— Наш самолет готов, — сказал Золтан своей жене.
— Мы уже должны уходить? — Спросила она, грустно улыбаясь в сторону Торы. — Было так хорошо быть здесь. Так приятно с тобой познакомиться. — И она притянула Тору в объятия, которые были горько-сладкими, потому что, каковы бы ни были ее надежды и мечты, учитывая мрачный взгляд Рашида, у нее было неприятное чувство в животе, что она никогда больше не увидит Айшу или других жен пустыни.
Тора подошла к колыбели Атии, готовая отнести ее внутрь, когда Рашид внезапно преградил ей путь.
— Нет. Оставь ее. Я заберу свою сестру.
У Торы внутри все сжалось от тона его голоса. Что-то было серьезно не так.
* * *
Айша, Золтан и дети ушли, а Рашид, должно быть, увел куда-то Атию, потому что она, вместе с Юсрой не появлялась с тех пор, как вернулась в номер. Но что она сделала между сегодняшним утром и сегодняшним днем, чтобы заслужить такое равнодушное отношение? Кроме того, что кто-то подслушал, как она говорила, что любит его? Даже если бы она не собиралась выбалтывать это так, как сделала, было ли это настолько серьезным преступлением?
Она села на диван и включила свой планшет. Может быть, ее ждут какие-то хорошие новости, что-то, что развеет это облако надвигающейся гибели, которое она почувствовала в холодных глазах Рашида.
Было электронное письмо от ее кузена, на которое она застонала, но проигнорировала, без сомнения, Мэтт задавался вопросом, где деньги. Еще было одно от Салли, которое требовало ее внимания, то, в заголовке которого были необходимые молитвы!
Чувствуя тошноту в желудке, она открыла его и прочитала содержимое, в то время как облако неминуемой гибели, кружившее над ее головой, обрушило на нее свой яд.
О, Боже мой, пожалуйста, Боже, нет!
Новость была такой ужасной, такой разрушительной, что она должна была кому-то рассказать, должна была разделить это бремя. Она подбежала к своей двери и распахнула ее, смутившись, когда обнаружила двух дворцовых стражников, ожидающих снаружи, блокируя ей выход. Она смахнула слезы со щек и спросила:
— Что вы здесь делаете?
— Приказ эмира, — провозгласил один из них, — вы должны оставаться там, где находитесь. Теперь вы пленница Каджарана.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Тора стояла в центре своей комнаты, слишком напряженная, чтобы сидеть, слишком скованная страхом, чтобы двигаться. На террасе тоже были охранники, а также за смежной дверью в номер Рашида. Повсюду охрана, но почему? В тот день, когда на улице было душно, внутри она чувствовала, что продрогла до глубины души.
Тора схватилась за свои покрытые гусиной кожей руки, ее лицо все еще было залито слезами, которые она пролила в знак протеста и шока от ареста во дворце на другом конце света от ее дома. Дворец, где никто никогда не найдет ее, даже если они будут знать, где искать. И уязвимость ее положения поразила ее. Одинокая женщина, далеко от дома, во власти мужчины, которого, как ей казалось, она начала понимать, начала любить.
Дура!
Но что она сделала, чтобы заслужить такое обращение?
Ничего! Она была уверена в этом.
Она фыркнула. Она обязательно скажет Рашиду то же самое.
Охранник прошел по террасе перед ее окнами.
— Я хочу видеть Рашида! — Крикнула она.
Охранник даже не дернулся в ответ, просто продолжал идти, как будто она ничего не говорила.
— Я требую встречи с эмиром!
Тора ждала, ее сердце так громко колотилось в груди, но ничего не изменилось. Никто не слушал.
Никому не было дела.
Ее горе, боль и смятение клубились внутри нее, как дым от потушенного пламени свечи, едкий и клубящийся, пока из него не поднялась новая эмоция.
Ярость.
Это превратило ее шок в решимость, а слезы в лед, отчего челюсть заныла до боли, а ногти впились в руки. Чтобы охранник не сказал Рашиду, он хотел заставить ее ждать. Ну и пусть. Потому что, когда он, в конце концов, прибудет, она будет готова принять его.
* * *
Над ним нависла грозовая туча. Темная и угрожающая, она тяжело давила на него, омрачая его мир и отравляя настроение.
Тора.
Он не ожидал, что она его предаст. Может быть, сначала он подумал бы, что это возможно. Женщина, подобранная в баре, которая хладнокровно потребовала четверть миллиона долларов, когда ее попросили назвать цену, почему он не ожидал, что такая женщина захочет воспользоваться ситуацией?
Но это было поначалу.
Потому что с тех пор она проложила себе путь в его жизнь и под его кожу. Парящая в воздухе, как она, казалось, делала в своих шелковых одеждах, демонстрируя понимание экономических и социальных вопросов, которых он не ожидал, говоря ему, что он сильный, и в довершение всего, она отдала ему себя, как коронационный подарок, как если бы предлагала воду человеку, который слишком долго пробыл в пустыне.
Все это время оказалось, она строила козни.
Все время пустые ожидания.
Что ж, теперь она может подождать в своих апартаментах. К тому времени, когда он доберется до нее, она будет жалкой и сбитой с толку. Будет извиняться, обильно и со слезами и вымаливать у него прощение, но его не будет. Он больше не поддастся на ее уловки.
Какого черта жать? Он скажет ей все сейчас. Он вскочил на ноги, опрокинув низкий столик, и его гнев перешел в ярость.
Ему давно пора было сказать ей об этом.
* * *
Ее дверь распахнулась, и Тора затаила дыхание. Рашид. Наконец-то!
Он кивнул охраннику, который закрыл дверь, а затем с мрачным лицом посмотрел туда, где она стояла посреди своей комнаты, все еще скрестив руки на груди и высоко подняв подбородок.
— Что, черт возьми, происходит? — Спросила она.
Темная бровь изогнулась, когда он медленно двинулся к ней, если у него и была хоть капля раскаяния из-за того, что он поставил ее в эту ситуацию, она не могла видеть этого нигде в его бурных голубых глазах. В них не было ничего, кроме холодного, жесткого негодования.
— Что, шейха, тебе не нравятся твои новые условия жизни? Все это пространство для тебя, я вижу так много уединения. Кто мог бы желать большего? Но если у тебя есть жалобы, я полагаю, на нижних этажах дворца есть каменные камеры, если эти комнаты тебя не устраивают.
Ее подбородок вздернулся еще выше.
— Почему я под арестом? Что я такого сделала? — Ее голос дрогнул на последнем слове, а затем силы и решимость покинули ее. — Рашид, — обратилась она, делая шаг ближе, хотя сам воздух казался решеткой между ними. — Что происходит?
Он фыркнул.
— Разве я не говорил тебе быть осторожной с тем, что ты отправляешь через дворцовый интернет? Разве я тебя не предупреждал?
В его словах не было никакого смысла. Она ничего не выкладывала в социальных сетях. Она не посылала ничего такого, чего не должна была посылать.
— Но да, — продолжал он, — зачем тебе меня слушать? В конце концов, кровь гуще воды.
— Что?
— О, да ладно, шейха, ты же не могла забыть эту маленькую жемчужину? Знаки доллара в моих глазах уже тоже загорелись! Или, может быть, это освежит твою память: продолжай следить за своим трастовым фондом.
Как кувалдой, это ударило ее. Электронное письмо, которое она отправила Мэтту. Бессмысленное электронное письмо, чтобы он был взволнован и ждал с пеной у рта от предвкушения, как она когда ждала своих денег от него.
— Ты читаешь мои электронные письма? Как ты смеешь? Это было личное дело каждого.
— Как ты думаешь, что я имел в виду, когда предупреждал тебя? Конечно, дворец должен контролировать входящие и исходящие сообщения. Ты думала, что твое маленькое послание кузену останется незамеченным, кузену, с которым ты, предположительно, не общаешься?
— Я покончила с ним.
— Что, после того, как ты отправила ему двести пятьдесят тысяч долларов, или это будет после пятисот тысяч, которые ты пообещала ему в следующий раз?
— Что? Я не посылала эти деньги Мэтту, они пошли адвокату, который ...
И с тошнотворным стуком она поняла, что она отправила средства через того самого адвоката, которому Мэтт поручил составить документы с мелким шрифтом, который она была слишком наивна, чтобы прочитать, и поэтому подписала что ее наследство переходит к нему. И если у Мэтта были какие-то финансовые проблемы, тогда шансы были...
