Лютый возвращается домой через пару недель, но даже за это время поиски Серова не дают результатов. Несколько раз он встречался с людьми разной степени важности, чтобы разузнать что-то о том, куда он внезапно запропастился, но никто не сообщил толком ничего важного. Нашел даже Захара, авторитета другой группировки, и вот разговор по делу был даже короче, чем остальные.
— Это от твоего человека весточка пришла, что он здесь.
— От моего? Лютый, ты что-то путаешь. Я к тебе никого не посылал, да и зачем мне лезть в ваши разборки? Это не мое дело.
Всё. Больше ничего, абсолютно ничего полезного.
Вернулся Лютый назад на взводе еще больше, чем был, когда уезжал в Москву. Никто ничего не слышал, никто Серова не видел — словно все разом ослепли и оглохли. Внезапно так. И это наводило на мысль чуть ли не о заговоре. А почему нет? Для некоторых он как кость в горле, другим перешел дорогу когда-то и они до сих пор держат обиду. Но если пугают, угрожая дочери, то чего в итоге хотят добиться? Никто в разговоре даже интонацией не намекнул, мол, тебе стоит уйти из бизнеса, мешаешь определенным людям.
Никто. Ничего. Не знал.
Башка кипела от всех этих мыслей. С чего он вообще вдруг взял, что кто-то сговорился за его спиной? Может это просто Серов мутит воду? Еще до гибели Эллы они с неприязнью друг к другу относились, а потом это переросло в откровенную вражду.
— Что тут? — на ходу спрашивает Лютый, когда машина наконец закатывается во двор и останавливается напротив дома.
— Все тихо. У пацанов там тоже, — шагает следом за ним Бритый, — тут только…
Он не успевает договорить. Лютый распахивает дверь в дом и натыкается взглядом на Демида. Внутри сразу поднимается глухое раздражение. Он кивает Бритому, что тот свободен и устало падает в кресло.
— Что ты тут забыл? — мрачно интересуется Лютый.
Ни он, ни Рокотов не протягивают первым ладонь для рукопожатия. Демид остается сидеть в кресле напротив.
— Ты нашел Серова? — без приветствия интересуется он.
— Нет. Переговорил с людьми, оказалось, что Серов пока вообще не в России.
— Прячется?
— Или кто-то специально сказал, что он в Москве, чтобы увести меня отсюда, — хмыкает Лютый, склоняя голову набок.
— Зачем? — обескураженно вскидывает брови Демид, — Какая разница, где ты? Это ведь не мешает им искать Лесю.
— Вот и мне хочется узнать, зачем.
— Хм, — Рокотов хмурится, а после с тревогой говорит, — Может, к чему-то готовятся?
— К чему, например?
— Да я без понятия! — повышает он голос, а после вскакивает с места и нервно вышагивает по комнате, не в силах усидеть на месте, — Вдруг все как в прошлый раз? Когда угрожали тебе и Элле?? Не зря же они выманивали тебя отсюда!
Рокотов останавливается посреди комнаты и бросает быстрый взгляд на Лютого:
— Соню с Лесей нужно перевезти в новое место. Как можно скорее!
— Зачем? С ними куча охраны, Демид. А так есть риск засветиться где-нибудь. Может на это и расчет? Что мы побежим перепрятывать Лесю и выдадим местоположение?
— Куча охраны? — скептически вскидывает бровь Рокотов.
— Да. По всему поселку рассредоточены мои люди. Если ты их не заметил, это еще не значит, что их нет совсем, — взгляд Лютого становится жестким и он сухо интересуется, — Что ты там делал, Демид?
— Навещал Лесю. А что, не могу?
— Ты переживаешь, что их найдут, а сам просто взял и поехал туда? Не задумавшись о том, что за тобой может быть слежка? Ты совсем с катушек слетел, Демид? — рычит Лютый, сжимая руки в кулаки.
— Поверь мне, никто меня не увидел. Я все меры предосторожности предпринял.
— Ты даже не заметил моих людей, которые вели тебя до самого дома! О каких мерах предосторожности ты мне в уши льешь?!
— Я их заметил.
— Больше не суйся туда, понял? Иначе скрутят прямо на подъезде к поселку.
— В прошлый раз не скрутили же, — хмыкает Демид.
— Только потому, что с какого-то хрена решили, что ты от меня. Не привыкли еще парни, что мы давно не друзья, — растягивая губы в агрессивном оскале, отвечает Лютый и вкрадчиво интересуется, — Лучше скажи мне, как ты узнал, где именно они находятся.
— Что? О чем ты?
— Я не говорил тебе, куда увез Лесю и Соню.
— Как видишь, ты плохо их прячешь, раз я узнал, где они находятся. А раз так, думаешь, не узнает и Серов?
— Кто слил тебе информацию? — холодно уточняет Костя.
— Ищи, — пожимает плечами Демид, — кто слил и что слили — это твои проблемы.
— Рокотов, — предупреждающим тоном произносит Лютый.
— Не переживай, ни Серову, ни кому-либо другому он ничего не сольет, — ухмыляется Демид, складывая руки на груди, — Все-таки подумай над моими словами. Можешь вообще не говорить мне, куда ты девчонок перевезешь. Просто увези. Им опасно оставаться на одном месте долго. Я на своей шкуре в этом убедился.
— Я тебя услышал, Демид. И решу, что дальше делать, — жестко обрывает его Лютый.
— Решай. Только помни: с Эллой ты уже так потянул. И помнишь, к чему это привело.
— Я прекрасно все помню, Рокотов, — сквозь сжатые зубы произносит Лютый, — И не забуду, ведь ты любезно об этом каждый раз напоминаешь.
— Просто я не уверен, что это правда. Ты ведь бросил искать того, кто напал на вас и подстроил аварию.
— Я не переставал искать этих уродов. Никогда.
— Да? Тогда почему Серов до сих пор жив?
— Потому что нет никаких доказательств того, что это он.
— Это же очевидно.
— Это может быть и ошибкой.
— А может ты просто трус и не можешь разобраться со всем этим сам? Или смерть Эллы тебе самому на руку, а?
По лицу Лютого проходит болезненная судорога. Он белеет, по скулам ходят желваки.
— Выметайся из моего дома, — раздельно произносит он каждое слово, едва сдерживаясь, — И чтобы больше я тебя не видел ни здесь, ни там, где живут Соня и Леся.
Рокотов ухмыляется, выпрямляется во весь рост.
— Поверь — не увидишь, — сплевывает он враждебно и, развернувшись, выходит из дома, напоследок хлопнув дверью.
Лютый устало прикрывает глаза ладонью и выдыхает. Вдыхает снова. Медленно, как учила его Элла, чтобы быстрее успокоиться и не дать ярости взять верх.
Эти дни вымотали его окончательно. Да, его люди постоянно там, рядом, держат под контролем весь этот чертов поселок, все подъезды к дому. Но страх за дочь не дает спокойно спать. Если все это случится снова, если он потеряет еще и Лесю — это сведет его с ума, он уверен в этом. Просто не выдержит держать на руках еще и окровавленное тело дочери. Лютому до сих пор каждую ночь снится Элла. Красивая, здоровая, живая. Смотрит молча и укоризненно, а потом… потом вспышка и кошмар повторяется. Она, как сломанная кукла, умирает на его руках. А он ни черта, ни черта не может сделать!
Никто и никогда не мог поставить его на колени. Но в тот день, когда едва нашел силы вытащить ее из покореженной машины, он стоял. Над ней. Весь в крови: одежда, лицо, руки. Сам покалечен, бок разорван вхлам, кости переломаны. Но он молился, чтобы эта кровь была его. Это он столько потерял, это его кровь пропитывает насквозь одежду, землю, отравляя ее.
Только не она. Единственная мысль, что билась в мозгу до того, пока он сам не потерял сознание от травм.
Только. Не. Она.
Кошмар не закончился той ночью. Он продолжался все эти годы, каждый гребаный день. Его сердце билось, по венам текла, струилась, пульсировала жизнь. Ее хотелось выгрызть, выдрать с корнем собственными руками, чтобы лечь рядом с той, кого он ждал все эти годы. Которую никто не заменит. Никогда.
Только дочь вернула его к жизни. Только ради нее он встал с больничной койки и вернулся. Ради нее и мести. Так что нет, он ничего не забыл, ни одной чертовой секунды из того дня. Он отпечатался в подкорке, пророс в памяти, заменяя все прошлые воспоминания и став настоящим. И переживать то же самое с дочерью или Соней он не собирался. Чего бы ему это ни стоило.
