О том, что отец приехал ко мне в гости, сообщает лечащий врач, который внимательно смотрит на мою реакцию. Он на данный момент решает важный вопрос – допускать эту встречу или оставить все как есть?
Я делаю отличные успехи, могу самостоятельно стоять некоторое время, проходить несколько шагов с опорой, но о чем-то большем говорить еще рано. Месяц, как говорит Матвей Сергеевич, еще пройти должен. Но вот стрессы, которые мне нежелательны, могут все усугубить.
– Я с ним поговорю, – отвечаю спокойно, с радостью отмечая, что внутри меня ничего не трясется и не волнуется. Там просто пусто. Все чувства, начиная от радости и заканчивая гневом, похолодели к этому человеку.
– Чтоб сразу вызывал медсестру, – грозит он мне пальцем. – Поехали, он ждет тебя в комнате для встреч. Дальше его не пущу.
Видимо, между ними уже произошел какой-то разговор. Не самый приятный, возможно, даже на повышенных тонах. Но Матвей Сергеевич одержал победу, раз позволяет мне пойти на эту встречу. Обычно он очень осторожно относится к тем, кто появляется спустя долгое время, чтобы навестить больного. Ходят слухи, что врач лично беседует с каждым, узнает причины долгого отсутствия в жизни того или иного человека, потом либо критикует и прогоняет, либо дает шанс. Что же касается отца, то тут нет никакого шанса.
Я еду по коридору с каменным выражением на лице и полным безразличием внутри. Врач пристально наблюдает за мной и позволяет первому заехать в лифт.
– Ты, Марк, держись! – неожиданно говорит Матвей Сергеевич. – Боец по жизни будет бойцом до конца своих дней, в каком бы состоянии он ни был. И… – он задумался на мгновение, – не вставай.
Я киваю, принимая просьбу врача. Да и рисковать не хочется, мне… интересно посмотреть на реакцию.
Комната для встреч находится на первом этаже, поэтому до места добираюсь не так быстро, как хотелось бы.
У двери замираю. Отца я не видел давно. Глубоко вздыхаю и киваю, когда рядом останавливается медсестра. Она скоро распахивает две двери, фиксирует их, чтобы мог проехать в просторное и светлое помещение с бирюзовыми диванчиками. На одном из них сидит отец, а рядом с ним… Нет, не мама. Его секретарь, которая поджимает губы и низко опускает голову.
Я знаю, что выгляжу совсем не так, как раньше. Сильно похудел, оброс, на мне трехнедельная щетина и несколько мелких шрамов, оставшихся на память на лбу и висках. Отдаю себе отчет, что до красавца мне очень далеко, но так откровенно морщиться не надо. У меня не курорт с полным включением отдыха.
Специально не проезжаю дальше, останавливаюсь в дверях и смотрю с усмешкой на отца, который явно не может подобрать слова. Наверное, в его понимании я должен был быть другим. Не таким… беспомощным.
– Зачем приехал? – спрашиваю, чуть наклонив голову в сторону.
– Тебя навестить, – он отводит взгляд в сторону, чуть сильнее сжимает кулаки и снова поворачивается. Мне даже кажется, делает это через силу.
– Вот он я, – говорю, – поломанный, но в целом… Разговариваю, значит, со мной все хорошо.
Возвращаю ему те брошенные слова, которые показались обидными.
– Я же не знал, что так плохо? – он подскакивает на ноги и начинает ходить из стороны в стороны.
– Ты же видел машину, – вздыхаю, – каким я должен был выбраться из нее? Отдохнувшим и счастливым?
Он резко останавливается, тяжело дышит. Бросает еще один взгляд на Марину и выдает то, к чему я как бы уже готов.
– Я с твоей матерью развелся, – вот совсем не удивлен.
– Знаю, – мне непонятен мотив сегодняшнего приезда.
– Я женюсь на Марине! – говорит отец, прищуривая глаза. Сейчас я замечаю, как сильно он постарел, исхудал и изменился. От былого человека, который с важным видом ходил по офису, не осталось и следа. Даже костюм сидит на нем совершенно несуразно. Отец похудел, лицо осунулось, и многочисленные морщины вышли на первый план. Голова сильно поседела, а ведь ранее такого не было. Глаза стали болезненно светлые, из них ушла уверенность. Видно потрепал его бывший партнер хорошенько.
– Совет да любовь, – отвечаю. – От меня-то ты что хочешь? На свадьбу приехать не могу, извините. Да и не уверен, что вы меня приглашаете. Так что?
Он глубоко вздыхает, отчего плечи, вместе с наглухо застегнутым пиджаком, приподнимаются.
– Я не смогу тебе помочь с лечением, – он смотрит на мою коляску и отворачивается к окну.
– Помог в самом начале. Спасибо, – суть уловить никак не могу. Для чего он приехал, чтобы сообщить о своем отказе помогать. Так он больше и не помогает.
– Ты не понимаешь! Мои счета заморожены, а у нас свадьба…
– Я ж за вас рад, – поворачиваю голову на девушку, которая покраснела до неприятного алого цвета. – Денег мне не надо, я еще в прошлый раз тебе все вернул. Что опять не так?
Марина вскидывает голову и удивленно смотрит на моего отца.
– Ой, – прикладываю руку ко рту, – я не знал, что у вас друг от друга секреты. Но раз уж тебя интересует данный вопрос, то отвечаю сейчас. Так сказать, на берегу, прежде чем наши пути с тобой окончательно разойдутся. За лечение деньги я вернул, больше ты мне ничего не присылал, значит, друг другу мы не должны.
Отец посмотрел на меня долгим взглядом, в котором я не смог прочитать ничего. Настолько он был пустым и безжизненным.
– Идем, – сказал он Марине, даже не посмотрев в ее сторону. Да и девушка как-то отрешенно поднялась на ноги и первой направилась в сторону выхода, обходя меня. Надеюсь, ей хватит ума поступить правильно. Даже мне, человеку, не знающему всех тонкостей их жизни, понятно – счастья в этой семье не будет.
Отец постоял напротив меня еще некоторое время, а потом молча ушел. Собственно, ничего и не ждал. Уже давно.
Что ж, вот и закончилась еще одна история, которая сильно тянула меня назад. Балласт сброшен, больше меня никто и ничто не замедляет.
Я выехал из комнаты для встреч самым последним, внутри смеясь тому, что даже сюда отец приехал с пустыми руками, зато целым набором претензий. Да и ладно, ему дальше с этим жить, не мне.
Когда вернулся в палату и перебрался на кровать, снова открыл проект Миланы и стал его дорабатывать. Впервые я и сам проникся работой, впервые захотелось сделать что-то другое – более легкое и воздушное, свободное и безопасное. В этом домике лично мне слышится счастливый смех детей, которые бегают из комнаты в комнату. Чувствуется запах кофе с корицей и горячего шоколада. Здесь будет зелень, жизнь и счастье, граничащее с любовью. Даже улыбка на лице появилась, когда сделал два разных варианта планировки одной из комнат. И как само собой вспомнился разговор с Милой.
Она приняла мой второй подарок, обещая не задавать вопросов и как-то поднимать эту тему. Квартира, о которой мечтала девушка, целиком и полностью в ее распоряжении. С теми же статуэтками на подоконнике, с кашпо на балконе. Со стенами в пастельных тонах и деревянной скамейкой в коридоре. Думаю, Мила будет счастлива, когда снова войдет в эту жилплощадь, но уже в качестве хозяйки.
О том, где буду обитать сам – даже не задумывался. В моем случае подойдет и небольшая коморка, лишь бы заезжать в нее было удобно. Ну и придется на некоторое время забыть о ванне. Мой вариант – душ, в который смогу заползти в крайнем случае.
– Все хорошо? – ближе к вечеру зашел врач, чтобы оценить мое душевное состояние.
– Да, – улыбнулся, – все замечательно.
– Сколько у нас осталось времени до твоего звездного часа?
Под этим часом я называл день, когда поеду встречать Милану. В идеале на костылях, но коляска все равно должна быть под рукой.
– Две недели точно у меня есть в запасе.
– Что ж, – усмехнулся Матвей Сергеевич, – тогда готовься! С завтрашнего дня начнем пробовать.
У меня даже внутри все всколыхнулось от радости.
– Это замечательная новость! Спасибо!
Мужчина на меня лишь рукой махнул, выходя из палаты. А я быстро стал писать Милане, но стер первое сообщение. Пусть это будет для нее сюрприз. Зато с превеликим удовольствием спросил, как она провела сегодняшний день.
