Дима решил воспользоваться моим состоянием. Хотел вернуть все на прежние позиции. Любовь и нежность сменились злостью. Как он мог? И ведь ничем себя не выдал. Я была уверена, что все так, как он говорил. Что мы не расставались.
Но откуда тогда он узнал, что я в больнице? Он нашел меня? Следил за мной, когда я отправилась бегать? А значит видел, то произошло, видел ту аномалию. Или же нет? Если ее можем видеть только мы со Стасом, то со стороны выглядело, конечно, странно. Я делаю непонятные движения руками, а потом падаю и, видимо, сразу же теряю сознание. Значит тогда мне не показалось и я действительно слышала голос Димы. Как только он придет, потребую объяснений.
Я сорвала телефон с зарядки и едва дождалась, пока он включится. Нужно было срочно позвонить Стасу. Шеф наверняка сказал ему, что произошло. Но он в Москве и не может сорваться, чтобы приехать. Иначе сделка может полететь ко всем чертям, а вместе с ней и весь номер. Нет, на это ни он, ни Вячеслав Евгеньевич не согласятся. Но я хотя бы услышу его голос. Скажу, что со мной все в порядке.
Странно, в телефоне не было ни одного пропущенного. Он не звонил? За два дня ни одного звонка? Я нажала кнопку вызова. Длинный гудок сразу же сменился короткими. Я ошалело смотрела на телефон. Набрала еще раз. Перепроверила, я точно позвонила Стасу. Снова короткие гудки сразу после одного длинного. Я прекрасно знала, что это означает. Черный список. Он заблокировал мой номер.
Я открыла мессенджер. Нашла в списке Стаса. История сообщений была пуста. Не может быть. Он не мог так поступить, не мог удалить нашу переписку! Технически это возможно — стереть все у себя и у собеседника, но почему он лишил меня даже этой малости?
Я набрала короткое "привет" и нажала кнопку "отправить", заранее зная, что сейчас увижу. Галочка отправки не сменилась двойной галочкой, оповещающей о том, что абонент получил сообщение.
Боль, пронзившая меня была гораздо сильнее последствий нападения аномалии. Казалось, что сердце горит в огне. Хотелось разодрать себе грудь и вырвать его, лишь бы оно так не корчилось от боли. Я обхватила себя руками в попытке закрыться от страшной правды. Я ему больше не нужна. Что-то изменилось и он скорее всего сейчас наслаждается обществом Алины. Как бы я хотела снова впасть в кому и больше не приходить в себя…
49. Письмо
Целый день я лежала в прострации. Просто смотрела в потолок и не шевелилась. Иногда по щекам сбегали слезы, оставляя мокрые дорожки и щекоча шею. Но вытирать их не было ни сил, ни желания. Какие-то мысли вспыхивали в голове, но тут же гасли. Возвращение в пустую квартиру, на работу, к прежней жизни. Вот только жизнь уже не сможет стать прежней. Когда я нашла того, кого искренне полюбила, кому, казалось, я не безразлична. С кем на двоих есть общая тайна, которую больше никому нельзя доверить. К сожалению, у нас в городе вряд ли есть клуб по интересам, раскрывающий загадки непонятного явления.
Попросить Ксюшу пожить со мной пару недель? Уехать в другой город? Но от себя не убежишь. Мне было нужно, чтобы кто-то был рядом. Не давал мне погружаться в воспоминания. Помог мне забыть о то, что я потеряла. Всего неделя абсолютного счастья. Пустых надежд и сбывшихся страхов.
Дима приехал ближе к вечеру. Увидел мои красные глаза и взял меня за руку.
— Кристиночка, что случилось? Ты плакала?
Я хотела убрать руку, но передумала. Пусть хоть кто-то будет рядом.
— Я все вспомнила. Ты меня обманул.
— Прости. Я хотел тебя вернуть. И надеялся, что со временем ты поймешь.
Ну вот. Диме я все еще нужна. Раз уж все так случилось, может быть дать ему шанс?
— Ты мне обещал, что будешь доказывать свою любовь каждый день. Помнишь?
Он решительно кивнул и погладил меня по пальцам. Такой знакомый жест, но в этот раз не вызывающий никакого волнения. Под прикосновениями Стаса я сразу таяла. А сейчас было все равно.
— Может быть у нас получится начать все заново… — я тихо размышляла вслух. — Только если ты больше не будешь мне врать.
— Я обещаю.
Я отвернулась к стене. Самое глупое решение, которое я когда-то принимала. Вернуться к человеку, к которому ничего не испытываю. Но сейчас меня поглотила пучина безразличия ко всему. Просто нужно, чтобы кто-то занимал пространство в пустой квартире. А может лучше стоило завести кота? Он хотя бы не обманет. И не уйдет, когда ему надоест.
А может быть в этот раз Дима на самом деле изменится. Станет более внимательным, заботливым, как сейчас.
Я тихонько фыркнула. Люди очень редко меняются. А еще реже — меняются в лучшую сторону.
В тишине раздалось жужжание телефона. Я приподнялась, но Дима похлопал меня по плечу:
— Это мой. Нужно ответить. Сейчас вернусь.
И вышел из палаты. Я упала обратно на подушку, сдерживая слезы. Никакой кот и уж тем более Дима не сможет заглушить то, что творилось внутри меня. Клубок раскаленных змей обжигал сердце. В груди ныло так, что впору просить обезболивающее. Хотя вряд ли таблетки помогут заглушить это состояние.
Дверь скрипнула, но я даже не обернулась. Не хотелось даже смотреть на Диму. Еще насмотрюсь. Но тут кто-то тихонько меня позвал.
У кровати стояла пожилая женщина в белом халате и со шваброй в руках.
— Он пока вышел, слушай, что скажу.
Она заговорщицки зашептала так, что я едва ее слышала.
— Позавчера ночью я дежурила. Сюда ворвался мужчина. Красавчик, просто как в кино! Глаза сверкают, сам бледный. Не знаю уж, как его пустили, у нас тут строго обычно.
Мое сердце забилось, в ушах зашумело и мне пришлось напрячь слух, чтобы не упустить ни единого слова.
— Так вот… он сразу к тебе. Что-то шепчет, видно, что переживает. Я тут в углу мыла, он, кажется, меня даже и не заметил. Потом выбежал, вернулся через секунду с листком бумаги и давай строчить. Свернул конвертиком, что-то внутрь запихал, да на столе оставил. И умчался. Только дверь хлопнула. А утром, значит, этот пришел. Тощий. Который вышел вот сейчас. Я потом стала мусор выносить, смотрю, а в ведре бумажка мятая валяется. Ты уж прости, я женщина старая, любопытная. Не удержалась, развернула. А это то письмо, что красавчик писал. И побрякушка в письме. Я так и поняла, что это твой заревновал и выкинул, чтобы ты не узнала. Так что я уж прибрала, чтобы тебе отдать, а ты все не очнешься никак. А потом уж не моя смена была. Так что вот дождалась, когда этот уйдет. Держи.
Женщина сунула мне в дрожащую руку смятый листок и что-то, сверкнувшее металлическим блеском. Быстренько махнула шваброй, оставляя на полу мокрые разводы, и вышла за дверь, напоследок обернувшись и подмигнув.
50. Побег
Биение сердца заглушало все звуки. Если бы я была подключена к кардиомонитору, в мою палату сбежались бы все дежурные врачи. Руки дрожали так, что я с трудом удерживала то, что мне дала пожилая санитарка. Отложив записку в сторону, я раскрыла руку. Цепочка с кулоном в виде яркого желтого камня, который удерживают две ладони.
То, что ночью ко мне приходил Стас, я не сомневалась уже после рассказа санитарки, но сейчас у меня в руках было доказательство, что я не придумала себе этот разговор и не приняла желаемое за действительное. Я развернула письмо. Строчки прыгали перед глазами, и мне пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы немного успокоиться и суметь прочитать записку.
"Крис, не знаю, когда ты очнешься, чтобы прочитать это, но я очень хотел бы все это время пробыть с тобой. Чтобы быть уверенным, что ничего страшного с тобой больше не произойдет. Меньше всего я хочу оставлять тебя одну, когда ты так уязвима. Я не должен был улетать без тебя. И ты не представляешь, как я жалею, что не ответил на твое признание. Я хотел до конца убедиться, что это не просто страсть и помешательство. Но когда я узнал, что ты в больнице, я понял, что потерять тебя — самое страшное, что может со мной случиться. Я люблю тебя, Крис. Вернусь как только разберусь с этой проблемой, из-за которой ты пострадала. Не знаю как, но я придумаю, как раз и навсегда закрыть эти чертовы дыры.
