Снимаю туфли в прохожей и иду следом за Раисой Алексеевной.
— Костюм нацепил, а руки мыть перед едой не научился! — ворчит женщина. — Ну сколько тебе говорить, что за стол с немытыми нельзя!
— Простите, я не стану есть. Повторю ещё раз: я не Вадим, — стараюсь сохранять хладнокровие, но получается с трудом, потому что ощущение родства не отпускает ни на секунду.
Я никогда не испытывал ничего подобного.
— А кто тогда? Иван Грозный? — уже начинает злиться женщина. — Ты мне бросай шутить! Не до шуток твоих! Всю ночь просидела над курсовой на продажу, а ты хоть бы копейку в дом принёс!
Мне становится жаль её, а ещё хочется снова начистить морду братцу за то, что живёт на всём готовеньком, а матери приходится работать за двоих. Достаю из кармана две пятитысячные купюры (единственные деньги, которые были наличкой) и кладу на стол. Ремонтик в квартирке старенький, не мешало бы обновить обои и постелить новый линолеум, а лучше всего паркет или ламинат, хотя… Тут у каждого свои вкусы и предпочтения.
— Ты где взял деньги? — спрашивает Раиса Алексеевна дрожащим голосом, продолжая принимать меня за другого.
— Я не Вадим. Моё имя Артур. Я надеялся, что вы поможете узнать, кто я, ведь я родился в том же месте, где Вадим, в тот же день и, наверное, в то же время… Вам ничего не известно об этом?
Женщина широко раскрывает глаза, прикрывает рот руками и присаживается на стул. В её взгляде застывают слёзы. Она принимается мотать головой, мол ничего не знает, и я ей верю. Остаётся вопросом, кто и зачем всё это провернул.
— Я не знала… Не знала, что у меня родятся близнецы, — шепчет она, сглатывая слёзы. — На УЗИ даже пол ребёнка не смогли разглядеть, как-то он лежал к нам спинкой всегда. Мне делали кесарево, потому что плод крупный был. Я не слышала первого крика ребёнка… Я не знаю, как так случилось…
— Могло ли произойти так, что ваш ребёнок погиб, а вам подбросили чужого? — спрашиваю я, на долю секунды ощущая себя следователем, устроившим тут допрос.
— Нет! Это исключено! Ты ведь… Вадим же… — она вздыхает и вытирает слёзы с щёк. — Вадим, это точно не ты? Может снова решил меня для ютюбу своего разыграть? Тогда лучше сейчас скажи…
— Это точно не Вадим.
Я достаю из кармана паспорт и протягиваю женщине. Она всхлипывает, прикрывая рот рукой снова, и шмыгает носом.
— Прости… Если бы я только знала… Ты копия моего отца. Есть фотографии… Я могу показать.
— Покажете непременно, но не сейчас. Если вам ничего не известно, то я хотел бы заехать в родильный дом и попытаться выяснить информацию там, возможно, удастся что-то отыскать.
— Сын, — шепчет женщина, глядя на меня полуобезумевшим взглядом. — У меня есть ещё один сын! Подумать только! А я не видела, как ты растёшь! Не была рядом в минуты, когда ты нуждался во мне… Как же много я упустила… Как же сильно ты отличаешься от Вадима.
Я киваю и поджимаю губы. Судьба может выдать и не такие финты… И что теперь с этим делать? Облизываю губы и выдавливаю из себя улыбку. У меня есть мама, и теперь отчасти понятно, почему в детстве не было материнской любви: женщина, которая пыталась растить меня, ничего не ощущала ко мне.
Телефон начинает вибрировать как раз в тот момент, когда я хочу достать его и записать имя врача, делавшего маме (Раисе Алексеевне) кесарево сечение. Мне хочется перевернуть роддом, но добиться правды. Как посмели они решать чужую судьбу? Почувствовали себя богами? Вот так вот просто взяли и разделили братьев, отняли у матери сына… Хочется стереть их в порошок.
Звонит отец. Нажимаю кнопку ответа и подношу телефон к уху. Я думаю о том, что несмотря ни на что он мой отец, даже если неродной. Он всегда отдавался мне без остатка и любил меня так, как мог. Благодаря ему я стал тем, кем стал…
— Пап…
— Артур, твоя мама приехала помочь с подготовкой к свадьбе, — растерянным голосом говорит отец, хотя он уже точно знает, что никакой свадьбы не будет.
Наверное, ей пока не успел сказать или не планировал это делать без моего присутствия.
— Вы сейчас дома?
— Да.
— Тогда я приеду через полчаса. Пусть дождётся.
Я отключаю телефон и смотрю на женщину, плачущую за столом. Мне очень жаль, что всё получилось именно так, что я пришёл не с цветами… Но я думал, что она сама отказалась от ребёнка, что побоялась не справиться, а она ничего не знала на деле о моём существовании…
Мне немного неудобно уходить, ведь мы даже не поговорили толком, я её не смог утешить и понятия не имел, как это сделать, но мне важно поговорить с женщиной, которая пыталась строить из себя мать.
— Мне нужно поехать к отцу. Я поговорю с ним, возможно, что-то удастся выяснить. Вы не плачьте, пожалуйста, я не умею утешать, но я могу обещать, что во всём разберусь. Мы непременно ещё посмотрим фотографии вместе, и я расскажу, чем жил все эти годы.
Женщина кивает. Она снова вытирает слёзы и шмыгает носом.
— Держи меня в курсе, пожалуйста. Тебе мой номер телефона продиктовать?
— У меня есть ваш номер. Информатор нашёл практически все ваши контакты. Я позвоню, когда что-то узнаю.
Женщина кивает, а я разворачиваюсь и выхожу в коридор. Спешно обуваюсь и спешу к машине, потому что женские слёзы выбивают из состояния привычного покоя и равновесия.
Я еду к дому отца, надеясь, что мама в кавычках даст ответы на вопросы, которые я задам ей.
Машину оставляю около ворот, хоть отец и открывает мне их, чтобы въехал во двор. Внутри всё клокочет от непонятного ощущения использованности. Меня будто бы поимели и, похоже, не только меня одного. Захожу в дом, и «мама» выплывает навстречу, словно лодочка. У неё идеальная походка, фигура как у модели, подтянутая кожа, шикарные светлые волосы… А у моей родной матери они тёмные, совсем как у меня, и не крашеные. Она пусть и не выглядит как кукла, но гораздо красивее… естественнее.
— Артурчик, мальчик мой, а ты чего не встречаешь мамку? — наигранно вытягивает губы уточкой женщина, которая и раньше ничего особо для меня не значила, а сейчас в мгновение ока стала до отвращения чужой.
— Не маленькая, — фыркаю я, поглядывая на отца, который застыл в дверном проёме и пожимает плечами, мол и для него её визит стал неожиданностью.
— Как грубо, — хмурится она, а её волнистые локоны пружинятся из-за лёгкого кивка.
Она всю жизнь заботилась о своей красоте, наверное, даже никогда не была по-настоящему счастлива, и мне становится искренне жаль её.
— Как есть, — отвечаю я, готовясь обрушить на неё шквал вопросов.
— Мы с тобой, конечно, много времени упустили, но ничего… наладим упущенное общение… У нас до свадьбы есть ещё столько дней! О! Я помогу тебе выбрать костюм. Ты же ещё не выбрал его? — начинает проявлять демонстративную заботу она.
Любовник выгнал и хочет выслужиться, чтобы отец дал денег?
— Ты не выбирала мне костюм на первое сентября и на выпускной, свой шанс побыть хорошей матерью уже упустила, поэтому сейчас не следует стараться изображать из себя бог знает кого.
— Что за дурной тон? — начинает морщиться женщина.
— Артур! — вмешивается отец.
— Ладно! Ты можешь побыть хорошей мамочкой, если хочешь, но в таком случае ответь мне, пожалуйста, на один вопрос: что тебе известно о моём брате-близнеце? М? Почему я ничего не знал о нём раньше?
Она бледнеет и принимается хлопать глазами. Краем глаза замечаю удивление на лице отца. Так и хочется попросить у него прощения за то, что не рассказал всего раньше, но я и сам не был уверен в том, что мы с Вадимом кровные родственники.
А женщине, стоящей напротив меня, точно известна правда, потому что она почти не дышит, стоит и глядит на меня во все глаза.
Глава 27. Эмма
Возвращение в родительскую квартиру оказалась непростым испытанием для меня. Рассчитывала стать самостоятельной, а на деле ничего не вышло. Хотя нет… Вышло, но страшно подумать во что именно вылилась мне эта самостоятельность. Теперь я стану матерью-одиночкой и буду ещё долго страдать по мужчине, которому не нужна вовсе. Или нужна? Да нет, бред же… Зачем я ему? Только для того, чтобы утолить похоть, охватывающую нас, едва мы находимся на чертовски опасном друг от друга расстоянии.
