На протяжении тех первых лет он летал в Чикаго раз в месяц, чтобы провести уик-энд с Дорой. Любил думать о себе как об, отце, зная, что так формирует соответствующее мнение о себе. Именно поэтому люди ставят детей на первое место, думал Винс, чтобы пользоваться абсолютной властью над другим человеческим существом, чтобы вылепить безо всякого вмешательства нужный ему тип личности. Однако, как ни радовался он тому, что является отцом, ему доставило удовольствие нарушать планы Риты. Как только судья приказал жене обеспечить ему доступ к дочери два дня в месяц, Винс оказался на самолете, направляющемся в Чикаго, и потом не пропускал ни одного посещения, кроме тех редких случаев, когда у них с Белуа были трудные периоды.
– Я хотел бы, чтобы она приехала ко мне в следующий раз, – сказал он Рите в один из уик-эндов, когда Доре было шесть лет. Винс находился в Денвере меньше года, но они с Реем уже купили землю и разрабатывали планы для строительства башни-офиса в Денвере и небольшого торгового центра в Колорадо Спрингс. Он сидел в персиково-серебристой гостиной Риты ужасно холодным февральским вечером, в воскресенье, излучая любезность и преуспевание. – Я возьму ее в горы, научу кататься на лыжах, ей понравится.
– Девочка останется в Чикаго, – сказала Рита. Винс мрачно покачал головой.
– И как долго ты еще собираешься заставить меня платить?! Я приезжал сюда каждый месяц начиная с мая прошлого года, я уделял Доре все мое внимание и покупал ей, что только она хотела... разве я плохой отец?
Жена пожала плечами.
– Рита, ведь я хороший отец? Скажи мне! Я хочу быть хорошим отцом, но все так ново для меня и я не всегда уверен, что мне следует делать. У нас нет нормального дома и семьи, и я стараюсь изо всех сил. Рита, ради Доры, не ради меня! Скажи мне, что я делаю неправильно!
– Ничего, – неохотно ответила Рита. Женщина бросила взгляд на его ангельское лицо и увидела слезы в его теплых карих глазах.
– Она не такая красивая, как ее мать, – продолжал Винс, почти тоскливо, – но разве она не мила? И чертовски сообразительная и удивительно спортивная. Дора тебе рассказывала, что дети играли в «классы» и она выиграла?
Рита улыбнулась, поддавшись его обаянию, как это случалось много раз в прошлом. Потом вскочила на ноги, отошла в дальний конец комнаты и закусила губу.
– Она не сможет поехать в Колорадо. Я хочу, чтобы девочка была здесь, а не в какой-то квартире наедине с тобой.
Винс уставился на нее.
– Ты все еще думаешь... Боже мой, Рита, ты не должна верить этому! Мало ли чему ты когда-то поверила... а эта маленькая сучка врала!.. Ты не должна верить, будто я могу что-то сделать со своей дочерью!
Рита избегала встречаться взглядом с его умоляющими глазами.
– Я не хочу, чтобы дочь поехала в Колорадо.
Глубокий вздох вырвался из груди Винса.
– Может быть в один прекрасный день ты смягчишься. Я подумал, было бы хорошо для Доры увидеть, где я живу, мой офис и что я строю. Конечно, мы, вероятно, не будем разрывать отношения в следующем году; может быть, тогда Дора сможет... – он дал словам повиснуть в воздухе. Рита смотрела из окна на огни Лейк Шор Драйв. – Если ты поразмыслишь над этим, – смиренно сказал Винс, – я буду очень благодарен. – Он встал и взял свое пальто. – Я решил взять ее в ресторан поесть пиццы; у меня заказан билет на самый поздний рейс сегодня вечером. У тебя все в порядке?
– Все прекрасно.
– Я завезу ее через пару часов. Я не буду заходить с нею, поеду прямо в аэропорт.
Рита кивнула.
– До встречи в следующем месяце.
Она снова кивнула.
Винс с легкой усмешкой посмотрел на ее профиль. Жена одумалась. Он всегда заставляет женщин менять свое мнение. Был момент, когда Рита уже склонилась к нему... Винс знал, это случится снова. Он прошел по холлу к комнате Доры.
– Как насчет пиццы?
– О, да! – Девочка отпрыгнула от кукольного домика, который отец ей купил сегодня днем. Домик стоял в углу комнаты, заполненной дюжинами мягких игрушек, кукол, наборов инструментов, строительных кубиков, конструкторов Лего и игр, которые Винс обрушил на нее после развода. Подбежала к нему.
– Я люблю пиццу. Куда пойдем, «Уно» или «Дуе»?
– Тебе выбирать. Пицца одинакова и в одном, и в другом.
– «Уно». Там темно, накурено и больше похоже на место для взрослых.
Винс хмыкнул.
– Ты очень взрослая молодая женщина.
– Я знаю, – серьезно ответила она. – Не думаю, что детство такая уж великая вещь. Мы идем?
– Прямо сейчас.
Он прошел вместе с нею к шкафу для пальто у входной двери, и когда Дора протянула ему свое пальто, подержал его для нее. Мужчина смотрел, как она наматывает на шею кашемировый шарф, аккуратно застегивает пуговицы на пальто. Ему нравилось смотреть на Дору, потому что это было почти что смотреть на самого себя. Ее короткие светлые волосы завивались в точности, как у него, а карие глаза имели такую же форму, как его глаза, и могли загораться то теплотой, то холодной расчетливостью почти так же быстро, как у него. Подбородок, как и у отца, был островат, но, несмотря на это, лицо отличалось ангельской красотой, как и его собственное.
Еще больше, чем внешность Доры, ему нравилась ее ранняя зрелость. Она никогда не была похожа на других малышей или маленьких детей, и привлекала его внимание только тем, что опустила большую часть своего детства.
– На улице очень холодно, – сказала дочь, натягивая кашемировый берет, подходивший по тону к шарфу. – Я надеюсь, ты одет соответствующим образом.
– Мы поедем в такси, – сказал Винс. – Разве ты не попрощаешься с мамой? Она очень расстроится, если ты забудешь.
– Нет, не расстроится. Мы с нею договорились.
– Да? – Он был смущен. – Ну что ж, хорошо. Обычно она сердилась из-за таких вещей.
– Раньше сердилась, – холодно сказала Дора. Она молча подождала лифт, и когда Винс подошел, прошла впереди него, здороваясь с лифтером. Дора посмотрела на своего отца и нежно улыбнулась ему, обезоруживая мужчину этим моментальным переключением эмоций, которое было в точности таким, как у него.
– Я умираю от голода, папа. Какая замечательная тебе в голову пришла мысль – взять меня в «Уно» на пиццу.
Винс всегда забывал о Доре, как только оказывался в самолете, летящем в Денвер. Это здесь он бросал настоящий вызов, здесь ему нужно было добиться полного контроля над всеми событиями, чтобы извлечь из них выгоду, чтобы накопить достаточно средств и власти для выполнения своих желаний. И особенно – так как не составило труда переключиться с Иллинойса на Колорадо – стать политиком.
Это было самое подходящее время, чтобы оказаться в Денвере в самом начале того, что станет впоследствии величайшим бумом его истории. Для такого девелопера, как Винс, который прошел обучение на минных полях политической жизни Чикаго и графства Кук, и подрядчика, как Рей Белуа, чьи контакты простирались от лидеров общества до теневых фигур за сценой, данверский бум оказался длинным, бурным кутежом.
