Глава 24
24.1
После звонка мы дружно расселись по местам, и я обнаружила, что у Соболева нет учебника по химии. Осторожно подвинула его на середину, прикрывая лицо ладошкой.
— Какие мы щедрые, — не смог умолчать мой сосед по парте.
— Будешь паясничать, заберу, — как-то уж слишком тепло отозвалась я.
— Это угроза? — Шепнул Соболев. Он нагло смотрел на меня, заставляя щеки полыхать алым пламенем. Давно я этого чувства не испытывала. Рядом с Мишей ничего подобного не происходило: не когда он откидывал комплименты, не когда держал за руку. Только Кирилл был способен встряхнуть мой организм.
— Угроза — это ремень, а я так, к слову, — тихо выдохнула, стараясь подавить эмоции, которые просто норовили вылезти наружу.
— То есть ты со мной не разговариваешь четыре… ну с копейками месяца, а я должен получить ремнем по заднице? — Усмехнулся Кирилл. Я вспыхнула то ли от злости, то ли от нахлынувшего смущения, резко повернулась к нему, и мы едва не столкнулись головами, до того близко он находился. Мальчишка вырос, рядом со мной уже сидел молодой юноша, а глаза его, которые мне напоминали летнее море, до сих пор манили и согревали.
— Стрельцова! — Разлетелось по залу и весь класс, как по команде, повернулся в нашу сторону. Мы редко получали замечания, а в дни войны, в принципе сидели тише воды, ниже травы. Наверное, поэтому нас до сих пор не рассадили.
— У меня просто ручка не пишет, — выдавила из себя кое-как оправдание я, и уткнулась носом в тетрадь.
Все следующие уроки мне показалось, что Кирилл проглотил таблетку болтливости. Он буквально каждые пять минут старался откинуть в мою сторону колкую шутку, а на алгебре вообще выдал финт: заявил, что у меня на спине сидит паук, а ведь знал, что я насекомых боюсь, иначе бы точно не сказал ничего. Реакция последовала моментальная: я вскочила со стула и завопила, как будто сто ножей подставили к горлу.
— Убери, убери, убери!
— Стрельцова! В чем дело? — Возмутилась учительница, посылая взгляды-молнии в сторону нашей парты.
— Приступ бешенства? — Шутканул кто-то очень умный с первых рядом.
— Убрал, убрал, убрал, — улыбнулся во весь рот мой сосед по парте, поднимая ладошки к верху.
— Прошу прощения, паук был… на спине, — извинилась я и с лицом, как маковое поле, уселась на стул.
— Убью тебя, — прошипела уже тише, чтобы никто кроме этого клоуна не услышал.
— Люблю тебя?! — То ли спросил, то ли утвердительно сказал Кирилл. И от этой фразы мои щеки еще больше поплыли, во рту пересохло и в принципе, я потеряла дар речи. Шутить этот весельчак научился знатно.
— Стрельцова, Соболев! — Очередное замечание, которых за один только сегодняшний день прилетело в нашу сторону больше, чем пальцев на обеих руках. Я за всю жизнь столько не получала, ходила в отличницах и тихушницах. И тут на тебе, стала центром всеобщего внимания.
После третьего урока была большая перемена. Обычно в это время мы шли в буфет, а потом тусовались на улице, если оставалась свободная минутка. Соболев, к удивлению, из класса вылетел первым. Казалось, он едва высидел последние секунды, до ухода учителя.
— Вы прям в ударе сегодня, — кинула Ната, когда они с Танькой подошли к моей парте. Я все никак не могла найти кошелек.
— Это просто у кого-то с головой проблемы, — огрызнулась, хотя человека, которому предназначался этот комментарий, все равно уже не было.
— Надо Мишке сказать, вставил бы этому по яйцам, — злостно откинула Филимонова. Мы с Натой одновременно глянули на нее в полном непонимании. В последнее время она ничего не говорила про Кирилла, да и нелюбовь свою старалась не высказывать. А тут… было очень странно.
— Не надо никому ничего говорить. Особенно Мише. Вообще меня и его в одном предложении не упоминайте, — попросила я. От одного воспоминания как Михаил берет за руку, как заглядывает в глаза, становилось противно.
— Зря ты, Арин, — хмыкнула Танька. — Хороший парень, а главное в тебе души не чает.
— Пусть души не чает в ком-то другом, — отмахнулась я. Поиски кошелька дали результат, вернее полное его отсутствие. Видимо так спешила, что забыла закинуть важную вещь в сумку. И грустно, и голодно одновременно. Однако занимать деньги у подруг не хотелось, я в принципе не любила быть у кого-то в долгу.
— Слушайте, идите без меня, что-то живот прихватил, — соврала. Знала, если скажу правду, то меня не оставят в покое.
— Уверена? Может к врачу? — Заботливо уточнила Ната.
— Да, посижу и отпустит.
— Пошли, а то все булочки разберут, — хмыкнула Танька и с видом недовольной вороны направилась к двери. Мне было непонятно ее настроение, вернее резкая перемена в нем. Все лето мы болтали, смеялись и старались друг друга поддерживать. Даже на озере, когда Филимоновой приглянулся какой-то странный тип с сигаретой во рту, я пошла с ней, потому что подруга робела и не могла выпалить и слова перед ним. А сейчас она, слыша о моем плохом самочувствии, просто махнула рукой.
— Арин, точно нормально? Может взять чего тебе? — У самых дверей Ната остановилась, кинула на меня жалостливый взгляд.
— Не стоит, правда, — улыбнулась я ответ, стараясь выглядеть естественней.
— Ну, вы гляньте! — Вспыхнула Танька. Одной ногой она стояла в классе, а другой в коридоре, выглядывая наружу.
— Чего там? — Спросила Ната, оказавшись рядом. Она подтолкнула Филимонову вперед.
— Опять наш Сатининский ребенок возле этой выдры!
— Ты прям не уймешься с ним, Танюх!
Остаток разговора я не услышала, но, итак, было ясно, что Филимонова говорит про Ксюшу и Кирилла. Ее, как и меня раздражала эта парочка. И если я сводила свою неприязнь к Мельниковой, потому что испытывала симпатию к местному шутнику, то злость и ненависть Таньки списать было не на что.
24.2
Стало грустно. Я ведь и не знала, в каких отношениях теперь Соболев с Ксю. Вполне возможно, что эти двое уже встречаются. Почему бы собственно и не встречаться. Она яркая и красивая девушка, а он… он очень привлекательный парень. Даже если и младше ее на год, внешне никогда не скажешь об этом. Общие интересы и увлечения, общие друзья в школе.
Я прикусила краюшек губы, потому что ощущала, как горючий ком обиды пробирает к горлу.
Не со мной. А с ней.
Улыбается ей.
Смотрит на нее.
Касается ее.
Слезы-предатели подступили к уголку глаз, и чтобы не выдать свое состояние, я опустила голову на руки, так если бы это была подушка. В классе никого не было, кабинет тосковал от одиночества вместе со мной. Наверное, если бы я была волком или собакой, завыла громко и безудержно. Но я человек, поэтому должна уметь прятать свои эмоции.
— Вот чем заканчивается утро без завтрака, — прозвучал над уходом звонкий голос Кирилла. Это было так внезапно, что я едва не подскочила. Распахнула глаза, рассматривая парня перед собой. Как не услышала его шагов, не понимаю.
— Держи, — протянул Соболев мне маленький белый пакетик.
— Что это? — Опешила я, хлопая ресницами.
— Открой и посмотри.
— Там таракан? Или жук?
— Ага, с меня размером. Мы уже не в садике, Стрельцова.
— То-то я гляжу, ты об этом отлично осведомлен, — хмыкнула и забрала пакетик. Кирилл тем временем уселся рядом, вытянул руки на парте и принялся выжидать моей реакции. Я с опаской заглянула внутрь, но к счастью, там оказалась еда.
— Молоко и коржик? Мне? — Уточнила я, удивляясь. Сразу вспомнился восьмой класс, квартира Соболева, его объятия и запах. Хотелось улыбнуться, но прикусила кончик губы, чтобы этого не делать.
— Как ты там говорила, вкусно и полезно? Или, — протер он пальцами вдоль подбородка, делая задумчивый профессорский вид. — Точно! Говори спасибо и пей!
— Полуторапроцентное у нас же не продается…
— И что? Магазин за углом. Тем более утром я твой чай разлил. — Улыбнулся Соболев той самой теплой и обаятельной улыбкой, которую я давно уже не видела.
