Самолет набрал высоту и лег на курс. Через тридцать минут они приземлятся в международном аэропорту Вашингтона.
Джилл никогда не переживала ничего подобного, никогда не была в таком смятении. Какой простой была ее жизнь до этого полета! И в какой путанице она теперь оказалась! Мир говорил ей: «Ты храбрая, Джилл Данбери. Храбрая и мужественная. Ты сделала это первая. Ты героиня». А она не чувствовала себя храброй или мужественной, она ощущала себя маленькой потерянной девочкой, задыхающейся от поздравлений, не уверенной, что заслуживает их.
Джейк медленно приоткрыл глаза, посмотрел на нее, вздохнул и снова закрыл.
Через пару кресел от нее сидел Пол. Он помахал ей рукой:
— Джилл, ты можешь уделить мне минутку?
Она подошла, посмотрела на него с любопытством:
— В чем дело?
— Садись. — Он показал на свободное кресло рядом с ним. — Последние детали.
Она кивнула:
— Хорошо. У меня тоже есть кое-что, что необходимо обговорить.
Закончив инструктировать ее в отношении предстоящего расписания, он сделал драматическую паузу и сказал:
— Через пару дней, которые ты проведешь дома, мы начнем…
— Это будет не пара дней, Пол, — прервала она его. — Может быть, пара месяцев, а может, и пара лет, но уж наверняка не пара дней.
— Не усложняй, — гнусаво проговорил ой. — Почему ты выбираешь самое неподходящее время для того, чтобы все усложнять? Через двадцать минут ты будешь пожимать руку президенту Соединенных Штатов. Тебе объяснить, почему?
Она качнула головой и глянула на него.
— Мне не нужно объяснять, я знаю, почему.
— Судя по тому, что я вижу, — сказал он угрюмо, — у тебя отсутствует представление о том, что дала эта программа лично тебе. Ты ведь знаешь, что на твоем месте могла быть Гейл или какая-нибудь другая женщина. — Он пожал плечами. — А сейчас ты, похоже, решила отвернуться от всех нас, которые любят тебя и заботились о тебе.
Она какой-то момент обдумывала его слова, а когда стала отвечать, голос ее звучал приглушенно.
— Я благодарна за все, что сделали для меня все вы. Но я отдала столько же, сколько получила, Пол. Я не собиралась быть первой, меня выбрали. Выбрали из-за моей профессиональной подготовленности. Я не настолько наивна, чтобы полагать, что если бы программе требовался химик или физик, то выбрали бы для полета меня. Программа действительно предоставила мне шанс осуществить мечту всей моей жизни, и это ключевое слово, Пол. Жизнь. Я рисковала своей жизнью, никто не заставлял меня делать это. Я избрала этот путь. Но пойми и меня сейчас: моя жизнь — это моя жизнь и я хочу вернуть ее. Мне нужно какое-то время, чтобы разобраться, что предлагает мне жизнь. Мне нужно время, чтобы оторваться от всего этого и особенно от всех вас, которые любят меня и заботились обо мне. Мне кажется, прошла вечность с тех пор, как я была свободна принимать решения, и я хочу снова сама принимать какие-то решения. Если я хочу слишком многого, то прошу прощения.
Он выпятил подбородок.
— Знаешь, Джилл, где-то в глубине моей души было такое чувство, что когда-нибудь я буду проезжать через Денвер, включу телевизор и увижу тебя, синоптика, в шестичасовых новостях. Ты собираешься позволить, чтобы весь твой успех, все твои огромные возможности утекли у тебя как песок сквозь пальцы?
Она смотрела на Пола в тщетной попытке обнаружить у него хоть намек на понимание, потом пожала плечами.
— Возможно, я понимаю, что этот успех и эти возможности вовсе не синонимы моего счастья. Вот это я должна определить. И это я сделаю сама. И для себя.
Его глаза холодно смотрели на нее.
— А какое отношение имеет полковник Уитни к твоим душевным исканиям, доктор Данбери? Какую роль он играет?
Она грустно улыбнулась, глянув на спящего через несколько рядов кресел от них Джейка.
— Как это ни странно, Пол, но полковник Уитни находится в самовольной отлучке из моей жизни. Впрочем, это не должно быть большим сюрпризом ни для кого, особенно для тебя. Ты ведь планировал это давно.
Через несколько секунд она вернулась на свое место, а Пол и Гаррисон принялись что-то обсуждать друг с другом, наклонив головы и понизив голос. Но ей было неинтересно, что они говорили. Никакие и ничьи слова не изменят курса ее жизни.
Через несколько минут в Восточном зале Белого дома она стояла перед самым влиятельным человеком Америки — президентом Соединенных Штатов. Он был спокоен, дружески настроен, с ним было легко разговаривать, он часто смеялся искренним смехом. Джилл была очень довольна этой встречей.
В какой-то момент разговора президент спросил ее как бы между прочим:
— Джилл, скажите мне, вы могли разглядеть оттуда Белый дом?
Она откровенно улыбнулась ему:
— Нет, сэр, я не могла его разглядеть из космоса, но я ощущала его даже там.
Он рассмеялся, глаза его заморгали, он положил руку на плечо Джилл.
— Если вы, ребята, могли ощущать политическое давление даже там, то, я думаю, у вас есть какое-то представление о моей работе. Но если бы у меня появился шанс выбирать, я все равно выбрал бы этот дом на Пенсильвания-авеню. — Его рука все еще лежала на плече Джилл, когда он спросил: — Скажите мне, не для протокола, а просто чтобы удовлетворить мое любопытство: Джилл, если бы вы могли выбирать, вы выбрали бы эту миссию вновь?
Она посмотрела на него. Момент истины был рядом. Она улыбнулась и наклонила голову.
— Да, сэр, если бы у меня была такая возможность, я вновь выбрала бы эту работу.
Прошло еще десять дней, и все послеполетные дела закончились. Вместо того чтобы, следуя намеченному плану, возвратиться в Хьюстон, а потом уже лететь в Колорадо, Джилл взяла билет на самолет от Лос-Анджелеса прямо до Денвера и полетела туристским классом, не называя себя, в темных очках и с закрученными на затылке в узел волосами под скромной шляпкой. Никто не узнал ее.
В аэропорту Денвера она взяла напрокат машину, расписавшись как Мэри Д. Данбери, и здесь ей тоже удалось остаться неузнанной. Она шла к машине легкой, изящной походкой, ощущая, как прекрасно дышать чистым воздухом и чувствовать себя свободной.
Она ехала и думала, что совершенно забыла, как прекрасен Колорадо летом. По краям дороги стояли густые зеленые деревья, горы величественно вздымались на горизонте. Джилл смотрела вокруг, словно видела все это впервые.
Она реализовала свои планы, несмотря на возражения со стороны и Пола, и Гаррисона Тейлора. Но аргументы Гаррисона отличались от доводов Пола. Гаррисон хотел только, чтобы она сначала вернулась в Хьюстон, а потом полетела домой. Но она не могла рисковать и лететь в Хьюстон, потому что боялась встретить там Джейка. Прошло десять дней с того момента, как они расстались в Вашингтоне, и она не видела его и не слышала о нем. Это было его решение, и хотя она тосковала по нему, она не позволила себе вмешиваться на этот раз в его решение. Она не могла вынести неопределенность его любви. То ли он любил ее, то ли не любил. Это выглядело так, словно у него был его личный невидимый цветок, от которого он отрывал лепестки со словами: «Сегодня я люблю тебя. Сегодня я не люблю тебя». И если он сам не знал ничего про себя, могла ли она хоть что-то знать? О Господи! Ее руки сжали руль машины. Если бы только она знала, чего он хочет, чего он ждет от нее! Но она не знала и не знает.
