— Я все равно не понимаю, к чему конкретно ты ведешь, — начинаю незаметно ломать пальцы от переживаний. Ничего не могу с собой поделать. — Как это связано с тем, что ты единолично решил разрушить наш брак?
— Маша. Ещё до нашего знакомства у меня были небольшие проблемы, — осторожно углубляется в рассуждения и тут же вздрагивает. — Но я успешно с ними справлялся. Правда. У меня все было нормально, — противоречит сам себе, а я просто в оцепенении оттого, что речь его вдруг становится сбивчивой, он дико нервничает. Кажется, ещё немного, и его начнёт трясти. — Нет, серьезно. Я хочу, чтобы ты понимала, что у меня действительно все нормально с головой. Я здоров, — кладёт руку себе на грудь, а я с ужасом ловлю смысл его слов. — Я абсолютно здоров. Но иногда при различных обстоятельствах внутри что-то ломается и наступает период, когда я ни в чем не уверен и мне кажется, что я никогда не смогу найти выход из ситуации и преодолеть сложности. Это ощущение становится настолько ярким и невыносимым, оно как снежный ком нарастает и грозит обрушиться на меня со всей мощью. Я в такие моменты плохо контролирую свои мысли, лезу не в те дебри и принимаю не самые адекватные решения. Ещё до нашей встречи у меня был длительный период, когда это чувство постоянно мешало мне. Мешало работать, мешало разобраться в себе, расставить приоритеты. Я не знал, куда от него деться. И как вообще с этим бороться, потому что оно оглушало. Мне казалось, что я все делаю не так, что иду не в ту сторону и гроблю все начинания. Что у меня ничего не получается, а ты ведь знаешь, я перфекционист. На словах кажется очень легко это преодолеть, но на деле как будто в воронку засасывает. Я ещё раз повторюсь: я абсолютно здоров, но это ощущение… оно было неподвластно мне, — трясёт головой, впиваясь пальцами в руль. Сердце сжимается от его повествования, я начинаю понимать, куда он клонит. Но… не могу в это поверить. — Я тогда впервые решил обсудить со специалистом все происходящее со мной. И он помог мне справиться.
Речь Марата обрывается, а я сижу как громом поражённая. Как-то нужно это ещё осознать. Несдвигаемая скала. Всегда твёрд в своих решениях, все по полочкам, все идеально и безукоризненно. Подконтрольно ему абсолютно все. И это все про Марата. Как в нем уживаются две совершенно непримиримые стороны? Не понимаю.
— Когда мы с тобой познакомились, вновь вернулась неуверенность, сомнение в себе. Мне казалось, что ты настолько идеальная, что мне даже воздухом с тобой дышать одним нельзя, не говоря уже о том, чтобы позвать на ужин или спросить номер телефона. Но я научился преодолевать внутреннюю неуверенность, перешагивая через эти блоки. Каждое свидание требовало неимоверных усилий и запредельных стараний. Я так боялся совершить ошибку, боялся быть отвергнутым. И не в тебе дело, а во мне. Только во мне. Я смог и преодолел. И все вроде потом шло своим чередом. Мы поженились. В моей жизни была только одна женщина, которую я бы хотел видеть рядом с собой на протяжении многих лет и называть своей женой. И эта женщина… — убивает открытостью взгляда, я не представляю, чего ему стоят эти признания. — Ты. Все было прекрасно. А потом мы задумались о ребёнке, и постепенно поезд стал сходить с рельсов. Маша, я не хочу, чтобы ты винила себя, проблема только во мне. Но оно все так наслоилось… и на работе непорядок тогда был. И дома… я просто не мог видеть твои слёзы, меня изнутри разрывало от бессилия. Но я ничего не смог сделать. Ещё и ещё раз. И… в итоге… я вновь слетел с проработанных настроек. И… — тяжело вздыхает, но продолжает открываться. Ощущение, словно с него кожу сдирают живьём, так сложно ему даётся это признание. У него дрожит голос и трясутся руки. — В итоге ко мне вернулись панические атаки и тревожное расстройство.
Я горестно прикрываю глаза, даже не пытаясь остановить слёзы. Они бегут и бегут по щекам, капая на блузку.
Как так могло получиться? Как?! Я. АБСОЛЮТНО. НИЧЕГО. НЕ ЗАМЕЧАЛА. Разве любящая женщина может не заметить? Нет. А я вот не заметила. Марат всегда был победителем. Чего ни коснись. Как же так?!
— Лисён. Ну не надо. Пожалуйста, — тянется к моему лицу, очень осторожно размазывает соленые дорожки.
В моей голове бьется обрывок фразы.
«Я просто не мог видеть твои слёзы…»
— Почему… — еле сдерживаясь, по отдельности медленно выдавливаю из себя слова. — Почему. Ты. Не захотел. Со мной об этом. Хотя бы поговорить… почему, Марат?
Не знаю, куда деть руки. На сердце дыра.
— Вмешивать тебя было нельзя. Ты видела своё состояние? Ты так убивалась. А я ничего не мог сделать. И мне еще и добить нужно было? Это моя проблема, и я должен был справиться с этим сам.
— Справился? — роняю сокрушенно, сухо.
— Нет.
— Марат. Разве проблемы в семье не общие? Наши с тобой…
— Нет, Лисен. Твои проблемы это наши проблемы. А мои — только мои. И ты все это тянуть не обязана. Это вообще не должно было тебя когда-либо коснуться. За себя отвечаю только я. Не ты. Я отвечаю и за тебя, и за себя.
— А когда отвечать не получилось, ты решил отвернуться. Предложив мне быть счастливой с кем-то другим.
— Нет, это не так. Но если я не смог. Возможно, кто-то другой бы смог. Кем бы ты дорожила больше, — добивает отчаянием.
— Я никогда не говорила, что мне будет лучше с другим.
— Не говорила. Но мне казалось, что, возможно, наличие ребёнка для тебя перестало бы быть таким принципиальным.
— Но это ведь не принципиальность. Это естественное, нормальное, адекватное желание — стать родителями, — шмыгаю носом. — Но мы ведь никогда не бросались в крайность, Марат… зачем ты так…
Наклоняется и пленит мои плечи, заставляя повернуться и взглянуть в его глаза.
— Да. Ты права. А я ошибся. Я сорвался и не смог вовремя остановиться. И я прошу всего один раз простить мне эту ошибку. Ты смогла бы, Лис? Мы могли бы рассмотреть другие возможности кроме тех, о которых мы уже упоминали. Если вопрос будет стоять ребром. И мы могли бы снова попробовать. Если тебе так это нужно. Я приму любое твое решение. И я… я очень виноват перед тобой. Но в тот момент, я не совсем себя контролировал. И выбраться из всего этого сразу не получилось.
Он отпускает меня, а я молчаливо тянусь к бардачку. Там всегда лежат влажные салфетки. Всегда, но только не зимой.
Крышка плавно опускается, и я тянусь вперёд на автомате. Но как только касаюсь гладкой кожи, замираю. Перед глазами чёрный толстый блокнот. У меня тревожные волны бегут по пояснице, а пальцы покалывает и сковывает от напряжения.
Перевожу вопросительный взгляд на Марата. Это «он»?
— Да, — супруг отвечает на невысказанный вопрос. — Я давно записываю мысли. Мне так проще разбирать собственные ошибки и анализировать успешные решения. И еще прорабатывать эмоциональную сторону, — молчание затягивается, и Марат обрубает довольно четко, но спокойно и обдуманно: — Маша, я бы не хотел, чтобы ты туда заглядывала.
— Нет, что ты. Я… — поскорее убираю руки от кожаного переплёта, чтобы лишний раз не нервировать мужа. — У меня даже и в мыслях не было прочесть его содержимое. Я хотела у тебя салфетку утащить.
— Ниже посмотри.
Достаю. Отщелкиваю верхнюю крышку. Вытягиваю салфетку. Осторожно промакиваю тушь на щеках и начинаю стирать чёрные разводы под глазами.
Я похожа на худую панду. Прекрасно…
— Тебе нужно на самолёт, — отвлекаясь, бросаю в сторону. — Время поджимает, да?
Нет сил осознать, что он сейчас уедет. Мне хочется кричать, вцепиться в него и не отпускать никуда.
Глава 33
Эмоции не улеглись и улягутся ещё не скоро. Но я вижу пришибленное состояние Марата, и мне тааак больно за него…
Я не готова сейчас разойтись, оставив каждому из нас возможность самому додумать, как другой воспринял этот разговор.
Приведя себя в относительный порядок, убираю в бардачок салфетки. Перевожу неуверенный взгляд на мужа. Глаза мои от слез опухли и выглядят воспаленными.
