не о круассанах говорить.
— Ты помнишь ту фотку, что прислал мне, когда я был в Штатах?
— Какую? — жуя круассан, спрашивает Миха. — Я тебе до фига чего слал, — он улыбается. — Помнишь видос из раздевалки?
— Помню, — смеясь, отвечаю ему. — Я о Марине… и о той фотке с левым чуваком.
Миха перестает жевать и смотрит на меня исподлобья. Наконец его рот приходит в движение, он глотает круассан и пожимает плечами:
— Помню. А что?
— Кто этот пацан был? На самом деле?
Миху я знаю с того самого момента, как мамаша спихнула меня на отца. Он жил по соседству, и мы как-то быстро познакомились, сдружились. В школе были лучшими друзьями, и я всегда считал, что Миха никогда не сможет обмануть. Только вот, глядя на его растерянное выражение лица и глаза, которые он старательно прячет, готов поверить во что угодно.
— Почему ты вдруг спрашиваешь? — отвечает вопросом на вопрос Миха.
— Потому что хочу знать правду. У меня не складывается образ Марины с той, которая может легко изменить.
Вру, конечно. Я видел, как она реагирует на меня, как отвечает мне и как смотрит, забывая о том, что где-то там есть ее парень Миша.
— Ты мне не веришь, — констатирует Миха.
— Не верю, — киваю. — Потому что ты увиливаешь от ответа.
— Другом он ее был, ясно? — огрызается он. — Другом, они вместе везде ходили, и так и этак. Он этот… не по девкам, короче. Но ты это… не пара вы были. Она твоя сестра, пусть и сводная, да и ты изменился до неузнаваемости, уехал. Я думал, если отправлю тебе, ты вернешься. Перегоришь, когда увидишь, как она к тебе относится на самом деле.
Мой кулак по траектории долетает до носа Михи. Он мгновенно опрокидывается на спинку стула и летит вниз. Мне почему-то ни капли его не жаль. Наверное, потому, что я поверить не могу в то, что он сделал. Не она, оказывается, была виновата в нашем разрыве, а он… друг, чтоб его, лучший.
— Ты что творишь? — орет Миха, хватаясь за разбитый нос, из которого льется кровь. — Совсем сдурел? Марина твоя никогда не была достойна тебя. Кто она, а кто ты.
— Я тебе это сейчас расскажу.
Поскольку охрана странно на нас поглядывает и даже начинает двигаться в нашу сторону, хватаю Мишу за грудки и выталкиваю на улицу, чтобы поговорить. Он поднимает руки вверх и вытирает кровь под носом, на самом деле размазывая ее по лицу. Боится меня — и правильно делает. Я всегда был сильнее, а теперь оказывается, что и умнее.
— Да прекрати ты так на меня смотреть, — делает тщетные попытки утихомирить меня. — Я сделал это, потому что она не любила тебя.
— Ты этого не знаешь.
— Она была недостойна тебя! — снова заводит одну и ту же пластинку друг.
— Она лучшая.
— Ты нашел Софи…
Я хочу сказать, что не люблю ее, но вовремя замолкаю. Да и зачем что-то говорить, чтобы Миха потом вот так же и между нами все разрушил? Одних разбитых отношений на его долю будет более чем достаточно.
— Ты не имел права решать за меня, — говорю спокойно и надвигаюсь на друга. — За нас. Ты прислал мне фотку и убедил, что она мне изменяет, что, пока я ее жду, она тут с другими неплохо себя чувствует. Знаешь, что я сделал после этого?
Злость новой волной поднимается внутри, потому что в воспоминания вдруг врезаются слезы Марины и ее слабое “я не понимаю”. Тогда, на эмоциях, я думал, что она врет, просто строит из себя невинную, тем более Миха умело приправил всё, да так, что я и сомневаться не решался.
Я помню, как сказал ей, что люблю другую и что не хочу ее видеть, помню, как в тот день воспользовался девчонкой, которая отвечала Марине. Она была не против, а я готов мстить. Это сейчас хочется вылить на себя тонну порошка и отмыться, хорошенько оттереться от того, что сделал.
Желание врезать Мише еще слишком сильно, чтобы его игнорировать, да и одного разбитого носа мне оказывается мало, я красиво проставляю фингал под глазом и получаю удовольствие от этого. Оттого, что зло в моей жизни оказывается наказано, а вот добро…
Я начинаю думать, с какой стороны подойти к Марине, что сказать, чтобы она меня послушала, чтобы не боялась и поговорила. После того, что я узнал, хочется раз и навсегда забрать ее у этого придурка, сделать такое же предложение и купить кольцо в сотни раз лучше. Только она не поверит.
Точнее, даже слушать не станет.
Я знаю Марину слишком хорошо, чтобы бежать сломя голову и просить у нее прощения. Не простит, еще и с плинтусом сравняет, пристыдит, сказав: «Как ты мог не поверить?» Я предполагаю, что так будет, когда Миха вдруг кидается вперед и сваливает меня с ног.
— Да что ты вообще знаешь о правах! — кричит он. — Марина нравилась мне, и мы бы даже встречались, если бы ты, как она и просила, оставил ее в покое. Но нет же, — он дергает меня за футболку, — ты продолжил лезть к ней, и она меня отшила, сказав, что я просто хороший друг.
Миха замахивается и попадает мне в скулу.
— Она нравилась мне, и я просил тебя ее оставить! Просил!!!
Я даже перестаю защищаться и ставить блоки, потому что пытаюсь вспомнить момент, в котором Миха как-то не по-дружески смотрит на Марину. Пытаюсь, но представить не могу, так как он никогда не показывал этого. Его чувства были тайными? Тогда почему он молчал столько времени и не стал встречаться с ней, когда меня не было рядом?
