— Да, устала. Нет, ничего. А ты что делаешь? Эсэмэски твои получила, а как же? А ты? Ну конечно, я пошутила…
И так — минут по двадцать. Деньги бы пожалели! Впрочем, зарабатывает Леша, судя по всему, очень даже неплохо. Однажды воскликнул недоумевающе, горько:
— Не понимаю, зачем я ей нужен?! Давно ведь нет никаких отношений! Я просто отдаю в дом деньги, и все.
— «Просто», — невесело засмеялась Наталья Петровна. — Это и есть самые прочные отношения. На них, собственно говоря, держится мир.
— Нет, ты не можешь так думать, — испугался Леша. — Самые прочные — такие как наши, разве не так?
— Так, — улыбаясь, подтвердила Наталья Петровна.
— Потому что мы любим друг друга, — все не мог успокоиться Леша. — Правда?
— Правда, — подтвердила Наталья Петровна и почему-то вздохнула.
Скрипнул стул — Леша, как видно, встал, подошел к своей дорогой Наташе, — настала долгая тишина. Целуются, поняла Лена.
— Пошли к тебе, — прерывисто выдохнул Леша.
— Пошли, — еле слышно ответила Наталья Петровна.
Ну разве можно сказать, что они пошли «заниматься любовью»? Они все время, каждую минуту любят друг друга, вот в чем секрет.
Чувствуя себя подлой предательницей, соглядатаем, сбиваясь и опуская детали, рассказала Лена о мамином романе Кате.
— Ну, понятно, — с ходу поняла ее Катя. — Это, конечно, совсем другое. Когда-то я читала такую книгу — не помню автора, — называется «Три влечения». Училась я тогда в школе, только стала думать о мальчиках, и так потрясла меня эта книга, что я ее сто раз перечитывала. Она как раз о любви.
— А почему три влечения? — поинтересовалась Лена. — Герой любил сразу трех женщин?
— Какие мы теперь другие, — задумчиво сказала Катя. — Как превратно все понимаем… Эта книга — потом у меня ее «зачитали» девчонки из класса — что-то вроде теоретического трактата: любовь — влечение ума, души и тела, три составляющие очень сложного, никому до конца не понятного чувства.
— А ты говорила — «физиологическая потребность тела», — напомнила Лена, — и призывала меня…
— Мы живем в другое время, — мгновенно нашлась Катя. — Нам выпало жить в век высоких технологий, бешеных скоростей, массовой культуры, потери ощущения прекрасного, нивелировки личности.
— Не цитируй нашего уважаемого профессора, — поддела ее Лена.
— А что? — не растерялась Катя. — Он прав. За все надо платить.
— И чем мы платим?
— Душевной черствостью, эгоизмом. Любовь вообще-то самоотверженна: человек отдает — и счастлив.
— Как Димка, — некстати вспомнила Лена. — Ему хочется всем со мной поделиться, это так чувствуется.
— Но у тебя есть незабвенный Миша, — протянула с презрением Катя, — которому, увы, нечего отдавать.
— Откуда ты знаешь? — вспыхнула Лена. За Мишу стало обидно.
— От тебя, — ни на минуту не задумалась Катя. — Ведь вот в чем фокус: я его ни разу не видела, его не знаю. Но с твоих же слов, со слов влюбленной в него моей лучшей подруги, вырисовывается такое дерьмо…
— Не ругайся, — попросила Лена.
— О’кей, — согласилась Катя. — Не буду. Только имей в виду, что этот идиотский американский термин — «заниматься любовью» — очень подходит к вашим с ним отношениям. А ты, ей-богу, заслуживаешь лучшего. Он — нет. Пусть себе омолаживается рядом с юными созданиями, отодвигает таким образом старость, прячет свой страх перед смертью.
— Скажешь тоже, — пробормотала растерянно Лена. — Уж и страх…
— А как же? — упрямо стояла на своем Катя. — Именно так от него и прячутся: цепляясь за чужую молодость. А у тебя просто первый сексуальный опыт, и, скажем прямо, не самый удачный.
— Неправда, — возразила Лена. — Мне с ним хорошо.
— Не с кем сравнивать, вот и хорошо, — проворчала Катя. — Но вчера ночью бродила я в Интернете…
— Ночью спать надо.
— Так ведь после двух в сто раз дешевле!
— Так уж и в сто?
— Ну, в четыре. Тоже классно.
— Да знаю, — улыбнулась Лена. — Мамин Леша как раз недавно нас подключил и вчера целый вечер учил меня уму-разуму.
— Ленка! — воскликнула Катя. — Что же ты ничего не сказала?
— Не успела.
— Ленка, это судьба.
Катя решительно отшвырнула толстую, поднадоевшую за последние дни книгу, вскочила с дивана, плюхнулась в кресло и завертелась перед ничего не понимающей Леной. Летели, подчиняясь вращению кресла, золотые, роскошные волосы, азартно блестели глаза, алели щеки.
— Ты чего? — улыбалась Лена.
Кресло остановилось, сияющие глаза уставились на нее.
— Значит, у тебя есть выход!
— В Интернет? — не поняла Лена.
— И в Интернет — тоже, — засмеялась Катя.
— Теперь есть, — подтвердила Лена. — Только я еще не пробовала, да и зачем?
— Ну, темнота-а-а, — протянула Катя. — «Зачем»… Да он на все случаи жизни! Мы получаем там информацию, это раз. — Она загнула палец. — Покупаем через Интернет все, что нам требуется, два. Он нас учит и развлекает. Мы знакомимся, переписываемся, короче — общаемся, и это, может быть, самое главное. Виртуальная реальность, знаешь, очень затягивает.
— Ага, — не стала спорить Лена. — Но твой виртуальный Серега, перейдя в нашу реальность, тем еще оказался пройдохой. Главное — таким врунишкой.
— Ну и что? — небрежно сказала Катя. — Твой невиртуальный писатель — тоже.
— Он не врал, — как всегда, заступилась за Мишу упрямая Лена. — Он просто не говорил.
— Просто, — насмешливо пропела Катя и добавила уже серьезно: — Умолчание — та же брехня. Однако вернемся к нашим баранам.
— Каким баранам?
— К выходу в Интернет и вообще — к выходу. Из того дурацкого положения, в котором ты оказалась. Ваши грязные конспиративные квартиры, твой зануда Миша — да-да, не хмурься — со своими жалобами, лентяем сыном, больной женой, а теперь еще и с котятами, которых ты почему-то куда-то должна пристроить, твое, слава богу, прозрение — «Он, кажется, не очень умный»…
— Катька, это невеликодушно!
— Но это же твои слова? Когда влюбленная женщина говорит «он не очень умный», дело плохо: значит, совсем дурак.
— Ох, Катька…
— Все, молчу. — Катя на минуту умолкла, но только лишь на минуту. — Не обижайся, — смиренно попросила она. — Больше о Михаиле — ни слова. Поговорим о тебе. Ваша связь тебя губит: отбирает время и силы. И не хмурься, пожалуйста, никакая тут не любовь, а вот именно связь — так это называют люди. Ты, конечно, его разлюбишь, уже разлюбливаешь — интересно, есть такое слово в нашем большом словаре? — но идет же время, оно проходит! — Катя снова завертелась на кресле, резко остановилась. — А теперь скажи, — потребовала она. — Какое от любви существует лекарство?
