Уже нет.
— Как же я ненавижу тебя, Кира!
Усмехаюсь в ответ. Может, он уже просто убьёт меня?
— Почему ты не просишь? Упрямая гордячка. Попроси, и я дам тебе стакан воды. Трахну и дам напиться еще.
— В задницу себе засунь этот стакан.
Черт, мне бы говорить поменьше, но к дьяволу все. Если мое желание — довести его до отчаяния и убийства, то какая разница, помру я с сухим горлом или нет.
— Знаешь, Филипп там тоже был. В заднице. Охрененно круто. Потому что он Крутой, слышишь? — пытаюсь смеяться над собственной шуткой. — И оргазм был крутейший. А ты сам себе сделай хорошо. У тебя-то руки свободны. Я знаю, ты только так и веселишься ночами.
Я не понимаю, слышит он меня или нет, но видимо слышит, раз мою правую руку прошивает болью.
— Тварь, какая же ты продажная опустившаяся тварь! А я ьебя боготворил, дурак!
Как же болит рука! Неужели ублюдок сломал мне руку? Не от жажды помру, так от заражения крови.
— Жаль, — хриплю я.
— Тебе жаль? — шипит Артур.
— Жаль, что не открытый перелом. Хоть крови напилась бы.
— Ты дрянная, гадкая, никчемная тварь. Как я мог заболеть тобой?
Заладил одно и то же. Влажный палец касается моей щеки, и я брезгливо отдергиваюсь.
— Какая же ты красивая! Прости меня, прости за то, что я с тобой сделал. Что мне сделать для тебя?
Может, он не совсем еще псих? Может, его можно уговорить, раз в голосе слышно хоть что-то человеческое?
— Выпусти меня. Ты хотел, чтобы я подчинилась? Вот тебе шанс. Я скажу все, что захочешь. Скажу, что потеряла память. Я не выдам тебя. Я забуду о тебе!
Ох не то я сказала, раз он смеется.
— Я не хочу, чтобы ты забывала меня. Ты была плохой девочкой, и я наказал тебя. Так, кажется, ты любишь делать со своим Филиппом? Все было бы хорошо у нас с тобой, если бы ты сделала правильный выбор. Помоги мне, сделай его сейчас. Не дай мне стать убийцей.
— Пошел нахрен, Артур, — равнодушно роняю я.
Мои ноги раздвигают, он касается пальцами моих складок. И вот конкретно этому мужчине без разницы, хочется мне секса или нет. Филипп делал со мной только то, что жаждала я сама. Артур то, что хочется ему. В этом различие между ними, я всегда это знала.
Ну, кроме того, что Артур в принципе извращенец и больной на голову козел.
По счастью, он быстро вытаскивает свой палец из меня и, судя по звукам, обсасывает.
— Вкусная. Какая же ты вкусная! Этот твой Филипп… Это был плохой выбор. Слушай сюда! Либо ты полюбишь меня, либо я буду последним, кого ты увидишь перед тем, как покинешь этот мир. Я сломаю тебе руки и ноги и возьму все равно, так что лучше соглашайся по-хорошему.
А ведь он не шутит. Эта паскуда не шутит! Он изувечит меня, изнасилует и оставит здесь валяться, пока меня не сожрут крысы.
— Боже, помоги мне!
— Тут только я, не стоит называть меня богом. Это оказалось не так уж и весело. Но это случится все равно. Долго ждать я не буду, и только тебе решать, будет это по-хорошему или по-плохому.
От всей души пытаюсь боднуть его, пнуть ногами, но промахиваюсь. Лишь рука болит все сильнее. Да, еще и нога ноет.
Его шаги стихают вдали.
Можно было бы и поплакать, но слез нет, кончились. А ведь прошло не так много времени.
Или много? Может, месяц? Или год?
Нет, это только кажется, тогда бы я точно умерла от жажды. Есть вот вообще не хочется, хотя я ела уже не помню когда. Вообще, может, и день-то не закончился.
Не знаю, да и какая разница? Меня не убили, но сознание плавает на грани. Я умираю. И радость только в том, что я уйду в иной мир неоскверненной. Почему-то для меня это очень важно. Может, превращусь в облако и буду присматривать за Филиппом и Лизой.
Может быть…
Кто-то топает. Может, это ангелы пришли по мою душу? Только шаг у них тяжелый.
— Пей давай, — к моему рту прижимается холодное металлическое что-то, я откидываю голову. — Не бойся, пока тебе не придется за это платить.
Я пью так долго и жадно, кашляя и проливая воду. Кто бы мог подумать, что простая вода может быть настолько вкусной? Видимо тот, кто долго не пил ее. Не пил ничего вообще.
— Как они узнали? Черт, как они нашли меня? — бормочет Артур.
— Так ты пришел опустить меня? — шепчу я так тихо, что сама себя не слышу.
— Поднимайся.
О, это смешно. Запястья распухли, ноги затекли. Да я всего тела не чувствую. Он пилит веревку, связывающую мои ноги, и расстегивает наручники. Долго и почти что трепетно застирает мои руки.
— Скажи, ты пришел отпустить меня? — шепчу я, не веря своему счастью.
И правильно.
— Тебя придется перевести.
О, какая возможность покричать о том, что мне украли!
Видимо, подобная мысль дошла и до Артура, потому что мерзкая, воняющая сладким тряпка зажимает мой рот, и сознание, и так еле держащееся в моем теле, уплывает окончательно.
Прихожу в себя я очень и очень нескоро. Я в воде. Опять в воде, и это не бассейн. Я тону! Ну хоть напьюсь. О нет, пока — нет. За стеклами машины Артура — сине-зеленая толща воды. Мы медленно погружаемся все ниже и наконец достигаем дна. Артур матерится как сапожник.
Что происходит? Может, я все еще лежу в постели Фила, и это все — мой затяжной кошмар от передозировки оргазмов?
О нет! Я вижу его лицо в маске по ту сторону стекла. Он стучит в стекло, но не может его разбить. Если он разобьет стекло, то вода хлынет внутрь. Но все же мне надо его разбить, иначе я погибну.
Я шарю вокруг и нахожу свою сумку. В ней — что-то тяжелое. Я стучу по стеклу, и оно наконец разбивается. Фил тянет меня наверх, я захлебываюсь в хлынувшей в машину воде, протискиваюсь через боковую дверь — и чувствую, как Артур железной хваткой стискивает мою ногу. Он не отпустит. Он решил, что мы умрем тут вместе.
Вот теперь точно все, кранты.
ГЛАВА 25.
Фил.
За два часа до этого
— Не может быть, чтобы человек вот так просто пропал! — я психую, я знаю, знаю, что психую, но не могу себя сдержать. — Идут вторые сутки! Это девушка, а не человек-невидимка! Это чертов ботаник, а не полковник Исаев! Может, вы плохо ищете? Может, мне нанять кого-то другого?!
Гарик укоризненно стучит карандашом по столу. Приятный человек с неприметной внешностью. Увидишь — и сразу забудешь, как выглядел.
Отвечает не сразу, медленно отпивает воды, дает мне время остыть. Простые приемы, я их вижу, но они действуют. Красная пелена спадает с моих глаз, и уже не так хочется всех убить и убиться самому.
— Это, конечно, ваше право, господин Крутой. Но мы сделали все возможное. Мы делаем все возможное. Вам нет смысла нас менять, если вы действительно заботитесь о девушке. Мы полностью в курсе всех дел, всех студентов и преподавателей. Другие, даже если они хороши, потратят драгоценное время, только вникая в проблему. Мне продолжать?
— Да, — роняю я, стараясь не пыхтеть от злости и боли.
— Добро. Ее искали везде. Его искали везде. Деньги развязывают рты и раскрывают двери, а денег вывалили немало. Мои люди просмотрели все лаборатории, все квартиры, опросили даже тех, кто успел уехать отдыхать. Проверили все контакты, все камеры внешнего наблюдения. Опросили даже бомжей. Киры после того, как она покинула то кафе, никто не видел. Артура тоже никто не видел. Он даже никому не звонил, просто пропал. Мы знаем, что они выехали из города на север, там это синее поле и поворот вдоль реки, дальше след обрывается.
— Аудитории?
— Прошарены все.
— Двойные двери, потаенные помещения?
— Просмотрены тепловизорами.
— Родня, знакомые?
— Конечно.
— Морги, больницы?
— Я же вам докладывал. Даже местные секты навестили. И все отели. Особенно те, что не требуют паспортов. И не только в городе, в области тоже. Я не припомню столь крупной облавы. Прочесываем мелким гребнем все поселений в округе, но это занимает время. Вы отказываетесь от наших услуг?
— Нет!!!
— Хорошо. Это хорошо. И да, полиция тоже делает все, что может, хотя мы еще не можем подать заявление о пропаже. По счастью, у нас налажены не только официальные, но и крайне тесные дружественные контакты. У полиции его фото, у всех полицейских. От нашей конторы я распорядился выплатить премию за поимку беглого извращенца, за малейшие сведения и нем, так что ребята стараются от души. Ночами не спят, за время мы тоже обещали доплатить. Добро?
