— задыхалась она.
— Нравлюсь — не имеет никакого отношения к делу.
Я прижимал пятку ладони к ее клитору, пока не вырвался задыхающийся стон. Она выгнулась навстречу моей руке, заставляя меня войти глубже.
— Вот так. — Мой бархатистый шепот скользил между нами. — Отдайся этому, милая. Дай мне почувствовать, как ты кончаешь на мою руку.
— Иди на хрен.
Я издал тихий смешок.
— Это идея.
Вивиан сопротивлялась, но ее сопротивление постепенно таяло, и она сильнее сжимала мои плечи, бесстыдно терлась о мою руку, пока я увеличивал темп. Ее слабые вздохи и стоны смешивались со смачными звуками моих пальцев, трахающих ее киску, и вскоре мои пальцы пропитались ее соками.
Я не трогал свой член, хотя он был таким чертовски твердым, что болел. Я был слишком очарован видом возбужденной Вивиан — раскрасневшиеся щеки, приоткрытые губы, тяжело закрытые глаза.
Это было самое прекрасное, что я когда-либо видел.
Мой ритм продолжался. Я входил и выходил, быстрее и глубже, пока она наконец не разрыдалась с резким криком.
Я продолжал держать пальцы внутри нее и снова прижал большой палец к ее клитору, позволяя ей пережить волны оргазма, пока ее дрожь не утихла.
Только тогда я убрал руку, и она привалилась к книжному шкафу, ее грудь вздымалась.
— Не заблуждайся, mia cara. — Я взял ее за подбородок и поднял его вверх. Большим пальцем я оттянул ее нижнюю губу вниз, давая ей почувствовать вкус собственного возбуждения. — Это бизнес. И если я к чему-то и отношусь серьезно, так это к своим инвестициям.
ГЛАВА 14
Вивиан
Данте снился мне три ночи подряд.
Я не могла вспомнить, что произошло во сне, но каждое утро я просыпалась с призрачным прикосновением его рук между моих бедер и тугим клубком потребности в моем животе.
Холодный душ помогал лишь на время, а отсутствие Данте во время его пребывания в Калифорнии было одновременно и благословением, и проклятием.
Благословение, потому что мне не пришлось встретиться с ним лицом к лицу, когда в моей голове проносились аморфные воспоминания о сексуальных снах.
Проклятие, потому что без новых связей, чтобы отвлечь меня, все, о чем я могла думать, это наша ночь в библиотеке Вальгаллы.
Его хватка на моей шее. Его пальцы, заполняющие меня, когда я бесстыдно скакала на его руке до оргазма. Желание в его глазах, когда он смотрел, как я разрываюсь на части в его объятиях, такое горячее и сильное, что почти довело меня до пика снова.
Дрожь, не имеющая ничего общего с погодой, прокатилась по моему телу.
Рассвет был серым и моросящим и, хотя обычно я любила дождь только тогда, когда мне было уютно и тепло в моей постели, сегодня я наслаждалась прохладой. Она очищала мои мысли — настолько, насколько они вообще могли быть очищены.
Я сверила часы, проходя мимо луж на тротуаре с зонтиком в руках. Я закончила обед в рекордно короткие сроки, так как хотела заглянуть в «Lohman & Sons» перед следующей встречей в два часа.
Это был крупнейший ювелирный филиал Russo Group. До сих пор я носила в основном драгоценности семейной марки, не считая обручального кольца, но поскольку я выходила замуж за Руссо, имело смысл пополнить свою коллекцию их изделиями.
Дождь и розничная терапия. Две вещи, которые гарантированно отвлекут меня от мыслей о Данте.
Звонок телефона отвлек меня от размышлений, прежде чем они завели меня на нежелательный путь.
Неизвестный абонент на моем рабочем телефоне. Необычно, но не неслыханно.
— Говорит Вивиан. — Я заговорила профессиональным голосом и остановилась перед входом в «Lohman & Sons». Мимо прошла элегантная пожилая женщина с безупречно ухоженным белым пуделем. Обе были одеты в одинаковые стеганые куртки от Шанель.
Только в Верхнем Ист-Сайде.
— Вивиан, дорогая, как дела? — Горластый голос Баффи сочился по телефону. — Это Баффи Дарлингтон.
Мое сердце пропустило удар. Я не разговаривала с Баффи со дня рождения ее внучки две недели назад. Платежи были произведены, контракты выполнены. Дарлингтоны, казалось, были довольны мероприятием, но тогда почему Баффи звонит мне в случайный вторник днем?
Мы оба были активны на манхэттенской светской сцене, но вращались в совершенно разных кругах. Мы не звонили друг другу, чтобы просто поболтать.
— Я в порядке, спасибо. Как дела?
— Замечательно. Я слышала, что ты была на гала-вечере клуба Вальгалла в выходные. Я очень расстроилась, что пропустила его, но у бедного Баленсиаги были проблемы с желудком, и нам пришлось срочно везти его к ветеринару.
Баленсиага был одним из пяти ценных мальтезе Баффи, наряду с Prada, Givenchy, Chanel и Dior. Каждая собака носила одежду только того дизайнера, который соответствовал ее имени. Два года назад в журнале Mode de Vie была целая статья о них.
— Мне жаль это слышать, — вежливо сказала я. — Надеюсь, Баленсиага чувствует себя лучше.
— Спасибо. Сейчас ему гораздо лучше. — Я услышала звон фарфора на заднем плане, прежде чем Баффи заговорила снова. — Хотя я могу обсуждать своих драгоценных малышей весь день, должна признать, что у меня есть скрытый мотив для звонка.
Я так и предполагала. Такие люди, как Баффи, не связываются с тобой ни с того ни с сего, если только ты не можешь что-то для них сделать.
— Как ты, возможно, знаешь, в этом году я председатель комитета Бала Наследия. Я отвечаю за общую постановку, включая выбор хозяина или хозяйки и руководство их процессом планирования.
Мой пульс участился при упоминании бала.
— Арабелла Крайтон была хозяйкой, — сказала Баффи. — Но, к сожалению, ей пришлось отказаться от должности из-за непредвиденных обстоятельств.
Непредвиденные обстоятельства — это мягко сказано. В выходные мужу Арабеллы было предъявлено обвинение в растрате и корпоративном мошенничестве. Фотографии ФБР, выпроваживающего его из дома на Парк-авеню в пижаме, были опубликованы на всех первых полосах газет с субботы.
Три дня.
Баффи и комитет работали быстро. Меньше всего они хотели, чтобы хоть малейший скандал испортил бал в их присутствии.
— Как ты можешь себе представить, мы были в бешенстве, учитывая, что до бала осталось всего шесть месяцев. Процесс планирования мероприятия требует тщательной подготовки, и нам придется начинать все с нуля, поскольку работа Арабеллы... больше не представляется возможной.
Перевод: они собирались сделать вид, что Арабелла никогда не была прикреплена
