Девушка замерла в моих руках. Казалось, она даже дышать перестала, не говоря уже о том, чтобы ответить на поцелуй. А я целовал и не мог оторваться, словно усталый путник, приникший к роднику в оазисе посреди пустыни. Вот та самая химия, которая возникает от прикосновения к предназначенному тебе человеку. К тому, на кого возникает вот такая реакция. Все тело превращается в сконцентрированный сгусток удовольствия, пульсирует и искрится, как оголенный провод. А в районе солнечного сплетения закручивается тугой тянущий комок желания, который опускается вниз и дает уже совсем определенную реакцию.
Я понимал, что поцелуй этот ворованный, что так, нахрапом нельзя, но когда безумно хочется…
Варюшка заерзала, пытаясь высвободиться из капкана моих рук, тем самым приводя меня в чувство. Я с трудом оторвался от безумно сладких губ, и чтоб не утонуть в ее глазах, просто прижал ее голову к груди. Хорошо, что она такая маленькая. «Компактная» - усмехнулся внутренний голос.
- Что это значит? – испуганно прошептала девушка мне в футболку.
- Это значит, что я безумно волновался.
- За Герца?
Захотелось шлепнуть ее по попе за ерничанье. Или она на самом деле думает, что волновался из-за Герца? Неужели она не заметила моих голодных взглядов? Неужели не чувствовала того практически животного магнетизма, который возникал, стоило лишь приблизиться друг к другу. Я даже растерялся. Почему я решил, что эта молоденькая девчушка, чистая и неискушенная, может испытывать то же, что и я?
У нее вся жизнь впереди. А я уже немало повидавший и много в чем разочаровавшийся старый волк. Ну, пусть не старый, но в ее глазах тридцатилетние уже старики. А я почти вдвое старше. И теоретически, мог бы иметь такую дочь. Я приводил себе какие-то доводы, пытался воззвать к голосу разума, но все мои попытки разбивались, как волны о крутые скалы. Эта девчушка – мой оазис. Моя отдушина и мой маленький огонек радости. Моя согревающая Варежка. Теплая и уютная.
Задержав в объятиях еще на несколько щемяще сладких мгновений, наконец, выпустил ее.
- Варя, я переживал за вас обоих. И ты не представляешь как. Как вы тут?
Я окинул взглядом поляну, и снова ощутил болезненный укол совести. Возле кострища стояла пластиковая миска Герца с остатками корма. А что ела эта птичка – невеличка? На прутиках нанизанные грибы, на вид съедобные и полупустой пакетик с бубликами.
- Ты собиралась грибы жарить? – от умиления снова что-то защипало.
Она кивнула, все еще ошеломленная, растерянная, не знающая, как себя вести, красная, как помидор от смущения.
- Давай собирай имущество, возвращаемся домой. Я думаю, прокурор второй раз не расщедрится на санкцию. А без нее мы никого не пустим.
Последние слова словно были адресованы ребенку. Испуганному и такому милому. Именно так! Я хотел закрыть ее от всего мира, от всех бед, и самому ничего не делать, отключить телефон и сделать самый настоящий необитаемый остров. Только мы вдвоем. А ну и, конечно, зверюга.
Я подхватил собранный Варюшкой рюкзак.
- Грибы тоже берем! Дома на гриле пожарим. - Конечно, не то, что в лесу. Но мы обязательно выберемся с ней уже по-нормальному. С палаткой, со всем необходимым, а не так как сейчас пришлось ей – как настоящему Робинзону – с минимальным запасом.
В сложившихся обстоятельствах я уже не считал чем-то предосудительным взять Варю за руку. В ответ она закусила губу, очевидно, порываясь что-то сказать, и опустила глаза.
Я не стал на ходу задавать вопросы, вспомнив правила гостеприимства из сказки про Бабу Ягу. Сначала молодца (у меня девицу)накорми, напои, в баньке попарь, а потом расспрашивай. При мысли о баньке у меня как-то тесно стало в штанах. Вот бы…Я живо представил эту малышку сначала в простыне, затем без нее, в клочках пены. Обнаженную на полке, смущенно повизгивающую от ударов душистого березового веника. А когда я последний раз топил баню? Вот так и забудешь вообще, что живешь.
В своих откровенных мечтаниях я не заметил, что включил крейсерскую скорость.
- Арсений, вы идите, я догоню. Я не могу так быстро, - задыхаясь, взмолилась Варя.
- Прости, я задумался. Давай медленней пойдем. А как же ты с Герцем бегала? – решил немного позадирать ее. Но в ответ Варя чихнула, как больной котенок, а я чуть не хлопнул себя по лбу от досады. Ну надо же быть таким туполобым. Мой смелый воробышек простыл! И это не румянец смущения, а температура.
- Герц! Понесешь рюкзак.
Пес согласился без возмущений, благо на его мощной спине рюкзак Варюшки пристроился, как родной. А я подхватил девчушку на руки, сразу подавив ее сопротивление. Она попыталась протестовать, но быстро поняла, что со мной лучше не спорить.
- Жалко, что сейчас не зима, а то мы б из Герца ездовую собаку сделали, - пытался шуткой сгладить собственную невнимательность.
Варюшка пыталась еще потрепыхаться, пискнув, что она сама может идти и ее нужно поставить на землю, но я ловил настоящий кайф от того, что на законном основании могу прижимать к себе. Я чувствовал себя настоящим сатиром, похитившим юную нимфу. Такую трогательно беззащитную и нежную. Нет, я, конечно, переживал за ее здоровье, но в первую очередь меня подстегивало осознание того, что я могу заботиться о ней. И сейчас это мое право.
Пару раз она убеждала меня, что должна пройтись сама, а я должен отдохнуть, но мне больше нравилось собственническое чувство. У меня на руках – значит, моя. А озадачиваться тем, что потом будет, я не хотел.
Дома уложил ее на диван, укутал теплым пледом из шерсти ламы и метнулся на кухню. Сам я практически не болел. Наверно, организм понимал, что некогда. Но с детства помню, чем лечила меня бабушка. Малиновое варенье, мед, чай из липы. И вообще, больше теплого питья. Шарф на шею, компресс из картошки, парить ноги в большом тазу. Да, и вода с горчицей. И мое ежеминутное – «Бабушка, уже все?» «Нет, не все!», «А когда все будет?»
И только я примерил на себя должность Айболита, как понял, что не знаю, в какой последовательности что делать и есть ли дома все нужное. Но если не знаешь, что делать, начни хоть что–нибудь делать. И я позвонил Марии Васильевне.
- Марь Васильевна, Варя заболела. Что делать? Привезите, что нужно, я сейчас такси закажу.
И пока не подъехал компетентный человек, я просто заварил чай.
Варюшка, по горло укутанная в плед, жалобно посмотрела на меня.
- Мне в душ надо, - пискнула она.
- Вот попей чай горячий, пропотеешь, остынешь, а потом в душ…, - я подал ей кружку и осекся. Девочка ж голодная! Вот я осел!
- Что ты хочешь? Сейчас закажу.
Очередной раз поблагодарив одно из достижений современности – доставку еды, я вопросительно посмотрел на девушку. И тут же почувствовал себя бестолковой курицей-наседкой, которая кудахчет и не знает, что делать. Но, черт, мне так нравилась эта возможность «кудахтать»
- Пиццу и роллы будешь? А то мы с тобой в прошлый раз так нормально и не поели.
- Буду. Роллы. Как вы сказали, серпом и молотом, - Варя улыбнулась, и пресловутые бабочки запорхали в моей прагматичной засохшей душе. И тут же я придумал способ, хоть в условиях болезни девушки и кощунственно об этом думать, как снова на законных основаниях быть ближе, прикасаться к ней. – Я научу тебя есть палочками. Это просто.
И ухмыльнулся про себя, как кот, слизавший сметану.
Айболит Мария Васильевна и еда прибыли одновременно. И если еда радовала однозначно, то присутствие моей экономки немного раздражало. Я думал, что она расскажет, что и как делать, привезет лекарства и уедет, а она взялась сама лечить. И сказать об этом мне было как то неловко. Но все-таки я смирился: каждый должен заниматься тем, в чем разбирается.
Я накрыл коробки с едой большим полотенцем, терпеливо ожидая, пока Варя прополощет горло, выпьет настой.
- Вот, Арсений, здесь липа, заваренная в термосе. Еще до ночи будешь Варюшке давать с медом. Вот тут шалфей, горло полоскать. Завтра я приеду, новый отвар сделаю. И следите за температурой. Если будет подниматься, лучше вызовите врача.
