Судья Хартфорд тоже, казалось, был раздражен отсутствием выбора. Он бросил быстрый взгляд на прокурора О'Мэлли, затем вздохнул.
— Я прочитал и выслушал ходатайство об исключении свидетельских показаний, и у защиты действительно есть… веские аргументы в пользу исключения показания мистера Мэтлока из числа доказательств. Мистер Мэтлок проблемный и предвзятый свидетель из-за его родственной связи с покойным Джузеппе ди Карло. Поскольку Мэтлок не явился, у меня нет другого выбора, кроме как принять решение в пользу защиты.
По правде говоря, мы были уверены, что на предварительном слушании одержим победу, но это была не единственная причина, по которой мы настаивали на отклонении показания Мэтлока. Предварительное слушание позволило нам получить представление о том, как обвинение структурировало свое дело и, возможно, от чего оно зависело.
Даже такая мелочь, как приплюснутый рот Денниса, выдавал слишком много. Было очевидно, что он недоволен результатом, но он не боролся изо всех сил, чтобы сохранить это. Что, вероятно, означало, что у него было что-то другое в рукаве, что можно повесить на Данте.
Яра думала, что это еще один важный свидетель.
Я не знала, почему она была так уверена, только то, что после телефонного разговора с Данте в кабинете несколько дней назад, она появилась в дверях конференц-зала, в котором я обычно работала, чтобы сказать мне об этом.
Я не совала нос не в свое дело. Я знала, что у Каморры свои способы сбора доказательств.
Вот почему я не сразу насторожилась, когда мы с Ярой выходили из здания суда, и Яра помешала мне сесть в такси и вернуться в офис.
— Выпейте со мной кофе, — мягко предложила она, как если бы мы делали такие вещи все время.
Но нет.
И насколько я могла сказать, Яра ни с кем в фирме никогда не пила кофе по-дружески. Она была единственным источником силы. Это одна из причин, почему меня так тянуло к ней.
Несмотря на то, что во мне зародилось подозрение, я согласилась, потому что было бы глупо не согласиться. Мы прошли вместе несколько кварталов от здания суда до маленького итальянского ресторанчика, где подавали эспрессо через окно в передней части небольшой витрины.
Яра сделала заказ, не спрашивая, чего я хочу, заплатила за два двойных эспрессо, а затем оставила меня нести маленькие белые чашки и блюдца к столику, который она выбрала на тротуаре в самом дальнем от двери углу.
С каждой секундой молчания мой пульс учащался. У нее и Данте было похожее хищное качество, их взгляды были слишком внимательными, слишком голодными и расчетливыми.
Она сделала небольшой глоток густой пены на кофе и хмыкнула от удовольствия.
Я последовала ее примеру, но кофе, хороший и крепкий, казался мне грязным на вкус.
— Вы гораздо терпеливее, чем я могла предположить, мисс Ломбарди, — сказала Яра с легкой улыбкой. — Я знаю, что вы, должно быть, хотите спросить, зачем я привела вас сюда.
— У меня такое чувство, что это не из-за кофе, каким бы хорошим он ни был, — усомнилась я.
Ее губы дернулись.
— Остроумно. Нет, я привела вас сюда по двум причинам. Первая: рассказать вам одну историю. — она сделала паузу, изучая меня так пристально, что я могла проследить, как ее взгляд прочертил мои черты, провел линию по прямому носу, по изгибу бровей и проник в глаза. — Когда я была девчонкой, я влюбилась в итальянца во время летней поездки в Рим.
Мои брови поднялись. Я не думала, что разговор начнется именно так.
— Я была так молода, мне едва исполнилось девятнадцать, но в тот момент, когда я увидела его, я поняла, что он должен стать моим. У него были итальянские волосы, понимаете? Густые и шелковистые, такие объемные и вьющиеся, что я уже могла представлять, как мои руки касаются их, пока мы целуемся. — она засмеялась, и это был легкий звук, странный, исходящий от столь расчетливой женщины. — Он заметил меня мгновением позже, и когда мы встретились взглядами, я поняла, что он хочет меня. Поэтому, когда он подошел, я легко пошла с ним. Он был забавным, и мне нравилось, как он всегда использовал свои руки, рассказывая мне вещи, которые не мог сказать его рот. В нем была такая уверенность, что я чувствовала себя важной рядом с ним.
Она взяла паузу, делая глоток эспрессо, и я почувствовала, как на меня нахлынули воспоминания о ней, как о той молодой девушке, красивой персидке, заинтригованной иной культурой и красотой итальянского парня.
— Моя семья, конечно, ненавидела его, когда они узнали, что мы собираемся быть вместе. Я сказала им только потому, что полностью собиралась выйти за него замуж. Я училась на юридическом факультете, но хотела бросить учебу и навсегда переехать в Италию. Я хотела пить с ним вино на Пьяцца Навона [44] каждую ночь до конца жизни и родить от него детей. Мои родители сказали мне, что, если я хотя бы не получу диплом, они больше никогда со мной не заговорят. Я подумала, что такое еще один дополнительный год перед грандиозными планами на жизнь и нашей любовью? Так что, я вернулась в Америку в конце лета, и в течение следующих шести месяцев мы писали друг другу письма на ежедневной основе.
Ее улыбка была грустной, но тогда я уже поняла, что история будет трагической.
— Я заканчивала учебу через три недели, когда мне позвонил Донни. Его отец нуждался в деньгах. В их мясной лавке были проблемы, и банк не выдавал ему кредит. Поэтому он пошел к местному капо Каморры и попросил у него. Они не только дали кредит синьору Кароцца, но и предложили Донни работу.
Моя грудь сжалась от ужаса, когда я поняла, к чему все это идет, что я слышу еще одну историю о том, как мафия разрушила жизнь.
— Как и любая американская девушка, я смотрела фильмы о мафии, но толком не разбиралась в тонкостях этой организации Я не знала достаточно, чтобы попросить Донни не работать на них. Он начал зарабатывать хорошие деньги, накопил на покупку дома для нас, когда я переехала обратно. — она вздохнула, в ее прекрасных темных глазах застыла боль, а губы расплылись от воспоминаний о горе. — Он работал с ними всего месяц, когда попал в автомобильную катастрофу.
Я нахмурилась, открыв рот, будто могла поправить ее, потому что была уверена, что история пойдет не туда.
Яра сжала губы в знак признания моего шока.
— Ему было всего двадцать три года, и его сбил пьяный водитель. Он получил огромные повреждения, включая травму мозга. Когда я прилетела в Рим после звонка, я навестила Донни в больнице, он был подключен к аппарату жизнеобеспечения. Он находился в коме, и врачи не надеялись, что он придет в себя.
Слезы блестели в ее глазах, но голос был сильным, а глаза почти дикими от безумной интенсивности, когда она наклонилась через стол и крепко взяла мою руку в свою.
— Каморра оплатила его лечение в больнице, чтобы он жил столько, сколько нам с синьором Кароцца было необходимо для прощания. Их женщины приносили цветы каждый день, пока палата Донни не стала похожа на сад. Сам капо посетил меня, пока я была там, красивый, сильный мужчина, в мизинце которого было больше силы, чем во всем теле другого человека. Он взял меня за руку и пообещал, что будет заботиться о синьоре Кароцца и его семье до самой смерти. Он сказал мне, что, хотя он знал Донни совсем недолго, он до мозга костей понимал, что тот был хорошим человеком и стал бы мне хорошим мужем. Очевидно, мой Донни постоянно говорил обо мне.
Ноготь Яры болезненно впился мне в кожу, и когда я слегка поморщилась, она подушечкой пальца провела по больному месту.
— Они устроили для него красивые похороны. Капо подарил мне традиционную черную кружевную вуаль, которую сшила одна из жен, и я провожала моего Донни так, как он хотел бы, в окружении его Семьи и человека, который спас их от нищеты рядом с нами. Вы знаете, кем был этот человек, Елена?
Я знала.
Мои губы произнесли слова прежде, чем мой разум даже смог их вычислить.
— Амадео Сальваторе.
