- А что такое?
- Ничего! Просто кто-то, видимо, слишком жаловался детям на свое состояние. Жди гостей. Думаю, девчонки, поехали к тебе. Сейчас заберу их.
- Ох…
- Если они придут, позвони. Умоляю…
Внутри меня словно включается секундомер. Тикает, заставляя поторопиться. Гонит вперед, заставляя нарушать правила, будто дело касается моей жизни.
Хоть бы они не пересеклись с Илоной!
**
Тяжело дыша падаю грудью на стойку дежурной медсестры. Звонка от Марка не было, да и он сам не отвечает на телефон.
Меня уже потряхивает. Что происходит вообще?
- Скажите, к Арзамасову дочки приходили?
- А вы кто ему? - Натягивает губы медсестра.
- Жена…
- Еще одна? У него все утро жена сидела, молоденькая такая….
Тыльной стороной ладони вытираю вспотевший лоб - неслась с парковки, как сайгак. Новость о том, что я, оказывается, уже не жена больше не рвёт мне душу, только бесит.
Придушить бы старую грымзу, но нельзя. Без ее разрешения на посещение меня из палаты выведет охрана.
- Это мои дети, - подчеркнуто вежливо говорю я.
Опытным взглядом сканирует меня:
- А… Понятно, - цедит сквозь зубы. - Да, приходили. Я их развернула, потому что у отца сейчас посетитель.
- Какой еще посетитель? – округляю глаза.
- Не важно, - поняв, что сболтнула лишнее, медсестра достает папку с назначениями и делает вид, что изучает списки. – Я не обязана предоставлять информацию.
Я холодею от возникшего подозрения.
- У него в палате мужчина? Дородный такой, с висячими брылями?
- Не видите, я занята, – рявкает медсестра. – Дочки ваши в парке ждут, и вы прогуляйтесь.
- Этот мужчина… Он один приехал?
Медсестра молча копается в папке, игнорируя мой вопрос.
- Он один приехал? – настойчиво и зло повторяю я.
- Женщина, идите отсюда. Охрану сейчас вызову.
- Вызывайте. Еще главврача сразу. У вас купюра через карманчик на груди просвечивает. Интересно, откуда она взялась. Камеры здесь есть? – с удовольствием наблюдаю, как она дергается. – Кого пустили к отцу моих детей?
- Нормальный мужчина, приличный, серьезный, - лепечет она. – Да, дородный, лицо такое… одутловатое.
Я обреченно опускаю голову. Сердце в груди колотится так, что впору вызывать реанимационную бригаду и самой ложиться в больницу. В палате Марка находится человек, от которого можно ожидать чего угодно. Но что я могу сделать против Дмитрия?
- Прошу вас, проверьте, все ли там хорошо, – стараюсь, чтобы мой голос звучал максимально убедительно.
- Но мужчина просил не беспокоить…
- Зайдите проверить капельницу. И заберите пациента на процедуры… Моя благодарность будет безгранична, - бросаю выразительный взгляд на карман медсестры.
- Ему уколы надо ставить...
- Отличный повод. А он один был? Мужчина этот?
- Ну с девушкой, которая жена вашего мужа. О господи! Отца девочек ваших...
Делаю раздраженный взмах рукой, от нее больше ничего не добиться, и выхожу на улицу, искать дочек.
Я нахожу их довольно быстро в конце аллеи больничного парка. Ярко-розовые рюкзачки хорошо выделяются на фоне мрачных осенних деревьев.
К своему ужасу наблюдаю, что рядом мелькает и светло-бежевое пальто Илоны. Издалека не видно. Может быть, это случайный прохожий?
Я направляюсь к ним прогулочным шагом, чтобы не напугать девчонок неадекватной реакцией. И думаю о том, что надо было сбивать не Марка. Но, если Илона будет продолжать поганить мою жизнь, я исправлю эту оплошность.
Не свожу взгляд с розовых рюкзачков. На секунду теряю их из вида, мне загораживают обзор идущие навстречу мамочки с колясками.
И в этот момент слышу истошный визг.
43. Она ведьма!
На мгновение мир вокруг меня стягивается в крошечную точку, бьющую по ушам децибелами крика. Вокруг пустота, существует только этот вопль, выворачивающий меня наизнанку.
Секундная оторопь проходит, и я с облегчением понимаю, что визжат не мои дети. Но кто тогда?
Ускоряю шаг, перехожу почти на бег. Светло-бежевая клякса больше не нависает над розовыми пятнышками. Где Илона?
Придерживаю сумку, бьющую по бедру. Обгоняю неторопливых пешеходов.
Увидев меня, девчонки подхватывают рюкзаки и бросаются на встречу. Переваливаясь от тяжести поклажи, несутся навстречу со всех ног. Приседаю и открываю им объятия, они чуть не валят меня с ног, настойчиво тянут за руки.
- Мама, она ведьма! Бабка Грэнни! Беги скорее…
- Папу заколдовала, сейчас и тебя заберет. Беги, мама…
Орут в два голоса, с трудом понимаю, что они говорят.
- Подождите… Что произошло? - Поправляю выбившиеся кудряшки одной и другой дочке.
У Ксюши лицо со свежими подтеками слез, у Даши губы решительно сжаты. Тараторят, перебивая друг друга.
- Уходи, она сейчас придет и что-то сделает нехорошее. Ты же слышала, как она кричала.
- Это от боли она так…
- От какой боли? Она просто со скамейки наверну… Упала…
- Прямо назад опрокинулась. Даша только слегка ее толкнула. Она не хотела…
Дергают меня за руки, тянут куда-то.
Поверх детских макушек вижу, как к нам идет Илона. Ну как идет… Приближается, прихрамывая на одну ногу. Светлое пальто в грязных разводах, глаза горят нехорошим огнем… Испачканной рукой отводит прядь светлых волос, и они тут же превращаются в грязную сосульку, оставляющую на щеке черные полоски.
- О господи! – Шепчу я. – Реально навернулась.
Я бы даже загордилась девчонками, что они смогли так серьезно уделать большую злую тётю. Только боюсь, что злая тётя сама им в этом охотно помогла. Только зачем?
Встаю в полный рост, и подталкиваю девчонок за спину. Закрываю собой.
- Значит так… - верещит Илона, - Ты и твои милые детишки… Вы поплатитесь за все, что сделали!
- Я не специально, она сама упала, - встревает Даша, высовываясь из-за моей спины. – Она сама это сделала! Мама, не слушай ее!
- Спокойно. Что произошло? – Придерживаю боевую дочь рукой, я-то знаю, что в поисках правды она сейчас может вцепиться в Илону.
- Дикие обезьяны! На людей бросаются… А вот эта… Кажется эта… - дрожащий от гнева палец перемещается в сторону Даши, - чуть глаза не выцарапала.
– Девочки, подождите меня в фойе. Я сейчас подойду. – Не сводя взгляд с Илоны, пытаюсь подтолкнуть дочек в нужном направлении. Сама понимаю, что это бесполезно. Добровольно они не уйдут.
- Она сказала, что папа теперь будет жить у нее. Это же неправда, мам…
- А еще, что тебя все равно посадят в тюрьму, поэтому мы тоже будем жить с ней…
Прикрываю глаза и делаю глубокий вдох, чтобы не сорваться. Не сейчас, не при детях.
Опасливо поворачиваюсь к Илоне спиной и снова присаживаюсь перед девочками. Целую их перепуганные мордашки.
- Не хочу, чтобы вы это слышали. Подождите меня, хорошо?
- Ну мам…
- Я справлюсь, малышки, – прижимаюсь к их холодным щечкам, – все будет хорошо. Ни одна Бабка Грэнни ничего мне не сделает, обещаю! Я умею с ними обращаться.
Снова подталкиваю их по направлению к больнице и смотрю, как удаляются два розовых рюкзачка на тонких ножках. Запахиваю на груди пальто и оборачиваюсь к Илоне.
Надеюсь, что мои эмоции читаются на моем лице. Илона даже не представляет, что сейчас ее жизнь висит на волоске. Даша не смогла ей выцарапать глаза, зато я с этим отлично справлюсь. Единственное, что меня останавливает – мыль о том, что весь этот спектакль - четко продуманная провокация.
- Я предупреждала тебя, что не стоит лезть к моим детям… - ледяным тоном говорю я, и прячу руки в карманы, подальше от искушения.
- Я и не лезла! – злобно щурит глаза. – Твои дети сидели одни. Мне их по-человечески жалко стало, подошла…
- Подошла и, как бы между прочим сказала, что их мать скоро посадят, а папа любит другую тетю? У тебя, наверное, нет друзей, если ты всегда так начинаешь знакомство.
- Твои дети просто невоспитанные дикарки!
