Майда могла бы облегчить жизнь дочери, но как только речь заходила о Лили, ее словно парализовало. А сама Лили? Она, бедняжка, всякий раз возвращалась домой на каникулы или на праздники в надежде, что тут что-нибудь переменится. Поппи, однако, не верила в перемены. Майда была сложным человеком, и это проявлялось не только в отношении старшей дочери. Она довольно жестко обращалась со своими рабочими — как в саду, так и на производстве сидра, а в последнее время даже с Роуз стала суровее. Вот если бы Поппи удалось противостоять Майде, заставить ее прислушаться к себе!
— Я с ней со вчерашнего дня еще не говорила, — ответила она. — Слава Богу, сейчас страдная пора. Мама перегружена работой. Ты собираешься поехать к ней?
— Еще не решила. Думаешь, стоит?
— Только если тебе очень не терпится получить на орехи.
Лили умоляюще посмотрела ей в глаза:
— Может, если я объясню ей… Расскажу, как все было на самом деле…
Поппи хотелось бы, чтобы все оказалось так просто. Но за пятьдесят семь лет Майда составила свое представление о жизни и теперь считала, что ее мнение единственно верное.
— А вдруг ей скажет кто-нибудь другой? Она ведь обидится, — продолжала Лили.
— Я не скажу, — пообещала Поппи.
— Но Джон считает, что люди все равно узнают. Увидят свет в окнах или дым из трубы. Он прав. — Лили взглянула на пульт. — Скажи, они хоть не все время говорят обо мне?
— Не буду лгать. Это новость. Только не подумай, что они осуждают тебя. Они отказываются разговаривать с прессой.
— Но Джон — тоже пресса. С ним ведь они говорят? — Лили вздохнула. — Я надеялась хоть немного пожить здесь невидимкой. Посмотреть отсюда, что происходит в Бостоне. Решить, что дальше делать. Но теперь Джон знает, что я здесь.
— Слушай, если он сказал, что будет молчать, значит, будет, — заверила ее Поппи.
— Для чего ему это?
— Для самоуважения.
— Он привез мне провизию.
— Мирный договор?
— Или троянский конь.
— Прежде ты не отличалась цинизмом.
— Забавно, как быстро все меняется.
— Лили, ты не можешь уехать. Это сейчас самое безопасное для тебя место.
— Возможно. Пожалуй, я останусь в коттедже. Посмотрим, что будет дальше.
— Оставайся у меня. — Поппи сразу же загорелась этой идеей, но Лили вздохнула и покачала головой.
— Нет. Коттедж — мой. Все остальное у меня уже отняли. Он мне очень нужен именно теперь.
— Чем тебе помочь?
Лили сосредоточилась:
— Направь Терри по ложному следу. Пусть ищет всех, с кем я выступала в разных шоу. Я даже имен не помню.
— Позвонить маме?
— Нет.
Тут замигала лампочка на панели, и Поппи поправила микрофон.
— Полицейское управление Лейк-Генри. Звонок записывается на пленку.
— Это Харви Элман. Я веду журналистское расследование для «Ньюсуик». Мне нужна информация по делу Лили Блейк. Вы не могли бы выслать мне по факсу обвинительное заключение?
Поппи перехватила взгляд сестры.
— Такого заключения не существует.
— Но ведь ее осудили за крупную кражу.
— Нет. Ничего подобного не было. Дело прекращено.
— А мне сказали совсем иное.
— Вас дезинформировали.
— А вы-то кто? — нетерпеливо спросил собеседник.
— Я диспетчер и я знаю, о чем говорю. Вы уже не первый нам звоните.
— Я хочу поговорить с шефом полиции.
— Простите. Или со мной, или ни с кем вообще. Будьте добры, еще раз ваше имя. Харви Элман?
— Элман.
— Значит, из «Ньюсуик». Хорошо. Я передам шефу, зачем вы звонили. — При этом Поппи улыбнулась Лили. — У нас остается магнитофонная запись данного разговора, но ваше имя у меня зафиксировано отдельно. Мы должны знать, кого винить за публикацию заведомо ложных сведений. Как видите, Лили Блейк в этом городе готовы поддержать. Если будете печатать о ней всякую ложь, мы привлечем вас к ответственности. Поверьте, у нас найдется, кому заняться вами, как и другими журналистами, которые сюда звонят. Сами понимаете, должны же мы как-то от вас защищаться.
Лили уехала от сестры приободренная. Поппи была могущественной союзницей. Ведь она отвечала на звонки, поступавшие самым влиятельным людям города, а значит, имела возможность лоббировать интересы Лили. Поппи всучила сестре сотовый телефон, поскольку в доме Селии не было линии связи.
Снова надев кепку и очки от солнца, Лили погнала свой арендованный автомобиль назад тем же путем — огибая противоположный от города берег озера. Лейк-Генри обычно замечал приезжих. Хорошо, что по трассе проезжали и другие машины с массачусетскими номерами: любители осенних гербариев ехали за шелестящим золотом деревьев, корреспонденты газет — за новой порцией грязи. Но Лили постоянно казалось, что, если она покажется в городе, все станут интересоваться ею. Чем меньше дразнишь их знакомым профилем, тем спокойнее.
Свернув к Тиссен-Коув, она напряглась, поскольку боялась увидеть возле своего коттеджа незнакомую машину. Достав телефон, Лили приготовилась в случае чего позвонить Поппи. Та сразу вызовет Вилли Джейка, шефа полиции. Он непременно примчится на помощь в своем вездеходе и арестует вторгшегося в частные владения нарушителя. Но за такое нарушение в полиции не держат дольше двух-трех часов. А как только злоумышленника отпустят, он, несомненно, оповестит всех своих коллег о том, что Лили здесь. На Лейк-Генри обрушится лавина корреспондентов, а это страшило Лили более всего.
Впрочем, Джон Киплинг, возможно, уже и сам позвонил кому надо.
Но возле домика никаких машин не было. Лили внимательно осмотрелась. Она даже развернула свой автомобиль и поставила носом к дороге, чтобы в случае чего поскорее улизнуть. Потом, внимательно вглядываясь в окружающий домик лес, побежала к двери.
Вокруг не было ни души. Лили медленно обошла первый этаж, переходя от окна к окну и напряженно глядя во двор. Потом сделала еще один круг, на сей раз, открыв все окна, чтобы впустить теплый свежий воздух. Убедившись, наконец, что никто не спрятался ни за кустами, ни за деревьями, она распахнула дверь на озеро. Лили увидела только одну лодку — как на классическом пейзаже из знаменитой коллекции Марлон Деви, — но лодка постепенно удалялась. С этой стороны опасаться нечего. Джон Киплинг тоже не появлялся.
Все вокруг дышало тишиной и спокойствием. Лили немного расслабилась и тут же ощутила усталость.
Через несколько минут она уже спала на большой железной кровати.
Джон взялся за работу, чтобы обрести утраченное душевное равновесие. Он никогда не покидал Гэса в хорошем настроении. Всегда с досадой, раскаянием и чувством вины. Сегодня было даже хуже, чем обычно. Гэс сдавал прямо на глазах, и Джон знал, что ему не стоило уходить вот так. Но помимо жалости к отцу, его охватила еще и злость. Ведь Гэс так долго держал старшего сына на расстоянии, а потом и вовсе отослал с глаз долой. Конечно, если бы Джон остался, то мог бы кончить не лучше Донни. И все же старая обида отвергнутого ребенка жила в его сердце. Конечно, теперь Джон ничего не мог поделать с этим. Давняя история… Но сейчас нестихающую боль можно заглушить только делом.
