Я осторожно начала вылезать из-под одеяла. Сергея, во-первых, жалко было будить, а во-вторых, хотелось успеть занять ванную. Надо сказать, за ночь нам удалось соорудить из себя и одеяла совершенно неделимую конструкцию, уже через пару минут я перестала понимать, где кончается моя нога и начинается его. И почему подушка лежит сбоку? Ах да… Это не подушка сбоку, это я по диагонали… Минут через пять я все-таки выкарабкалась, подложив вместо себя муляж из одеяла. Дело в том, что Сергей спал на том ма-а-аленьком кусочке, который оставался от моего лежания поперек кровати. Если бы я ничего вместо себя не оставила, он бы точно куда-нибудь свалился. И проснулся бы. А мне его будить было жалко.
Я стащила из шкафа одну из его рубашек, облачилась в нее, сделала себе чай, два огромных бутерброда, свернулась калачиком на кресле в кухне. Вот оно – блаженство!
Вот интересно: я могла с уверенностью сказать, что это одна из лучших ночей в моей жизни. Почему? А кто его знает!
Ничего особенного не было. Не было обилия поз, просьб от соседей вести себя потише, одновременного оргазма…
Но было что-то такое, трудноуловимое, чего не было у меня ни с кем и никогда…
Все удивительно естественно. Удивительно, потому что, с одной стороны, кайф новизны, а с другой – никакой неловкости.
Мне ни разу не пришлось врать, не пришлось что-то изображать. Я все время была уверена, что все, что я делаю, ему нравится. Даже если я ничего не делала.
Я раньше думала, что Идеальный секс – это когда молнией шарах, от одного взгляда все упали. Так вот нет. Идеальный секс – это когда не думаешь о том, что не нужно к нему попой поворачиваться, потому что там целлюлит. Делаешь то, что хочешь, и все, что хочешь.
Мне самой странно, насколько я его не стесняюсь. Захотелось спать, я так и сказала: «Хочу спать». Даже заснула… минут на двадцать.
Если мне хотелось что-то сказать, не нужно было ждать «подходящего» момента, вообще, оказывается можно делать кучу дел одновременно: общаться, смеяться и заниматься любовью. Причем ни одно из этих занятий не в ущерб другому, даже наоборот, они как-то усиливают одно другое.
Я вспомнила своего друга-спортсмена. Классический герой-любовник. Но вот в чем беда: он им не был, он его изображал. Оказывается, это совершенно разные вещи.
Не должен мужчина изображать из себя супермена, пусть он держит себя в руках, но до определенного момента. Потом у него должно снести крышу. Я тоже хочу, чтобы из-за меня потеряли голову. На самом деле потеряли, а не спрашивали, понравилось ли мне. Сергей не спрашивал, он просто делал. Причем всегда именно то, что мне нравилось. Или просто мне нравилось все, что он делал?
***
Когда я продрал глаза, Катьки, солнышка моего рыжего, рядом не оказалось. Но я точно знал, что она на кухне, трескает что-нибудь и пьет чай из знаменитой желтой кружки. Откуда знал? Знал, и все. Это было самое поразительное, – внезапно оказалось, что мы друг о друге (по крайней мере, я о Катьке) знаем все: что говорить и когда молчать, когда человек устал и хочет просто полежать. Знаем, что когда человек просто лежит, его нужно осторожно целовать в волосы. И поглаживать по маленькому круглому плечу. И сбегать за минералкой («Ой, спасибо, как хочется пить… А я разве просила?» – «Кажется, нет… Но ты хотела!»). И чувствовать, что человеку уже не хочется просто так лежать, а хочется, чтобы его обняли мягко, но крепко.
Все ясно. Неясно только, почему так ясно. Не то чтобы мы не говорили – говорили, и много, можно сказать, болтали! Но только тогда, когда трепаться хотелось обоим. И случались моменты, когда болтовня прерывалась на полуслове, потому что нас резко и одновременно кидало друг к другу…
Много другого удивительного было в ту ночь. Никаких любовных подвигов и мысленного подсчета «разов». И вопросов вслух: «Тебе понравилось?» Я и так знал, когда нравилось, а когда… не то чтобы не нравилось, а… как бы это сказать… Иногда Кате хотелось, иногда она была не против.
А потом мы, умотанные, разом, как по команде уснули. Я проснулся первым. Не знаю, сколько прошло времени (на часы не посмотрел ни разу). Но вдруг понял, что лежим мы не просто лицом к лицу, а носом к носу. «Странно, – попытался удивиться я, – я же ни с кем никогда не мог спать лицом к лицу». Но тут я заметил, что нос у Кати ужас какой симпатичный, с маленькой нахальной горбинкой. Он был достоин поцелуя и получил его. А под носом оказалась пара приоткрытых мягких губ…
…На кухне что-то звякнуло. Я очнулся от приятных воспоминаний и переключился на приятные предвкушения.
Катя, естественно, сидела на моем месте и пила из моей чашки. А еще она сделала бутерброды. Я съел один. А потом…
Может, она в эти бутерброды подмешала чего-нибудь?
***
Я сидела, обняв руками любимую желтую чашку. У меня было странное ощущение. Что-то вроде дежа вю. Я чувствовала себя совершенно как дома, за окном светило солнышко… и тут на кухню зашел заспанный Сергей.
«Сейчас рычать начнет!» – пронеслось у меня в голове. Но я даже не успела как следует испугаться, потому что рычать никто не начал, а совершенно наоборот. Начал мурчать.
– Куда ты ушла, я проснулся, а тебя нет, идем обратно, чего ты вскочила в такую рань, какая ты вкусная…
– Я голодная.
– Я это сейчас исправлю, пойдем…
– А поесть?
– Вот какие вы, женщины! Кстати, я тоже есть хочу.
Сергей начал добросовестно поглощать мой второй бутерброд. Поразительно, что это не только не вызвало раздражения, а, скорее, умилило. Я поймала себя на том, что мне в нем все нравится. То есть абсолютно все. Нравится, какой он сонный и непричесанный. Нравится, что он тоже не пытается ничего изображать, даже не пытается за мной ухаживать. Зато, с другой стороны, и не пытается делать вид, что эта ночь для него ничего не значит…
– Ты красивая.
– Спасибо.
Что-то со мной происходит, я краснею, как школьница. Почему-то простые слова пробирают покруче навороченных комплиментов. Или дело в том, кто их говорит? Ужас какой-то. Бабе тридцать лет, а она замирает от счастья, потому что кто-то назвал ее красивой… А может, виновата бессонная ночь? Из-за нее руки трясутся и сердце где-то в горле стучит?
Сергей протянул руку и начал добросовестно стряхивать с меня крошки. Через минуту я пытки не выдержала и закрыла глаза, через две мы были уже в постели…
***
Как меня не уволили на той неделе, непонятно.
Редакцией я руководить перестал. Не имеет права ведущий редактор соглашаться со всем, что ему предлагают подчиненные. Наглая Рита дошла до того, что звонила мне и сообщала, что она «убрала второй указатель в книге, потому что он, во-первых, не нужен, во-вторых, это сильно затянет сроки, в-третьих, вы все равно согласитесь». Надо было ее отругать. Обязательно надо было отругать, а не угодливо хихикать.
