галерее чистенького и ухоженного Женевского аэропорта, время от времени подходя к окнам и глядя на падающий снег. Он шел уже более трех часов, покрывая все на свете белым одеялом, остановившем все воздушные передвижения и отрезав Женеву – и его самого – от всего мира. Его самолет из Афин приземлился последним перед тем, как разыгрался этот снегопад, и теперь было трудно сказать, когда он кончится и рабочие смогут расчистить взлетные полосы и, следовательно, когда он полетит дальше в Париж.
Облокотившись на перила балкона, он смотрел на очереди, выстроившиеся у стойки регистрации. Задерганные служащие пытались успокоить группы рассерженных лыжников, которые стремились как можно скорее попасть в горы и меньше всего хотели тратить время и деньги на то, чтобы сидеть в закрытом из-за ненастья аэропорту. Хорошенькие девушки в огромных меховых луноходах и ярких лыжных куртках толпились у бара. Морган стоял уже в самом начале этой оживленной и болтающей очереди и, перешагивая через сваленный в кучу багаж и лыжи, готовился уже взять третью чашку аэропортовского кофе. В своем темно-сером деловом костюме он чувствовал себя здесь чужим.
Интересно, когда же это я катался на лыжах в последний раз, подумал он, вспоминая тот чисто физический восторг, который испытывал на лыжне, веселую и оживленную компанию лыжников, веселое очарование этих лыжных курортов, окруженных снежными вершинами и поэтому кажущихся особенно уютными. Года три-четыре?
Да, давненько!
Найдя уголок, не заваленный лыжами, он начал прихлебывать кофе, слушая краем уха разговоры о «головоломных трассах», смертельных поворотах, о том, у кого самый облегающий лыжный костюм, кто «совершенно не умеет стоять на лыжах» и почему в Вербьере самая отличная молодежная компания, лучшие трассы и самые хорошенькие горничные в шале. Ведь эти лыжники примерно моего возраста, вдруг подумал он, и эта мысль поразила его, поскольку он как-то автоматически считал себя старше. Мне двадцать пять и, как мой отец, я полжизни провожу в пути. Ведь дело не только в лыжах. Когда, например, я нормально отдыхал? Я настолько завяз в этих МакБейновских делах, что совсем не имею времени для личной жизни – пара дней там, пара здесь – и все!
Яхта его отца, 50-метровая «Фиеста» в настоящее время стояла на якоре в Карлисли-Бей в Барбадосе, полностью укомплектованная командой, но без пассажиров. Фитц был в Нью-Йорке и, возможно, сможет подъехать туда на недельку немного попозже, а Морган провел на «Фиесте» пять дней в прошлом году, как всегда в портах Средиземного моря, плавая от Сент-Тропеза до Сардинии. И все! Он приезжал в отель на Багамах, которым они владели, лишь для того, чтобы проверить, как идут дела, или же обсудить какие-нибудь изменения или иные проблемы. Он настолько был занят тем, чтобы стать незаменимым в компании своего отца, и тем, чтобы преодолеть этот комплекс «хозяйского сынка», что ни разу не дал себе возможности просто передохнуть. Чаще он проводил время на какой-нибудь стройке в кувейтской пустыне или на заводе в Галвестоне, чем лежал на пляже или скользил со снежной горы.
Если не принять меры вовремя, решил Морган, ставя на стол пустой стаканчик из-под кофе, то скоро он станет таким же, как и его отец, настолько поглощенным делами «Корпорации МакБейн», что уже навсегда потеряет способность видеть еще какие-то радости и развлечения.
Он непроизвольно ответил на улыбку девушки в ярко-синей лыжной куртке и джинсах. У нее были блестящие рыжие волосы, вздернутый носик и очень приветливая улыбающаяся мордашка в веснушках.
– Ты похож на лыжника, – сказала она, бросая оценивающий взгляд на светловолосого широкоплечего и весьма привлекательного молодого человека, – только одет не по-лыжному.
Морган улыбнулся.
– Обучался этому на склонах Вейла, и еще гонял в Парк-Сити в Юте.
– Значит, ты много потерял, если еще не катался в Швейцарии, – заметила она, – однако могу поспорить, ты любишь опасные трассы?
