В ответ Олег только пожал плечами и со скучающим видом завалился на полку.
— Доченька, а ты чего так далеко поехала-то? Вот никогда ты матери ничего не рассказываешь!
— Мам, хватит!
Морозов делал вид, что читает газету, и поверх страниц кидал на Тину нетерпеливые взгляды.
Она продолжала выслушивать бухтение на том конце провода еще минут десять, а потом не выдержала:
— Хватит, мам! Дай мне Сашку! И Ксюшу! Я соскучилась!
— А нечего ездить за тридевять земель, и скучать не будешь! — злорадно высказалась мать, и тут же всхлипнула жалостливо: — Оставила деток…
— Мама!
— Да на, на!
Через минуту в ухо понеслось нечто неразборчивое, прерываемое смачным чавканьем, и Тина забыла, что в купе еще кто-то есть, и забыла, что это Морозов, и вообще обо всем забыла.
— Ксюшка, давай прожуй, и начни все сначала, — весело скомандовала она.
Только Ксюша умеет так бесподобно чавкать. Сашка за едой имеет вид глубокомысленный и аккуратный и свысока поглядывает на сестру, которую Тина так и не научила вести себя за столом.
— Ну, мам! Давай не сначала, я тебе уже устала повторять, — копируя бабушкино брюзжание, заявила дочь, — я тебе лучше про котеночка расскажу, хочешь?
— Про какого котеночка? — насторожилась Тина. У Ефимыча была аллергия, так что животные в дом не допускались. Хотя Тина сама мечтала о кошке. Гладкой, надменной красавице со сверкающим изумрудным взглядом.
— Я его под кроватью держу, — прошептала между тем Ксюшка, даже перестав чавкать, и пообещала снисходительно: — Приедешь, покажу.
— Папа тебе голову оторвет, — предупредила Тина.
— Да он не узнает, — легкомысленно отмахнулась дочь, — он же мне под кровать не полезет, полы-то бабушка моет, а она — старая и ничего ни видит.
Тина прыснула, напрасно убеждая себя, что нужно немедленно взяться за воспитание ребенка, иначе будет поздно.
— А как же Сашка? — заговорщицким тоном спросила она вместо этого. — Он тебя не выдаст?
— У меня все схвачено! — важно заявила дочь. — Сашка получил мою коллекцию машинок и будет молчать!
Тина не выдержала — расхохоталась.
— Это мы еще посмотлим, — сказал Сашка, и она расхохоталась пуще прежнего.
Тихоня-сын, надо понимать, висел себе на параллельной трубке и подслушивал до поры до времени.
— Как это посмотрим? — возмутилась Ксюша. — Мы же договорились!
— Договол всегда можно пелесмотлеть, — уклончиво возразил ее хитрый братец.
— Эй, ребята, вы про меня забыли! — крикнула Тина.
— Мама! — быстро перестроился Сашка. — А ты в командиловке, да? А что ты мне пливезешь?
— Мам, привези ему логопеда! — категорично заявила обиженная Ксюша.
— Дура! — еще категоричней заявил Саша, на этот раз отлично выговорив «р».
И Тина поняла, что она лишняя на этом празднике жизни. Напрасно попытавшись призвать детей к примирению, ну или хотя бы к порядку, она по-стариковски поохала и отключилась.
— Оболтусы, — со счастливой улыбкой произнесла она, повернувшись к соседу.
Сосед оказался Морозовым, о чем она успела благополучно позабыть на время разговора.
Мало того, у соседа было такое тоскливое выражение глаз, что Тина мгновенно осеклась.
— Кхм… Пойду еще кофе попрошу.
— Я схожу. Отдыхай.
Она почему-то согласно кивнула. У двери он оглянулся.
— Я видел тебя однажды с коляской. Ты гуляла в парке. Чуть не засыпала на ходу.
— А почему я тебя не видела? — спросила она первое что пришло на ум.
— Потому что я-то был без коляски и в глаза не бросался.
— Не смешно.
— Надо же! А я так старался. А дети на тебя похожи или на мужа?
— Они ни на кого не похожи! — отрезала Тина.
Мальчика они думали назвать Алешей. А если будет девочка — Дарья.
— Мне не нравится Дарья, — морщила нос Алька. — Как будто корова! Дарья Олеговна тем более! А вот просто Даша — замечательно. Вообще, отчество такое получается… Олеговна! Олегович! — нет, некрасиво.
— Запишем их на тебя, — просто решал вопрос Морозов, — будут Валентиновны.
— Ненавижу это имя! — брыкалась она. — Пусть тогда уж будут Альковны.
— Ну да. А в графе национальность тогда надо написать — мордва.
— Почему мордва? — сердилась она. — Ты хочешь сказать, что Алька — мордовское имя?
— Я хочу сказать, что я тебя обожаю!
На этом очередной выбор имен для будущих Валентиновичей, Олеговичей и Альковичей заканчивался. Чтобы потом возобновиться в других вариантах.
— Андромеда, Ангелина, Анжелика, — пыхтела над справочником невеста.
— Анемия, — подсказывал жених, — оригинальная вырастет девочка.
Словарь имен летел ему в лоб, но Олег ловко уворачивался и принимался за мужские варианты:
— Вот, смотри, потрясающее имя! Алька, ты слушаешь? Слушай внимательно! Это музыка, а не имя!
— Ну? Говори! — подпрыгивала от любопытства она.
— Дормидонт! — зловещим шепотом объявлял будущий папаша, и в его сторону летели поочередно подушка, тапок и безудержный смех.
Алька вдруг становилась серьезной.
— А что бы ты делал, если бы я за это время успела залететь?
— Я бы сбежал, — поразмышляв, признавался он горестно, — далеко и надолго. А много лет спустя пробрался бы в родной город под покровом ночи, гонимый отцовским инстинктом. И не узнал бы своего сына в ночном грабителе, безжалостно отнявшем у пенсионера — у меня, то есть! — последнюю рубашку и дырявые носки!
— Язык у тебя без костей, — вздыхала Алька, не вступая в игру, — а если серьезно?
— Я не могу говорить серьезно на тему «а что бы было, если бы»! Давай лучше еще подумаем, как детей назовем.
В итоге все-таки «пришли к консенсусу». Девочка будет Ксюша. Мальчик — Саша.
А в общем-то, так и случилось.
Только отчество Ксюшке с Сашкой досталось совсем другое.
А что бы было, если бы…
…Они бы все равно в итоге расстались, думала Тина, дожидаясь своего кофе. Невозможно прожить с человеком всю жизнь и не понять, что он способен на предательство. Олег был способен. Алька не умела прощать.
А Тина научилась. И что? Легче не стало. Или Морозова она все же еще не простила?
Словно пытаясь прочесть ответ в своих глазах, она жадно уставилась в зеркало. Но то почти сразу же отъехало в сторону, впуская в купе Олега с подносом.
— Пожалуйста.
— Спасибо.
Теперь она во все глаза смотрела на него.
Простила или нет? Сумела или еще нужно время?
Он расставлял чашки, избегал ее взгляда, и Тина разглядывала его лицо, пытаясь понять, что при этом испытывает…
Щеки у него были совсем колючие. Она внезапно осознала, что держит ладонь на чужой, пахнущей табаком щетине. Под пальцами перекатывались желваки.
