— Послушайте, мои дорогие друзья, я хочу сообщить вам кое-что, что вас наверняка заинтересует. Примерно пять минут назад мой муж Сол Голден, председатель правления «Голден лимитед», заключил сделку о покупке «Высокой моды».
Перед глазами Сильвии все померкло. Ее рука машинально метнулась к горлу, и, почти теряя сознание, она прошипела:
— Нет, это неправда. Это не может быть правдой.
— Это правда, Сильвия. — По всей комнате карандаши и вспышки торопились делать свою работу. — Если мои восхитительные французские друзья извинят меня, мне бы хотелось сделать небольшое заявление. Я очень рада стать новым редактором «Высокой моды», и я… намерена превратить журнал в более волнующее и неожиданное издание по сравнению с его нынешним состоянием.
Десятки редакторов забросали ее вопросами.
— Сколько вы заплатили за журнал? — спросила полная приземистая женщина из кливлендской газеты.
— Четыреста миллионов за комплект, — пошутила Марти.
— Вы собираетесь менять персонал? — спросила женщина из «Лос-Анджелес таймс».
— Я ввожу новый пост — исполнительного творческого директора и прошу Марселлу Тодд взять на себя ответственность в целом за управление и деловую часть.
Марселла потеряла дар речи.
— А что будет с Сильвией Хэррингтон? — спросил молодой журналист из «Таймс». — Между вами, кажется, существуют разногласия? — По комнате прокатились смешки. — Она остается за бортом?
— Будущее мисс Хэррингтон в связи с «Высокой модой» еще предстоит обсудить. Пользуясь случаем, я хочу сказать, что, хотя между нами и существуют разногласия, в историческом смысле я уважаю то, что она в свое время смогла сделать для журнала.
«Дрянь», — подумала Сильвия.
«Удар ниже пояса», — подумала Марселла.
— А сам журнал претерпит серьезные изменения? — Вопрос исходил от корреспондента Си-би-эс.
— Думаю, да, — ответила Марти. — Пока мир развивался, «Высокая мода», как это случается при больших успехах, почивала на лаврах. С помощью новых идей и новых сотрудников я надеюсь поднять этот знаменитый журнал до самых высоких стандартов моды и журналистики.
За всю свою жизнь Сильвия никогда не испытывала такой злобы, как сейчас к Марти Голден. Ее лицо посерело, она огляделась и увидела, что слишком многие приветствуют ее падение. У нее не было друзей, только власть — и с момента подписания чека она лишилась этой власти.
— Прошу прощения, я слишком долго задержала ваше внимание с моим маленьким заявлением, — сказала Марти. — Не пора ли вернуться к одежде?
Заиграла музыка, и больше сотни журналистов со всего света бросились вон из помещения к телефонам, к большому огорчению следующего модельера, Пьера де Тета, который представлял новый мех — мех колли.
— Похоже, теперь здесь всем хватит мест, — сказала Марти, обращаясь к Сильвии.
— Я не верю ни одному слову. — Сильвия говорила с трудом. — Не может быть, чтобы Ричард продал «Высокую моду», не посоветовавшись со мной.
— О, можете быть уверены, продал.
— Это мы еще посмотрим!
Сильвия повернулась, пошла к двери и вдруг поняла, что ее помощники в смятении сидят на своих местах.
— Вы идете? — приказала она.
— Нет, Сильвия, им нужно освещать показ, — вмешалась Марти, — но вы, дорогая, можете отдохнуть остаток дня. Почему бы вам не вернуться в отель и не позвонить кое-куда?
Сильвия повернулась и в одиночестве покинула Зеркальный зал, самое большое помещение Версальского дворца. При выходе она сломала каблук.
— Как это драматично, — весело заметила Марти.
— И возможно, немного жестоко? — добавила Марселла.
— Надеюсь, — с усмешкой произнесла Марти. — Я очень на это надеюсь.
В своем номере в отеле «Георг V» Сильвия Хэррингтон лихорадочно набирала все известные ей номера Дики Баркли, Дики Ублюдка Баркли, Дики Гомика Баркли, Дики, который может убираться ко всем чертям, Баркли. Но ответа не было. Дики Баркли исчез.
Прошло три дня с того момента, как Марти Голден, возможно, несколько театрально, объявила о продаже «Высокой моды». В тот же день она вылетела из Парижа в Нью-Йорк. Сильвия поняла, что эта женщина горит желанием реально взять власть в свои руки, чтобы к моменту возвращения Сильвии в редакцию журнала, который она сама же и создала, все уже изменилось. Поэтому Сильвия и задержалась во Франции. Но подошло время возвращаться домой, домой в «Высокую моду»… если там еще есть для нее место.
У Марти были свои мысли по этому поводу.
— Прежде всего я хочу увидеть, как эта женщина покидает это здание, предпочтительнее через окно, — сказала Марти, обращаясь к Марселле, когда они снова входили в офис «Высокой моды».
— Нет, этого мы не сделаем, — твердо сказала Марселла.
— Просто ты не испытываешь к ней такой антипатии, как я. Сколько раз ты говорила, что ее мышление устарело, а журнал стал слишком элитарным? Ты говорила мне, что ей следует уйти, а теперь внезапно говоришь, что можно позволить этой ведьме побыть здесь еще немного.
— Совсем немного, Марти, — сказала Марселла. — Она нужна нам на время переходного периода. Множество читателей и рекламодателей считают ее лицом «Высокой моды». Они могут встревожиться, не понять, в чем дело. Я бы предпочла, чтобы смена власти прошла как можно спокойнее.
— Я поняла. — Марти просияла. — Может, она и сама исчезнет. Знаешь, если она не уйдет сама, забавно будет посмотреть, какая участь ее тут ожидает.
— Марти… — Марселла остановилась и посмотрела на свою близкую подругу. — Я никогда не видела тебя в таком озлоблении. Ты и в самом деле ненавидишь Сильвию Хэррингтон. Ты ненавидишь ее так сильно, что это плохо отражается и на тебе. По-моему, ты уговорила Сола купить журнал просто из чувства мести.
Марти минуту помолчала.
— Да, — сказала она наконец.
— С тобой сражались многие. Почему ты устроила вендетту именно против Сильвии Хэррингтон?
— Это не касается наших личных отношений, это касается того, что она сделала с журналом. Она задала антисемитский тон. Если она помещала статью о пластических операциях, она вставляла комментарий, что некий врач построил свою практику на исправлении этнических носов. Она имела в виду евреев. Если она рассказывала о том, где следует жить, то указывала на такие места, где нет или очень мало евреев. В ее штате нет ни одного еврея, очень мало итальянцев и выходцев из Центральной Европы. Она ни разу не поместила снимка темнокожей манекенщицы, они появляются только в рекламе, над которой она не властна. Единственные чернокожие здесь — это мальчики-рассыльные. А между тем тысячи черных, и евреев, и людей со славянскими корнями покупают «Высокую моду» и читают эту чепуху, которая расставляет всех нас по местам. Большие универмаги, которыми владеют евреи, и большие фабрики по производству одежды, которыми тоже владеют евреи, покупали в журнале рекламные места, принося «Высокой моде» богатство, а Сильвии Хэррингтон — успех. Мы поддерживали ее, а она нас оскорбляла. Мы делали из себя дураков, пока эта уродливая, злобная и ненавистная сука коверкала сознание людям, читателям журнала.
— Ты, должно быть, много об этом думала. — Марселла посмотрела Марти в глаза.
— Я больше десяти лет планировала покупку «Высокой моды». Когда я встретила тебя и поняла, что у тебя хватит мозгов изменить журнал и управлять им, — продолжила Марти, — я настояла, чтобы Сол купил его. Это было нашим единственным разногласием. Он не хотел покупать «Высокую моду». Он сказал, что это несовместимо с другими нашими вложениями и потребует от нас слишком много усилий. Но я настояла.
— И он потратил для тебя четыреста миллионов долларов, — добавила Марселла.
— Он раздумывал над моей просьбой целый год, — сказала Марти. — Ему пришлось тайно встречаться со всеми владельцами журнала. Затем ему предстояло убедить Ричарда Баркли. Последнюю неделю он вместе со своими юристами работал над сделкой почти по двадцать часов в день.
— Разве это не слишком для него?
— Он и правда выглядел усталым. Ему нравилась вся эта деятельность, но его сердце не лежало к покупке «Высокой моды». Я сказала ему, что как только я закончу с твоим устройством здесь, мы возьмем долгий отпуск.
Персонал журнала с одобрением встретил приход Марти Голден и Марселлы Тодд. Пока женщины ходили по помещениям офиса, большинство сотрудников вышли, чтобы представиться.
— Всегда одно и то же, — сказала Марти Марселле, пока они обменивались рукопожатиями с работниками и старались запомнить имена. — Переход журнала или телестанции из одних рук в другие все равно что смена администрации. Бесконечные рукопожатия и улыбки.
К ним подошла Джейн Колдуэлл.
— Добро пожаловать в «Высокую моду», — сказала она. И не кривила душой.
