Ты стоишь, но время — нет.
Тикают часы.
Горе держит сильной хваткою тебя.
Воли твоей нет.
Не избавиться от этого и не оставить в прошлом.
Ведь боль сидит та в сердце, и будет длиться-длиться.
Я ненавижу находиться в этом офисе. Здесь всегда так темно. Я не понимаю, почему мистер Аллен Уокер никогда не раздвигает шторы. Простые не толстые белые шторы, но они не дают проникнуть солнечному свету в помещение. Офис практически упирается в соседнее здание. Через небольшую щель между занавесками я вижу старый кирпич на здании соседней башни. Я бы предпочла смотреть не на шторы, а на соседнее здание и солнечный свет.
Откидываюсь на спинку кресла, держа на коленях сумку и испытывая внутренний дискомфорт.
— Мисс Саммерс, — обращается ко мне Аллен. Он ко мне так обращался с тех пор, как я была маленькой девочкой и после того, как вышла замуж, но теперь все по-другому. Он закрывает за собой дверь и с улыбкой поправляет на переносице очки в тонкой оправе. Вокруг его глаз образуются морщины, когда он протягивает мне руку. Я встаю, легкое кресло скользит по тонкому ковру, когда я пожимаю ему руку.
— Прошло слишком много времени, — тепло говорит он.
Я киваю и вежливо улыбаюсь, хотя и не согласна.
В последний раз я была здесь через несколько дней после смерти Джейса. В тот день Аллен позаботился о том, чтобы называть меня фамилией мужа, а не отцовской. От воспоминаний маленькие волоски на затылке встают дыбом, когда я проглатываю комок в горле и возвращаюсь на свое место. Как бы неудобно это ни было, это единственное, что у меня осталось.
Похоже, он забыл, что Саммерс до сих пор не является моей официальной фамилией. Я смотрю на свою руку и думаю, что это моя вина. Я сняла обручальное кольцо несколько месяцев назад. Это было легко, учитывая все обстоятельства, но изменить фамилию — совсем другое. Это все равно что стереть Джейса из памяти, а я этого не сделаю.
— Да, — беззаботно отвечаю я, одергивая свою светло-серую юбку-карандаш и возвращаясь на место, в то время как он садится по другую сторону стола.
Мое кресло маленькое и неудобное, в то время как его кресло большое и практически плотно прилегает к телу.
Я пытаюсь избавиться от охватившего меня беспокойства, выпрямляю спину.
— Вам нужно, чтобы я что-то подписала?
Грубый смех наполняет комнату, когда он качает головой.
— Нет, ничего не надо подписывать. Мне нужны решения, мисс Саммерс.
Я напрягаюсь от произнесенной фамилии, но прикусываю язык.
— Конечно, а какие решения?
— Как действующий советник по вашему имуществу и инвестициям, я хочу, чтобы вы просмотрели документы, — говорит он, вытаскивая несколько папок и выкладывая их передо мной.
Я удивленно приподнимаю брови, когда открываю первую, а затем и вторую папку. Черт побери, я об этом ничего не знала. Я никогда не была связана с такими вещами, этими инвестициями и акциями.
— Я… — начинаю говорить я и с трудом выдыхаю. — Могу ли я воспользоваться вашим советом, мистер Уокер?
Он поворачивает голову в сторону и приподнимает бровь, как бы говоря, что я должна была сделать это давным-давно.
— Я советовал вашему мужу, не делать этого, когда он вложился в них, и, к сожалению, теперь выбор состоит в том, чтобы остаться и сохранить деньги в проигрышной ставке или снять и потерять значительную сумму.
Меня охватывает озноб, когда до меня доходит смысл его слов.
— Мистер Андерсон был непреклонен в отношении покупки этих объектов недвижимости и заверил меня, что ради них стоит рискнуть, однако я ждал уже более девяти месяцев, но никакого роста с момента падения так и не произошло.
— Падения? — спрашиваю я, чувствуя, как кровь отливает от моего лица.
— Когда он покупал, цена снижалась. Да, он был немного удивлен, что падение продолжается, — мистер Уокер откидывается назад, ожидая моей реакции.
— И сколько мы потеряли?
— Четырнадцать миллионов.
Твою мать. Я закрываю глаза, вцепившись в край сиденья.
— Еще почти шесть миллионов вложено, так что можете снять, если захотите. Мне бы хотелось сказать, что вы ничего не потеряете, если не будете продавать, но факт остается фактом: я уверен, что вы не увидите роста, на который рассчитывал ваш муж.
Я наряжена и возбуждена.
Четырнадцать миллионов долларов. Четырнадцать миллионов! Я хочу кричать и ругаться, я хочу, чтобы меня стошнило. Мне требуется мгновение, чтобы собраться с мыслями.
— Почему я узнаю об этом только сейчас? — спрашиваю я голосом, в котором больше гнева, чем потрясения и горя. Переворачиваю несколько страниц, листаю их, но на самом деле не вижу ничего.
Четырнадцать миллионов. Меня плохо.
— Ну, все было стабильно, но недавно наметился рост, и я чувствую, что вы должны воспользоваться нынешним климатом.
Я приоткрываю рот, когда смотрю на мистера Уокера, разглядывая его синий костюм и тонкий красный галстук. Моргаю несколько раз, затем перевожу взгляд на спинку стула и захлопываю папку.
— И это все инвестиции? — спрашиваю я его.
Впервые в жизни я волнуюсь. Мне никогда не приходилось беспокоиться о доходах. Мне повезло в жизни, и я была благодарена за это, но я чертовски уверена, что никогда не была беспечной. Но то, что лежит передо мной, кажется мне верхом небрежности, и я смущена. У меня начинает болеть живот, и я подавлена.
Я тяжело сглатываю и скрещиваю ноги, не в силах остановить раскачивание ноги в воздухе.
Четырнадцать миллионов — немалая сумма. Это не самое большая сумма в мире или все, что у меня есть, к тому же у меня всегда будет мой дом, но этого достаточно, чтобы я почувствовала боль.
И только сидя здесь, чувствуя сухость во рту и холод в теле, я понимаю, что ничего не знаю о своем нынешнем финансовом положении. Я доверяла Джейсу справиться со всем этим.
— Аллен, — говорю я, поглаживая клатч на коленях, и смотрю на мужчину, которого знаю с детства.
Он старый друг моего отца,
