Ознакомительная версия.
Яна, попрощавшись, улыбнулась. Все правильно, значит ей действительно нужно быть сегодня там, в больнице.
В голове роились мысли, словно злые, рассерженные осы, не давая покоя. Чуть не пропустила нужную остановку.
Буквально в ста метрах от дороги расположился больничный комплекс. Высокие многожтажные корпуса стояли друг за другом, как солдатики. На каждом из них огромными световыми буквами обозначалось название отделения и номер. Нужный корпус нашла не сразу. Он, двухэтажный и маленький, словно отросток, сиротливо стоял, прижавшись вплотную к огромному зданию хирургии.
Странно, Яна думала, что Лешкина мать — в терапии, ну или в гинекологии.
Вход отдельный, дверь металлическая, простая, без защиты и кодового замка, а на посту, вместо охраны, сидит пожилая санитарка. Неужели она сможет остановить пациента, если тот надумает удрать домой? Сейчас уже везде с этим строго. Даже верхнюю одежду сдаешь в гардероб, но получить можно только с разрешения главного врача, то есть при выписке. А тут, словно в прошлом веке, полная свобода действий…
— К кому Вы, милочка? — подслеповатая старушка щурилась, пытаясь рассмотреть вошедшую девушку и приветливо улыбаясь.
— Здравствуйте, — замешкалась на мгновение Яна, — можно мне Зиновьеву?
— К Зиновьевой? Можно, милая, можно. Она ждет, вся изждалась уже, плакала сегодня, насилу успокоили. Пришлось укол делать. Проснулась уж, наверно. Вот та палата, первая от окна по правому коридорчику. Там вон, — махнула рукой санитарочка, — в гардеробной, халат одень, шапочку, тапочки одноразовые в упаковке. Руки обработай, на стене дезодаратор висит. Иди, милая, иди. Сама справишься.
Яна кивнула, не веря своей удаче и не вполне понимая, что происходит, зашла в боковую дверь. Там, в маленькой комнатке, на вешалке висели чистые халаты, рядом на полке стопками лежали упаковки с одноразрвыми шапочками, перчатками и тапочками. Не задерживаясь, она облачилась в больничный наряд и, глубоко вдохнув, вышла в коридор.
Санитарка сладко посапывала на стуле. Вокруг — мертвая тишина, аж жуть пробирает холодком, до самого позвоночника.
Так, куда она сказала? В правый коридор, последняя дверь, та что у окна.
Яна шла уверенно, сцепив руки в кулаки.
Пока в голове еще не сложились те слова, которые стоило бы сказать Вере, но она была уверена, что увидев эту женщину, все сразу станет понятным — о чем и как с ней говорить.
По крайней мере, настрой у Яны был очень даже боевой. Нет, ругаться она не станет, но сразу даст понять, чтобы Вера эта не пересекала дозволенные границы. Сашка её! И она будет бороться за их семью! За их любовь, за счастье. Именно здесь и сейчас, идя по мрачному неосвещенному коридору, Яна это отчетливо для себя поняла. Это ее жизнь и она никому не позволит ее разрушить!
Когда она открыла дверь в палату, то почувствовала, словно из нее вышибли весь воздух. Сразу, одним ударом…
42
Простая палата, как тысячи других, выкрашенная в угрюмый болотный цвет, казалась этаким склепом.
Свет приглушен, работает лишь одна настенная лампа, есть стол, стул… И огромная кровать, которая оснащена различными механизмами, превращая простую мебель в трансформер. Вокруг кровати, практически до потолка, нагромождены друг на друга какие-то приборы, не понятно для чего тут стоящие. Лишь на двух из них в мелких информационных окошечках мигают зеленые лампочки и меняются какие-то цифры. К рукам больной с обеих сторон тянутся трубки систем, выдавая по маленьким капелькам лекарство.
Вера, казалось, спала. А Яна, превозмогая шок, никак не могла сдвинуться с места, рассматривала женщину. Хотя так ее очень трудно назвать. Это просто высохшее тело, с острыми ключицами, худыми руками, обритой головой и практически ввалившимися глазницами, оттененными болезненной синевой. Лицо настолько бледное, что даже выкепенная ночнушка казалась более живой.
Нет, она точно ошиблась дверью. Не может быть! Это не здесь! Нужно тихонько выйти, чтобы не потревожить тяжело больную…
Яна медленно повернулась, взялась за ручку, стараясь бесшумно открыть дверь.
— Сестра, пожалуйста, дайте попить! — хриплый шопот заставил Яну вздрогнуть и резко обернуться.
— Что, простите?
— Ой, я думала, что вы медсестра. Извините… Пожалуйста, дайте попить.
Больная, медленно повернув голову в сторону окна, выразительным, просящим взглядом посмотрела на стол.
Яна, словно сонамбула, прошла к маленькому столику, взяла кружку с водой, из которой торчала пластмассовая трубочка. Посмотрела на кружку, на женщину…
Да что же это! Человек воды хочет, а она, словно пришибленная, стоит. Яна неловко улыбнулась, пододвинула стул к кровати и помогла больной напиться.
— Спасибо, вы очень добрая и хорошая! Дай бог вам счастья!
— Что вы, мне не сложно было…
— А ещё вы очень красивая! Необыкновенно красивая!
Яна смутилась. Она уже хотела было уйти, но понимала, что у девушки, а перед ней, оказалось, лежала имено молодая девушка, скорее всего просто бред. И сейчас ее лучше не оставлять, а вызвать врача или медсестру. А потом уже уйти.
— Думаете, я сумасшедшая? Нет, я просто по доброму завидую. Я никогда не была красавицей. Девчонкой я еще с детства была толстой. Сама рыжая, с редкими волосешками, прыщавым лицом. Вечно одета с чужого плеча. До восемнадцати ни разу не целовалась, представляете?! Кто на страшилку посмотрит?
Яна робко улыбнулась и погладила костлявую холодную руку:
— Успокойтесь, пожалуйста. Сейчас я позову врача.
— Да, врача бы нужно. Посидите со мной, пожалуйста. Уже сейчас кто-нибудь, да придет. Нужно капельницу менять.
— Хорошо. Я посижу…
— Ревела сегодня. Не знаю, что нашло. Все разом нахлынуло. Укол вот сделали успокаивающий. Теперь язык, как ватный. Да уж, у вас по лицу видно, что вид у меня ужасающий. Плохо это…
— Извините, я просто не в ту палату случайно попала…
— Нет, это я просила бога, чтоб живого человека увидеть сегодня. Сына только завтра привезут. Посмотрю на него, не знаю, может в последний раз. Не дай бог, конечно.
Сердце Яны неприязненно сжалось и она, стараясь не обидеть, убрала руку от постели. Внутренний голос кричал, но разум все еще отказывался верить в то, что она увидела.
— Хороша мать, да? Краше некуда. Сын придет, испугается. Мне бы его не звать сюда, чтоб не знал меня такую, но увидеть так его хочется…
— А что с вами? Простите…
— Рак. Грудь одну год назад отняли, сейчас вторую. Жду, когда придет вызов из столичной клиники. Обещали взять на следующей неделе. Пока вот готовят к переводу, анализы сдаю.
— У вас никого нет?
— Есть, что вы! Есть конечно. Сын у меня. Единственный, любимый. Я ведь, знаете, родила его для себя. Знала, что на меня, уродину, никто не посмотрит, не влюбится. Так, у брата друг гостил, переспала с ним, да и все… Дурное дело — не хитрое. И бог мне подарил моего котеночка, Лешика моего. Он у меня один, солнце мое. Мать померла, когда мне пятнадцать было, отца и вовсе не знаю даже. Тетка только, да племянник ее непутевый, двоюродный брат мой, Андрюха. С тюряги только вышел. Тетка Вера умерла несколько месяцев назад. В общем, теперь совсем мы без родных. А вот Вы, я вижу, счастливая женщина! Свет от вас идет, чувствуется, любят вас и вы любите. Цените счастье свое. На мою долю его, к сожалению, не досталось…
— Вы обязательно поправитесь, не переживайте! — Яна снова потянулась к ее руке, но в последний момент передумала. — Ведь вас ждёт сын. Он без вас никак!
— Никак, это точно. Отдала его, а сама реву, сердце не на месте. — Вера задышала часто, сморщив нос, пытаясь не разреветься.
— Пожалуйста, успокойтесь. Я думаю, что вы…
За спиной раздался шум въезжающей в палату тележки, прерывая их мучительный разговор.
— О, да у нас гости! Верочка, вы меня простите! Тумаков с четвертой там меня задержал, никак не могла ему в вену попась. Девушка, спасибо, что присмотрели за больной. Она у нас сегодня только поступила, на эмоциях вся… А вообще время приема уже вышло, уж десять минут как. Вы приходите завтра, и с врачом поговорите заодно. Он с двенадцати начинает принимать родственников по личным вопросам. Вы вообще к кому приходили-то?
Ознакомительная версия.
