апельсин пополам, на два цветка. Ну, подумаешь, пощипало немного, зато как оригинально вышло! И запах чудесный. Именно из-за одного из любимых запахов Ольга отнесла один из апельсиновых цветов в свою спальню и, умастив его на тумбочку у кровати, прищурилась, разглядывая. Чего-то не хватало. Как-то сливался апельсиновый цветок с бежевого цвета тумбочкой.
— Чем же тебя выделить? — общение вслух не только избавляло от ощущения одиночества, но и настраивало на поиск решения и, как итог, действия. Она оглядывала комнату, и что-то блеснувшее привлекло её внимание.
— Ой, «резинки» активисток. Ну, Барсик, и тут успел побывать! — одна из тёмно-синих лент с серебристой окантовкой по краю каждого квадратика, наполовину свисала из раскрытой сумки. Сумку-то Оля сама дома раскрыла, доставая телефон из её недр, а вот гирлянда из запакованных новеньких резинок — это уже проделки Барсика. Взяв в руки ленту квадратиков, Оля повертела её в руках, да и решила, что их потом так и так доставать придётся, а если сразу разрезать и положить в виде элемента декора, то даже искать потом не придётся. Так вот апельсиновый цветок обзавёлся крайне оригинальной «подставкой», уголки которой создавали тот же зигзагообразный рисунок, будто дублируя рисунок самого цветка.
Разрезав мясо на порционные кусочки, чтобы потом с ним не заморачиваться, Оля взглянула на часы и побежала в душ. Разумеется, на «поваляться» в ванной времени не хватит, но хотя бы ополоснуться, чтобы приятно пахнуть, было просто необходимо. Наряд уже ждал своего часа в комнате, и приготовила его Оля уже после того, как отвела Барсика в гости, чтобы он точно чего не испортил. Она искренне обожала своего кота, но логично посчитала, что моментов случайных невезений и так достаточно, чтобы пускать на самотёк ещё и предсказуемые.
Максим, у которого, в отличие от Оли, сегодня выходного не было, но была в личном пользовании машина, успел до назначенного времени свидания и домой заехать, принять душ и переодеться соответственно намечающемуся действу, и за цветами заскочить. А то как же без них? Но, помимо купленного заранее браслета и сейчас цветов, так хотелось чем-нибудь порадовать Оленьку. Идея пришла спонтанно, но зацепила намертво. Шоколадка! Но не просто какая-то, а самая вкусная, нежная, как сама Оля, и красиво упакованная, но так, чтобы её можно было легко развернуть, не прибегая к колюще-режущим приспособлениям и инструментам. Как итог, завёрнутая в цветастую шуршащую обёртку, обвязанная ленточкой с бантиком, шоколадка стала ещё одним пусть и незамысловатым, но искренним подарком.
— Ты чудо как хороша! — заранее заготовленный комплимент оказался кстати и даже ни грамма фальши в себе не содержал. Тёмно-синее облегающее платье длиной до колена вполне можно было назвать коктейльным, если бы не совсем уместное вязаное кружево, идущее по линии декольте. Но даже эта не совсем подходящая деталь не портила образ Оли. Разве что делала её ещё более хрупкой и маленькой на вид. Впрочем, Громов знал цену этой показной хрупкости.
— Спасибо. Проходи, — принимая букет и почему-то два подарка, Оля направилась в спальню, ведь именно там, на подоконнике, подальше от кровати, на которой должно было чуть позже произойти крайне активное и приятное действо, стояла приготовленная ваза, как раз для букета. А вот подарки Оля, по своей старой привычке, запихнула под подушку. Ведь так приятно перед сном заглянуть туда и порадоваться чему-то в конце дня. Зачастую именно такой прием и спасал от депрессии, когда дни выходили совсем уж непрушными.
— О, как необычно, — только и успел откомментировать освещение гирляндой Максим, как свет неожиданно погас. Причём не только в кухне, чтобы списать всё на не вовремя сломавшуюся гирлянду, а во всей квартире как минимум. Донёсшийся до обострившегося из-за уменьшившегося освещения слуха Оли и Макисма шум с лестничной площадки в виде перекрикивания соседей и то и дело хлопающих дверей подсказал, что света нет не только у Оли, а во всём подъезде, если не доме.
— Не переживай. Так даже лучше, — попытался утешить Олю Максим, указывая ладонью на горящий под чайником газ. Именно он не дал темноте полностью поглотить кухню. Так что ужин проходил под тихое потрескивание зажжённых конфорок, отблески которых попадали на фольгированные звёзды на шкафчиках и холодильнике, а те, в свою очередь, заставляли красиво мерцать глаза парочки, которая решила, что внезапное отсутствие света — вовсе не повод отступать от задуманного.
— М-м-м, как вкусно! — искренне восхитился Максим, отведав десерт, от которого, если уж совсем честно, не ждал чего-то особенного. Ведь после просто божественных изысков, которыми его нет-нет, но всё же баловал друг Никита, мало что могло вызвать гастрономический восторг. — Как-как ты это назвала?
— Торт «Ёжик», — всё же смутилась Оля от такой яркой похвалы.
— Надо Никиту научить такое делать, — слова Максима еле успевали проскакивать между кусочками лакомства, которые он по половинке чайной ложечки отправлял в рот один за другим. — Только ты убери уже это обратно в холодильник, а то у нас впереди ещё один десерт, но такими темпами нам будет не до него.
— Ладно, — Оля поднялась на ноги и, подхватив овальный поднос, на котором и застывал изначально торт, нагнулась, отправляя его обратно в морозилку. А вот разогнувшись, она ойкнула от неожиданности, уперевшись ягодицами во что-то, или вернее, кого-то. Позади неё стоял Макс, и как только дверца морозилки захлопнулась, его руки сомкнулись в замок на её талии, намекая, что она попалась.
— Так как, ты готова к ещё одному десерту, но уже от меня? — Максим говорил неоднозначные фразы, готовый всё отыграть назад, если вдруг Оля передумает или испугается. Ну, мало ли?! Тогда можно будет сказать, что имел в виду ту самую шоколадку, которую купил на волне вдохновения, а «его исполнение» — это процесс отламывая маленьких кусочков и скармливание их Оле буквально с рук. Но шаги назад не понадобились.
— Конечно, готова. Но, наверно, нам лучше перебраться в мою комнату. Правда, света там не будет совсем, — к концу фразы интонация голоса Оли стала извиняющейся. Но Макс был настроен на другие эмоции, так что всё взял в свои руки и, развернувшись с Олей, талию которой так и не выпустил из рук, двинулся по направлению к её спальне прямо так, паровозиком, где он, такой большой и сильный, был всего лишь навсего вагончиком.
