Андрюш? Как давно она меня так не называла…
Настя снимает туфли, и мы проходим в зал.
— Насть, садись на диван. Что-нибудь хочешь?
— Нет. Спасибо.
Она садится, а я подъезжаю к ней поближе.
— Андрюш, как ты? Как справляешься? Кто помогает? – сыплет она на меня вопросы.
— Все хорошо, — коротко отвечаю я, скользя взглядом по ногам.
Как бы неуместно это сейчас не казалось. Но мне хочется пялиться на нее. Просто смотреть на ее хрупкую девичью фигуру и отмечать ее красоту.
Она, кажется, совсем не замечает моего взбудораженного состояния и тревожно заглядывает мне в глаза.
— Что врачи говорят?
— Настен, правда, все в порядке, — успокаиваю ее. — Ко мне один раз в неделю приходит врач. Сестра с братом навещают почти каждый день. Еду заказываю из кафе. Моюсь сам, гуляю на балконе. Все нормально. Не переживай. Все самое плохое позади.
Она меняется в лице, становится еще грустнее, чем была и вздыхает. Ее состояние передается мне. Секс резко отходит на второй план. Перед собой я вижу Настю которую, что-то беспокоит, и это меня совсем не радует.
— Долго тебе еще в коляске?
— Нет. Думаю через пару недель, если гипс на руке снимут, смогу перейти на ходунки или костыли.
Настя в понимании кивает.
— А у меня сессия закончилась.
— Поздравляю. Все сдала?
— Да. Андрюш? Я…
— Что, Настен? – я подъезжаю ближе.
— Прости меня. Я… Я плохой человек…
— Да ты что, Солнце? Настя? Не вздумай плакать? Это я идиот. Это ты меня прости.
Но она лишь закрывает руками лицо и шмыгает носом. Плачет.
— Насть, солнышко мое, что случилось? Ты чего? – я глажу ее по коленке, обнять не получается.
— Я… Я… Оставила тебя одного, бросила. А ты в коляске. Прости, прости...
Тут я встаю и перебираюсь на диван, обнимаю ее и глажу по голове, шепчу ей на ушко:
— Настен, это ты меня прости. Прости я настоящий идиот. Не плач. Прошу. Ты все правильно сделала. Я это заслужил.
Настя шмыгает носом, а я крепче прижимаю ее к себе. Как же я безумно соскучился.
— Все равно прости. Я не должна была так поступать. Я думала только о себе. Господи. Как я могла?
— Настя? Все хорошо. Я живой. Не такой уж я беспомощный. Мне даже обидно.
— Нет. Это не так. Я могла бы хотя бы еду тебе сама готовить. Ужас. Мне так стыдно, — она убирает руки и смотрит заплаканными глазами на меня.
— Настя? Ты это серьезно? Ты готова для меня готовить? Значит, ты простила?
— Я не знаю, — признается она и кажется слегка улыбается.
Я убираю рукой капельки с ее щек.
— Какая ты еще маленькая. Моя Настя!
Она моргает, облизывает губы.
— Настена, я должен кое-что тебе сообщить. Очень важная новость. Только не переживай, ладно?
— Хорошая? — улыбается шире.
— До невозможности… Ты не поверишь.
— Ну, не томи… — поджимает нервно губы.
— А новость такая. Ты мне никакая не сестра. Ясно?
— Не поняла! Это шутка такая?
— Виктор мне не отец, не родной. Вот так, — смотрю на нее и поверить не могу в то что говорю.
— А мне?
— Тебе, да.
— Как это? Откуда ты это узнал? — в ее голосе звучит сомнение.
Она не верит. Да и я до сих пор в шоке. Настолько свыкся с болью и отчаяньем, что теперь эта новость пронзает меня.
— Мне мама все рассказала, она знает про измену. Она знала твою маму. А еще она рассказала, что я не родной их сын. Мама была беременна, но, увы, в роддоме потеряла сына. В тот же день от меня отказалась моя настоящая.
— И что дальше было?
— Моя мама не могла уехать из роддома без ребенка. Слишком сильное было потрясение. Она взяла меня как своего ребенка.
— Но как же отец? Он что, ничего не знал?
— Мама рожала в поселке, там все было проще. Мама договорилась с дежурной медсестрой и нас просто подменили. Мама забрала к себе меня. А папа ничего не знал… Мотивы мамы я не понимаю до конца. Она говорит, папа бы не разрешил взять чужого ребенка, поэтому она ему ничего не сообщила. А просто выписалась как со своим сыном. Вот и вся история. Мои биологические родители отказались от меня, и я тебе не брат. Представить невозможно. Настя… Это же все меняет в корень. Настя…
— Но зачем она это сделала?
— Сложно ответить. Мама говорит, что когда меня увидела, то влюбилась с первого взгляда, а когда узнала о том, что от меня отказались, все встало на свои места. Ее выписали как обычную роженицу с малышом на руках. А то, что это был чужой ребенок, никто не знал кроме нее и медсестры.
— Выходит, ты мне не брат?
— Нет.
— Но как же так? Как, Андрей? — ее глаза сияют сумасшествием. Она резко встает, а я встаю следом, совсем забыв про больную ногу. Хочу ее удержать. Теперь я ее точно не отпущу.
Резкая боль пронзает голень, и я падаю на колени. Настя вихрем подлетает ко мне.
— Ты чего? Больно? Сумасшедший, — она так же как я падает на колени и помогает мне встать. По ее нежным щекам текут слезы. И я надеюсь это слезы счастья.
А мне охота материться на всю квартиру, но я с силой сжимаю зубы и молчу. При Насте я не могу такое себе позволить.
— Где болит? Что сделать? Может таблетку? Зачем ты так? – как в бреду причитает она, усаживая меня обратно в кресло. — Андрей, ты мне не брат, не брат…
Боль стихает, и я делаю глубокий вдох. Вот кретин. Про все забыл.
— Что мне сделать? Скажи? Может, полежишь? – не унимается Настя, кружа вокруг меня.
— Поцелуй.
— Что? – останавливается она напротив меня.
— Ты сказала, все сделаешь. Поцелуй… Я требую поцелуй, прошу… Умоляю…
— Поцелуй? – переспрашивает она, будто не понимая, всерьез я или нет.
— Да.
— Я не могу. Прости, — она делает шаг назад.
— Почему? Разлюбила?
— Я не могу забыть… Тот день. Не могу.
— Значит, мы никогда не будем вместе? Это то, что ты хочешь? Теперь, когда между нами нет преград? — вспыхиваю я. Что она делает?
— Я такого не говорила.
— Но имела в виду именно это!
— Нет. Ты не понимаешь как мне больно. Зачем ты так поступил? Зачем?
— Ты была моей сестрой, и я хотел тебя…
Она вспыхивает румянцем и, отвернувшись, тихо просит:
— Не говори так. Не терзай меня.
— Настя, послушай меня. Выслушай, пожалуйста, от начала и до конца, а потом решай, как тебе поступить.
Настя подходит к столу и садится вполоборота ко мне, смотрит в окно, но не на меня.
— Насть, жизнь — это как американские горки или как русская рулетка. Никогда не знаешь, что тебя ждет за поворотом. Но в этом и смысл жизни. Не стоит бояться, что будет катастрофа и стоять на месте. Спрятаться, убежать – это не выход. Нужно жить дальше, строить планы, учиться на своих ошибках, рисковать. Если мы хотим быть вместе, то нам надо доверять и верить друг другу. Кто в этом мире идеален? Наши родители совершили свои ошибки, а мы совершаем свои. И никому до нас нет дела. Только мы с тобой сможем это решить. Слышишь? Я не оправдываюсь. Я виноват. Но все, что я рассказал, это правда. И только в твоих руках наша судьба. Ты можешь прощать месяц или два. Можешь год или всю жизнь. Решать только тебе. Я готов принять любой твой выбор. Но, — я перевожу дыхание, — я тебя люблю. Прямо сейчас, здесь в этой кухне я люблю тебя, Настя. А еще, если не сейчас, то все равно обещаю, ты будешь моей!
Я слежу за ней. Она без слов подходит ко мне вплотную и медленно наклоняется. Я впиваю свой взгляд в ее ароматные губы. Ее запах сносит мне крышу.
Легко почти невесомо она целует меня. Ее мягкие губы дурманят, опьяняют, заставляют желать большего. Намного большего.
— Как же я тебя отпущу, если я люблю тебя Андрей? Ну как? — шепчет она.
Я слышу, как тарабанит девичье сердечко, чувствую ее прикосновения мягкие, нежные, сумасшедшие.
— Ещё, — требую я.
Она целует еще раз. Так же легко и девственно.
— Хочу ещё.
Все повторяется. Она не заходит далеко. В ответ я просто жду и даже не трогаю ее, сохранив для нее важность этого момента.
