Я люблю Филиппа Маршана.
Софи почувствовала, как что-то сдавило грудь и ей стало трудно дышать.
Она могла сколько угодно стараться забыть этого мужчину, но ее тело помнило все до мельчайших подробностей и желало вновь испытать блаженство его прикосновений. Господи... даже думать об этом невыносимо!
Одна из женщин, с которой Филипп в этот момент разговаривал, небрежно-легким жестом коснулась его руки. Не в силах оторвать взгляда от ярко-красных ногтей, Софи испытала настолько сильный укол ревности, что почувствовала физическую боль. Она поднесла ладонь ко рту, сдерживая подступившую тошноту.
Внезапно все шестеро разом замолчали и повернулись к Софи, неподвижно застывшей около их стола. Филипп, чье внимание в тот момент принадлежало женщине, сидящей справа от него, последним заметил ее присутствие.
Софи словно во сне наблюдала, как он медленно поворачивает голову, чтобы встретиться с ней глазами. Она услышала резкий вздох удивления и увидела, как расширились его глаза и дрогнули губы, почувствовала, как напряглось под одеждой его великолепное тело. Но уже через мгновение на его лице застыла безразличная маска – Филипп всегда с легкостью контролировал себя.
– Софи!
Таким тоном окликают секретаршу, которую видят каждый день и которая зашла в кабинет босса посреди делового совещания.
– Здравствуй, Филипп.
– Ты выбрала не лучшее время... – спокойно сказал он, бросив взгляд на людей рядом с собой.
Софи вздернула подбородок. Если он думает, что она собирается терпеливо ждать поодаль, пока он соизволит уделить ей минуту-другую своего времени, то жестоко ошибается.
– Чертовски плохое! – подтвердила она.
Ее звонкий голос эхом отозвался в небольшом зале ресторана, обладающем исключительной акустикой. И возможность скандала привлекла внимание посетителей, занимающих соседние столики, которые начали заинтересованно переглядываться и перешептываться.
Филипп пристально посмотрел ей в глаза и пожал плечами. Не отрывая взгляда от молодой женщины, он наклонился к человеку, сидящему напротив него, и что-то ему сказал, потом снова обратился к Софи:
– Может, мы отойдем? – спросил он, поднимаясь.
– Зачем? Мне удобно и здесь.
Глаза Филиппа угрожающе сузились. Но он был не из тех, кто впустую тратит силы на выяснение причин. Он знал, что в конечном счете гораздо легче принять как неизбежное то, с чем нет смысла бороться.
А в данный момент неизбежным было желание Софи устроить сцену независимо от того, какие действия он предпримет. И попробуй он ее остановить, будет только хуже.
Странно, но, несмотря на неприятность ситуации, Филипп чувствовал себя сейчас более счастливым, чем за последние несколько недель. Когда он спросил себя почему, то ответ оказался на удивление прост: ему хорошо уже потому, что он видит Софи.
– Я могу что-нибудь сделать для тебя?
То, что он выглядел таким спокойным и самоуверенным, еще больше распалило Софи.
– Да, можешь... – В последнюю секунду она замялась, подумав, что, возможно, это не совсем то, что следует обсуждать публично. И возможно, она просто использует Розалин, чтобы оправдать собственное желание отомстить, подпортив ему репутацию в глазах деловых партнеров.
– Это так не похоже на тебя – не найти подходящих слов. – Филипп словно наслаждался ее смущением.
Действительно, зачем выбирать выражения, подумала Софи в ответ на эту колкость.
– Моя сестра беременна! Что ты собираешься предпринять, Филипп? – Скупость ее заявления в литературном отношении с лихвой восполнялась драматизмом исполнения.
Все, что последовало за ее словами, произошло так быстро, что впоследствии Софи с трудом могла восстановить цепочку событий.
Она отметила всеобщий вздох, услышала грохот опрокинутого стула, увидела побледневшее лицо Филиппа и ощутила чье-то стремительное движение к ней со стороны стола.
– Она беременна? – Кто-то схватил ее за плечи и затряс. – Розалин ждет ребенка, вы уверены?
Ошеломленная, она перевела взгляд на возбужденное лицо молодого человека.
Так это Люк.
Как странно, подумала Софи, я его представляла совсем другим. Ей казалось, что возлюбленный ее сестры должен быть похожим на Филиппа, но сейчас она видела перед собой мужчину, даже отдаленно не напоминающего Маршана. Стройный, худощавый, едва ли выше ее. Его тонкие черты лица были скорее приятны, чем классически красивы, а светлые, почти золотистые волосы падали на плечи крупными кольцами.
Розалин сказала ей однажды, что у Люка Делано самая удивительная улыбка в мире. Вот тут Софи пришлось бы довериться сестре, потому что улыбаться сейчас он вряд ли мог бы.
– Вы – Софи?.. – Молодая женщина кивнула и пробовала отстраниться, но не смогла. -Она... Это Розалин послала вас? – выпалил Люк.
Софи покачала головой. Он закрыл глаза и застонал.
– Она собиралась сообщить мне?
Вглядываясь в его искаженное страданием лицо, Софи поняла, что гнев покидает ее, а ему на смену приходит сочувствие.
– Она должна ненавидеть меня, – прошептал Люк, не дождавшись ответа. Его потрясенный взгляд заметался по лицу Софи, пальцы сильнее стиснули ее плечи. – Возьмите меня к ней!.. Я должен увидеть Розалин!..
– Отпусти ее.
Филипп произнес это тихим, но не терпящим возражений тоном, который был полной противоположностью взволнованной манере речи его племянника. Но Люк, казалось, не слышал его.
– Я сказал: отпусти ее, Люк, – повторил Филипп, на сей раз громче.
Он подошел к ним ближе, и Софи увидела, насколько племянник проигрывает ему в росте и атлетичности сложения. Но у нее уже была возможность убедиться, что и Люк далеко не слабак.
На мгновение ей показалось, что Филипп собирается применить силу, чтобы оторвать от нее племянника. Но... это я разожгла костер, мне и гасить его, решила Софи.
– Оставь его, Филипп. – Ее глаза нашли его глаза. – Все хорошо... – Она вздохнула с облегчением, когда он кивнул.
– Люк, ты делаешь ей больно.
– Что? – Молодой человек в замешательстве посмотрел на дядю. Его лицо покрывала смертельная бледность.
– Ты делаешь Софи больно.
Люк с удивлением посмотрел на свои руки, будто они принадлежали кому-то другому, и смущенно покраснел.
– Господи, простите! – воскликнул он потрясенно и отстранился, опуская руки.
– Ты в порядке? – спросил у нее Филипп.
Софи кивнула, надеясь, что ноги не подведут ее и не подкосятся под ней. Похоже, эта сцена далась ей труднее, чем она ожидала, и не только морально, но и физически. Заметив ее состояние, Филипп взял ее под локоть.
