— Но в-вы всегда пус…
— А сегодня не пущу!
Лида отступила раз, второй, третий… и понурив голову вышла из больницы.
“Не пущу!” — отдавалось у неё в голове.
Виктория покинула нас ближе к обеду, чем сделала огромное одолжение, потому что от трескотни уже разрывалась голова.
— Она невыносима? — спросил Егор.
— Терпима, — отмахнулась я.
— Зачем тебе моё примирение с дедом?
Твой вопрос застал в расплох и я только пожала плечами, отмахнулась будто это вовсе не важно. Ты воспринял это как вызов.
— Эй! Лид, в чём дело?
— Просто… я наблюдала за твоей матерью… Она такая невинная, не злая. Та сцена, что она устроила — была только сценой и не более того. Этюдом. И мне стало неловко, что на какую-то секунду она показалась мне стервой и ужасной матерью.
— И?
— И я боюсь, что была несправедлива не только к ней. Твой дед… Может у него были причины?
— Нет.
— Егор…
— Нет.
Ты помотал головой, вздохнул и даже усмехнулся.
— Не парься. Мы разберёмся. И он не имел причин, чтобы так со мной себя вести. И нельзя его поступки оправдать тем, что он боялся за несчастного внука. Он мне не доверял, считал меня ребёнком. Это в корне неправильно. Это гадко! И я не хочу об этом даже говорить. Какой смысл?
Я кивнула, и… правда, до конца истории не так много осталось, и пришло время уже и мне покаяться.
Егор, правда, прости, что не послушала тебя. Я поставлю скоро точку, я остановлюсь и скажу “конец” уже очень очень скоро. Сейчас я сижу в машине перед больницей где ты лежишь и куда меня не пускают и строчу эту последнюю главу.
Просто на секунду представь: мы встретились и это было сумасшедше. Мы влюбились. Мы гуляли, говорили и катались на машине. Мы оставались в одной кровати, мы переспали, когда были к этому готовы. Мы узнали, что станем родителями и были бесконечно этому рады и так же бесконечно за это благодарны. Мы правда, очень сильно друг друга любили и любим, и будем любить парня, который у нас родится. Будем заботиться о Люсьен, которая однажды сделает свой непростой подростковый выбор между хулиганом и мажором. Тебе нужно только открыть глаза. И первым делом простить деда и помириться с ним. И я обещаю, что всё сразу пойдёт иначе. Обещаю, что мы правда будем счастливы. Но, как я была уверена в тот день, так уверена и сейчас — злиться на кого-то, ненавидеть — это слабость. Делать поспешные выводы исходя из внешности — слабость. Вешать на себя побрякушки и обертки, прогнивая изнутри — тоже слабость.
И не признавать свои ошибки — самая главная и позорная слабость. Этим страдает твой дед. Но этим не должен страдать ты. А ещё, он приходил к тебе, часто. Он раскаивается.
Давай уже закроем эту тему. И отреагируй на меня, будь добр…
Лида отложила дневник и сжала покрепче руль. Машину ей вручила мать и назвала это “отступными”. Она переезжала за границу к новому мужу, а старую тачку решила не продать, а отдать дочерям. Лида даже улыбалась теперь, вдыхая запах кожаного салона и собственного парфюма. Того самого “Герлена” такого же винтажного, как Лев Аристархович.
Она мечтательно смотрела на окна пятого этажа, где по её прикидкам лежал Егор и думала об их будущем сыне. О Люсе и её драмах. Впервые она почему-то была спокойна, расслабилась и отпустила всё, чтобы просто одну минуту подождать. Нажать мир на паузу.
Так приятно это оказалось.
Так странно.
Осталось одно дело… примирение.
Потому что когда она стояла на крыльце, с отчаянием глядя на закрывшиеся двери и ухмыляющуюся медсестру, ей пришло СМС от врача.
“Реакция есть! Жить будет! Перевезли в другое отделение!
Глава тридцать четвёртая. Лев
Лев Аристархович сидел за столиком в баре и потягивал Куба Либре, который я ему всегда делала в большом литровом пивном стакане. Сегодняшняя девочка-бармен с задачей явно не справилась, перед начальником стоял обыкновенный стаканчик, а выглядел он крайне недовольно. Так, прежде чем пойти и поговорить, я зашла за барную стойку и шуганула новенькую девочку.
— Сюда нельзя! — пискнула она.
— Да что ты? — закатила глаза я и взяла пивной стакан.
В три приёма замешала коктейль, вставила чёрную трубочку и пошла к твоему деду.
Девочка-бармен безмолвно за мной следила, не решаясь нагрубить или прогнать, так что на полпути я остановилась и обернулась к ней:
— Будь смелее, ты тут не с детишками будешь работать, а с пьяными богачами.
Девчонка кивнула два раза и выдавила из себя улыбку.
Ладненько.
Лев Аристархович ждал. Он щёлкал пальцами и разминал шею, давно меня заметил, как и коктейль в моей руке.
— Ах… как же хорошо ты делаешь старую добрую Куба Либре, — промычал Лев Аристархович, делая глоток и демонстративно отставляя в сторону предыдущий стакан. — Ну что? Всё выдала внуку?
— Вас это удивляет? — я кашлянула.
— Ну, как сказать… Девочка, ты лезешь в мои дела. То, что ты хорошо делаешь — это коктейли, — он кивнул на стакан и меня будто обдало ледяной водой.
Лев Аристархович. Добрый, милый старик. Он никогда не был со мне зол или несправедлив. Никогда не выносил на обсуждение мою “необразованность” или цвет волос. Он относился ко мне с уважением, даже когда узнал про отношения с его внуком. То, что сейчас на меня смотрели недобро, неприятно, было странно. И у меня будто выбили из лёгких воздух.
— Как-то вы мигом… изменились, — я снова прокашлялась, будто от какой-то нервной аллергической реакции.
— Водички попей, — равнодушно посоветовал Лев Аристархович подзывая девочку-барменшу. — Воды мой… внучке, — он смерил меня долгим противным взглядом и девочка-барменша вытаращилась на меня.
— Да, — промычала она, сделав ошибку в его имени и назвав Львом Аркадьевичем.
— С лимоном, тёплую, — посоветовала я, кивая на бар, чтобы поскорее прогнать.
— Изменился, — улыбнулся твой дед. — Как же… Слушай, ты на что рассчитываешь? На то, что он… что?
— Вообще шла сюда, чтобы вас помирить.
— М-м… зачем?
— Потому что нельзя быть в ссоре людям из одной семьи…
— А ты ни с кем из семьи не в ссоре?
— Нет.
— А мать?
— Она… ей просто не до меня. Но мы не в ссоре.
— А мать Егора?
— Мы с Викторией подружились.
— Ну отца ты пока и не видела, с бабкой его сумасшедшей ты вроде как дружишь… Аннушка Викторовна — лёгкая цель. В общем остался только я. Интересно. Всех “очаровала” да?
— Что с вами?
— Ты всё ему рассказала… и он прибежал ко мне. И теперь он меня ненавидит… Интересно.
— Эм… а чего вы ждали? Что он ничего не узнает?
— Ну-у, отец же не узнал! Правда и ожиданий моих не оправдал. И Вика… подвела, а обещала, конечно, другое… Но она и умной не была, а на тебя-то была ставка другая…
Я ахнула и прижала руки к губам. Старый интриган уже долгие годы играл в свои игры… И вот что не понимала Виктория. Бедная больная женщина.
— Ну, что ты удивляешься? Своих роди — тогда поймёшь.
— Да никогда, — прошипела я.
— Да-да, болтай, потом сама прибежишь, когда внучонок втянется в плохую компанию.
— Вы серьёзно вообще? Что за ерунда?
— Девочка, ты на что рассчитываешь? — от его “девочка” — хотелось вздёрнуться. Ледяной мерзкий тон и ужасный взгляд хищника. Да он бы мог меня сожрать запросто. — Я в два счёта верну тебя мешать коктейли и больше ты Ег…
— Я с радостью пойду работать, если вы об этом! Поверьте это уж точно меня не пугает, даже наоб…
— Могу себе представить. Больше ничего ты не умеешь, как я понимаю, — он кивнул, усмехнулся и меня передёрнуло.
— Ну, не буду спорить, — моя улыбка Льва обескуражила, он приподнял одну свою седую бровь и дёрнул носом, как хищник перед прыжком. — Ладно, диалога не вышло, примирения тоже. Что ж… Я пожалуй пойду.
