спальне. Ну а пока, усердно помогаю стелить простынь на диване. Следом летят подушки. Таня встает за одеялом, но я ее перехватываю, зажимаю в своих объятиях и начинаю целовать ее шею. Она пытается сопротивляться, говорит, что мы слишком мало еще друг друга знаем. Но мы взрослые люди, не подростки, и действительно, пора бы уже и ближе познакомиться. Я разворачиваю ее в своих руках и не даю возможности что-либо сказать. Накрываю ее губы своим поцелуем. И она, чуть поколебавшись, сдается. Нас начинает кружить в водовороте страстей. Летят наши вещи в разные стороны, и мы падаем на диван. В порыве страсти я вспоминаю о презервативах, и мы их используем. И это одна из лучших ночей за мои лет десять точно. Я не ошибся, когда выбрал свою «Колючую» Танюшку. Сама судьба подтолкнула меня к этому ежику. И сейчас лежит мой розовый и обнаженный ежик, свернувшись клубочком на моей руке и мило посапывает. А я любуюсь ей. Поправляю прядку ее волос и нежно целую.
Вот и финиш, я добрался до него и порвал ленточку невозврата. Это был долгий путь с препятствиями, но мы их вместе преодолели.
Хочется покурить, но ловлю на себе строгий и недоверчивый взгляд Пушинки с верхней спинки дивана. Твою мать, ну и рожа! Надеюсь на меня не нападут, когда я усну? По крайней мере, вид у нее не дружелюбный. Поэтому забываю о курении, укрываю одеялом своего милого ежика и засыпаю.
Просыпаюсь один. Сверху всё также на меня смотрит лысая ушастая морда. Жалко, что нет маленькой подушки, запустил бы в нее с удовольствием. Как-то неприятно находится под постоянным дозором, пусть и не очень лохматого домашнего питомца. Сажусь на диван и ищу свое нижнее белье. Все аккуратно сложено на боковушку дивана. И когда Таня успела сбежать? Я оделся и первым делом пошел в туалет. Почистил зубы найденной новой розовой щеткой, не хочу начинать утро с запаха перегара. Умылся и отправился на поиски хозяйки.
Обнаружил ее на кухне, готовящей блинчики. Боже, какой аромат! Сто лет не ел их в свежеприготовленном виде. Таня стояла в домашней одежде с еще влажными после душа волосами. Я подошел к ней и обнял ее со спины со словами:
— Доброе утро, Танюш!
— Доброе утро! Не успел сбежать? — по интонации догадываюсь, что она улыбается.
— А должен? — смотрю на стопку свежеиспеченных блинчиков и в животе начинает предательски урчать.
— Это логично. Вчера под действием вина остался на ночлег, а сегодня, добившись своей цели, должен свалить.
Я целую ее шею, забываю о блинчиках и отвечаю в промежутке:
— Татьяна Вячеславовна, наоборот, после сегодняшней ночи, вам теперь сложно будет избавиться от меня. Всё, я вкусил этот кайф, и теперь в предвкушении новой порции. — Замечаю, как ее шея покрывается мурашками. — Спасибо за эту волшебную ночь и такое приятное ароматное утро!
Убираю рукой ее волосы и начинаю целовать другую сторону ее шеи.
— Рома, прекрати! У меня блины сгорят, — флиртует, соблазняет, провоцирует.
— Пусть лучше блины сгорят, нежели я сгорю от желания.
Произношу эту фразу, а сам рукой проникаю под ее футболку. Она замирает, но не сопротивляется. Добираюсь до ее груди, сжимаю и одновременно сильнее прижимаю ее к себе, при этом оставляя дорожку от поцелуев на шее. Замечаю, что она несмело выключает плиту, и улыбаюсь внутри себя. Отрываюсь от нее, подхватываю резко на руки, она успевает при этом только взвизгнуть, и уношу ее на диван. Она заливается смехом, и ради приличия кричит: «Отпусти. Ну что ты делаешь?» Но сама-то прекрасно понимает, что я делаю, и что дальше будет. Кладу на диван и начинаю целовать. Но отвлекает меня от этого мероприятия громкое мурчание сверху дивана. Что, будет сидеть и наблюдать за нами?
— Танюш, можешь уговорить свою Пушку свалить от сюда. Как-то я не настроен на тройничок, где двое кувыркаются, а третий наблюдает за этим.
Таня улыбается и переспрашивает:
— Как ты ее назвал — Пушка? Она Пушинка!
Привстаю, опираясь на руки и смотрю на Таню в упор, отвечаю:
— Да какая тут Пушинка, тут целый боевой снаряд. Одним испепеляющим взглядом косит всех противников.
Таня смеется. Ее волосы раскинулись по подушке, на щеках легкий румянец, а ее изумрудные глаза отдают счастливым блеском. Такая она красивая!
— Правильно. — Смотрит на меня в упор. — Нечего тут вражеским агентам расхаживать.
— Даже так? — Я поднимаю брови в удивлении. — Ну, держитесь, Татьяна Вячеславовна.
Поднимаю ее футболку и начинаю целовать живот. Борода видимо ее щекочет, и она начинает извиваться и пытаться отползти от меня. Еще вчера нашел эту странную и эрогенную у нее зону. Запомнил. Таня продолжает извиваться и упирается в спинку дивана, но я продолжаю свою сладкую пытку. Кошка не выдерживает наших опасных и непонятных для нее игр и спрыгивает, уходя из комнаты не прощаясь. Отлично! Свидетелей больше не осталось!
Оставляю Танин живот в покое и нахожу ее губы. Ее поцелуй отдается в голове приятным эхом вчерашних воспоминаний. И сразу хочется их оживить. Словно не было вчера этой страстной ночи, я снова ужасно голоден и возбужден! Мы вдвоем быстро попадаем в плен нашей страсти. Чувствуется, что оба изголодались по сексу: дикому, страстному, сладкому, пленяющему. И мы спешим со всей своей отдачей ему навстречу. Но в самый решающий момент я вспоминаю, что вчерашняя коробочка с презервативами уже, к сожалению, пуста. На выдохе сообщаю эту информацию Тане в ухо, в надежде, что у нее есть парочка на запас. Она уточняет, здоров ли я? И, получив мой утвердительный ответ, робко и несмело сообщает, что тогда можно и без презерватива. Сразу в голове вспомнилась ее вчерашняя фраза: «Я не могу иметь детей», и болезненным отголоском отдалась в глубине сердца, но отогнал эту мысль прочь. У меня есть Татьяна, вот она рядом, такая теплая, родная, красивая и сексуальная. Разве этого мало?
Я ее крепче обнял и резко вошел в нее. Ощущения! Словил себя на этом моменте, это ни с чем несравнимые ощущения. Я застыл на месте, хочу прочувствовать в полной мере этот момент. Редко, когда я сплю с девушками без презерватива. Грешил этим только в ранней и безмозглой юности. Но это было в самом начале моего сексуального опыта и слава богу, что все безобидно и без последствий тогда закончилось. Потом мне досталась девушка постарше меня на восемь лет, которая научила меня всему, в том числе и думать о
