компанию с кем и где встречать новый год? Есть новогоднее настроение? Ох, Лизка, уверена ты отжигаешь уже сейчас по полной. Твой энтузиазм впишется в любую вечеринку.
— Понятно, — донесся голос Василия Ивановича. Он, видимо, понял, что не дождется от меня ответа почему я здесь. Ну а зачем? Вера прекрасно ответила. Из-за лейкоцитов, эритроцитов и лактозы. Последнее, кажется, сахар. Ну, пусть кормят шоколадками.
— Тогда прими лекарства и поешь, потому что тебя ждут следователи с допросом.
— А если я откажусь? — уточнила я с сомнением, потому что…
Ну чьё желание или нежелание останавливало наших следователей. Если до истины не докопаются, то душу потрепают знатно. Что было мне обеспечено.
На обед был бульон. Безвкусный, пресный и к тому же холодный. Влезло максимум четыре ложек и то, под строгим контролем Верочки. Взгляд у этой молодой девушки был мягко говоря совсем не молодой. Она смотрела угрюмо и искоса. Будто я жениха у неё отобрала.
Ох, знала бы ты, Верочка, что мне со своими для начала разобраться.
Вопрос Максима никак не давал покоя. С момента пробуждения он тенью скользил в царившем тумане в голове. Напоминал о себе как о тяжелом камне, висевший на шее. Что значит который у меня жених? Откуда такие предположения? И вообще это оскорбление.
А кто собственно та Саша, которая родила, на минуточку?
Суп застрял в районе горла.
Спор внутри развивался не хилый. Он мешал дышать и заставлял давиться отвратительным супом. А ещё взгляд медсестры навевал непонятные мысли. Что я ей сделала?
А после серый туман разбавил красное марево. Марево из злости и бессилия. Это великий следователь мира Овечкин пришел.
Ну как пришёл. Во первых вошёл вихрем, как к себе в кабинет, не стучась и не извиняясь. Я между прочим все еще обедом давлюсь. Сел непозволительно близко и прямо на мою кровать. На стерильную кровать, чтоб его. Коротко назвался именем, показал удостоверение. А во вторых бесил своими бредовыми вопросами.
— Как зовут, где учитесь и что вы делали в это время в этом городе?
На минуточку, у меня тут семья. И это нормально под Новый год приезжать к семье. Данный мой случай, конечно, в рамки нормального не входило, но ему то об этом откуда знать.
Соскучилась я по родителям. Вот!
— Кто вас позвал в тот лес? Как вы в нем оказались?
Да, действительно, а как можно оказаться в лесу, который начинается буквально в полуметре от забора.
— Кто был инициатором?
— Смысле?
— Кто был инициатором встречи? Вы или бывший военный Кравц? О чем вы договаривались? Где ваши сообщники?
Я еле сдерживала порыв выскочить из-под его холодного взгляда и указать на дверь. А что ещё хуже, хотелось дать пощечину. Потому что это откровенная клевета и ложь. Даже если бы мне позволили сделать это остатки сил, думаю это вышло бы мне боком. Поэтому я лишь хлопала глазами и удивлялась. Вроде серьезный человек, занимает такую должность, вроде нормальный, а несёт такую чушь. Какие сообщники?
Благо, нашу идиллию разбавили гости, которым разрешили навестить больную. С этим Овечкиным я ею стала бы в полной мере.
Отец прибежал первым, встал со свободной стороны и приложил ладонь ко лбу. Нет, папа, болит не там.
— Моя девочка, — прошептал он мне в висок.
По телу по-новому пробежалась дрожь. Все пережитые чувства, которые благополучно дремали все это время, разом взбудоражили нутро. Как я ждала помощи, и не дождавшись ее, в который раз разочаровалась. «Это же Аня, вернется обязательно», подумала семья. Потом как испугалась за них же. А если бы они попали под раздачу? Лучше самой лежать под капельницей, чем видеть родных в тошнотворно белой палате.
— Ты цела, слава Богу, цела. Дай погляжу. Что же он сделал с тобой, моя девочка?
Кто это он я не поняла. Список уже длинный. Следователя можно из него вычеркнуть. Как он мучал мой мозг никто не услышал. Да и к защитнику правопорядка, как бы, больше доверия. Если отец имел в виду того амбала, который нес меня на плече, словно мешок картошки, то вопрос тот же. Откуда? Их же не было там. Поэтому вопрос оставался открытым.
— Вас просили зайти только после окончания допроса, — недовольно процедил следователь. А я лишь тихо порадовалась. Так то ему.
— А он закончился, — раздалось невозмутимое и холодное с дверей. И в душе стало еще капельку легче. Да, мама, продолжай.
Никогда я так не радовалась ее появлению, потому что знала, что она своего добьется. А в данном случае, мы обе хотели одного — чтобы следователь оставил меня в покое. Тот встал, даже немного удивленно, развернулся и нервно поправил манжеты. Кажется, с ним давно не смели так разговаривать. Следующие его слова это подтвердили.
— Гражданка Явницкая, следствие не будет ждать пока вы будете обниматься. Преступника найдете мне вы?
— Анна тогда здесь причем?
— К ней есть вопросы.
— А на каком основании вы обращаетесь с моей дочерью и пациенткой больницы, в таком ключе? Это она что-ли преступница? Дайте человеку прийти в себя.
— Вы мешаете допросу, — сквозь зубы выдал следователь. Ему крайне не нравились сложившиеся обстоятельства. — Если не освободите палату в течении минуты, это будет расценено, как умышленное препятствование следствию.
Мягко говоря, я обалдела. Насколько же все серьезно?
— А в чем вы обвиняете нас? — этот мужской баритон раздался над ухом. Этот папа. — Я как знаю преступника вы поймали. Сейчас он сидит за решеткой.
— Анна Явницкая в заговоре с преступниками, скрывает важную информацию или может быть связана с ними определенным образом. Не вся группа была поймана.
В этот момент челюсть упала не только у меня. Хотелось откровенно ругнуться.
— В таком случае мы будем разговаривать только в присутствии адвоката.
— Это не обвинение. Вы пока что в режиме свидетеля. Но …
Дальше терпеть я не стала.
— Я отказываюсь от дачи показаний. По крайней мере сейчас. Мне плохо.
Все лишние, кто занимал мой кислород в скромной палате, повернулись тут же ко мне. Надо же, я тоже могу за себя постоять.
В принципе, это вовсе была не ложь. С каждой секундой слабость накатывала короткими волнами, грозя вылится в очередной обморок. Столько информации и столько шума давили тяжелым камнем.
— Вы уверены? — следователь Овечкин недовольно сжал челюсти и снова поправил манжеты. Кажется, это нервы. — В таком случае, подпишите протокол об отказе и ждите официального приглашения.
И, попрощавшись, вышел. Воздуха стало вдвое больше.
— Спасибо, мама.
— О, Анна, — вздохнула она, заняв то место, где недавно
