он скажет. Только не становиться его любовницей и не впускать в свое сердце.
— Прекрати… — шепчу.
Леон нервно сглатывает, кадык на его шее резко дергается. Что-то похожее на сомнение мелькает во взгляде напротив, но в следующую секунду котяра подхватывает меня на руки и несет наверх.
Стучу кулаками по широкой груди, которую еще не так давно перевязывала, но Дамианис не обращает внимание на протесты.
Поднявшись в спальню, он опускает меня на кровать и наваливается всем телом. Извиваюсь под ним в попытке дотянуться ногтями до лица, но Леон своими сильными ручищами сковывает мои запястья и опять целует. Глубоко, влажно. В какой-то момент я сдаюсь. Дух захватывает от таких виражей! Кажется, вот-вот лишусь сознания от переизбытка эмоций и впечатлений.
Ладонь Леона перемещается мне на шею, где еще совсем недавно были его губы, и перед глазами вспыхивает картинка, как дорогой я наблюдала за Дамианисом и представляла его руки, которыми он сжимал руль, у себя внизу.
Господи, сколько внутри противоречий! Как со всеми ними разобраться? Будто сложный пазл собираю. Потеряв несколько важных деталей.
Свободной рукой Леон расстегивает пуговицу на моих джинсах. Инстинктивно дергаюсь и опять тянусь к его лицу, мечтая расцарапать.
— Не напрашивайся, — зло шепчет он мне на ухо. — Я и так заведен. — Жадно и жарко лижет языком скулу.
— Если хочешь меня взять, придется сделать это сзади! — агрессивно выплевываю. — Иначе я не оставлю живого места на твоем лице!
Может, я извращенка? Почему так заводит огонь в глазах Леона, вспыхнувший, когда я бросила ему вызов? Мы словно два упрямца. Ни один не желает уступить другому.
— Как скажешь. — Зверюга переворачивает меня на живот.
Брыкаюсь, стараясь сбросить с себя Дамианиса, но он почти в два раза больше и в несколько раз сильнее.
Садится мне на ягодицы и скользит горячими ладонями по спине, нажимает большими пальцами на лопатки, словно массирует. Движения нежные, нет и намека на грубость.
Леон проводит языком вдоль позвоночника. Это очень приятно! Вопреки воле мне безумно нравится! Плавлюсь от этих прикосновений. И одновременно ненавижу котяру за все, что он со мной делает. Похотливая скотина!
Дамианис убирает волосы с моего затылка и трогает пальцем татуировку. Все-таки заметил. Опять дергаюсь в попытке перевернуться, но мне не дают это сделать.
— Давно набила? — Он гладит рисунок, обводя контуры.
Лучше язык себе откушу, чем отвечу правду. Особенно в такой момент. Разве Леон не понимает, как это унизительно — вот так брать меня, хотя у нас был уговор, что котяра даст время к нему привыкнуть?
— Тебя это не касается!
Леон прицокивает языком, приподнимается и стягивает с меня джинсы, придерживая одной ладонью за поясницу, чтобы не смела переворачиваться. Да это и не получится. Я уже поняла, что девственницей из этой спальни сегодня не выйду.
В голове вновь звенит, что так неправильно, что так не должно быть, но какие у меня шансы вразумить это животное, чтобы оставил свою добычу в покое? И проклятое тело совсем не помогает, наоборот — отзывается на каждую ласку котяры.
Трусы Леон оставляет. Правда ненадолго. Ему быстро надоедает ласкать через хлопковую ткань, и он просто рвет ее, причиняя секундную боль своим варварским способом оставить меня полностью обнаженной.
Пульс долбит в ушах, вселенная вращается перед глазами, когда я чувствую, как Дамианис касается кожи. Он явно знает, как сделать женщине приятно. Вот и делал бы! Какой-нибудь другой!
— Расслабься, Тоня. — Голос котяры звучит мягко. — Я не обижу.
Веки тяжелеют. Пальцы Леона утопают в моей влаге, растягивают, гладят складки, массируют клитор. На мгновение позволяю себе увязнуть в этих волнующих ощущениях. Я слышу свое частое, прерывистое дыхание и медленно тону, предчувствуя скорый оргазм.
Открываю рот и не могу сдержать стона, когда все-таки размазывает от наслаждения. Оно не такое как раньше. Будто по нарастающей. По венам шпарит чистый адреналин.
Воспользовавшись моей полной дезориентацией, Леон поворачивает меня к себе лицом, расталкивает ноги коленом и устраивается между бедер. Такой сильный, красивый и даже отчасти желанный… Только есть одно но. Я боюсь Дамианиса. И ничего не могу с этим сделать. Возможно, это инстинкт самосохранения играет со мной в жестокую игру?
Мысли кажутся громкими, и одну не могу не произнести вслух, надрывно дыша:
— Ненавижу!
Леон смотрит в упор, будто в самую душу, а потом приставляет горячую твердую головку ко входу.
Какая-то часть меня умирает, когда я чувствую тугую наполненность внутри, а следом — нестерпимую боль. Она такой силы, что перехватывает дыхание и на глаза наворачиваются слезы. К промежности словно приложили раскаленную кочергу.
Мотаю головой и кусаю губы. Леон медленно входит на всю длину, а потом замирает и не двигается. Обхватывает мое лицо руками и заставляет смотреть себе в глаза.
Напряженно втягиваю воздух, возвращая себя способность дышать, пока сердце взрывается гулкими ударами. Поверить не могу, что это происходит по-настоящему! Не отдавая отчета тому, что делаю, я оставляю на ключице Дамианиса след от зубов. Кусаю до крови. И еще бы укусила, но Леон хватает за волосы, оттягивает мою голову от своего плеча и начинает двигаться, по новой причиняя дискомфорт.
Представляю, что на моем теле шипы и сейчас они все в Дамианисе.
Он просовывает между нами ладонь, надавливает на клитор, а затем за затылок толкает меня к себе и целует в губы. Каждое его касание, каждое движение словно обжигают изнутри. Какой-то невероятный коктейль из эмоций!
Дамианис медленно входит и выходит, стимулируя клитор, и физиология опять берет свое. Тело меня предает, сдается. На милость победителя. Я кончаю. Очень бурно. До полнейшего опустошения. Попытки сопротивляться, бороться с тем, что не вписывалось в картину мира, лишили последних сил. Закрываю глаза и безоговорочно покоряюсь сокрушительным волнам экстаза.
Впервые в жизни мне одновременно настолько хорошо и так же паршиво!
Леон ловит за подбородок и просит смотреть в глаза, приходя к финишу следом. Перекатившись на спину, он трет ладонями лицо.
Воспользовавшись этой заминкой, я поднимаюсь с кровати и шатаясь иду в ванную. Закрываюсь на замок и, пустив воду в раковине, прижимаюсь спиной к стене. Опускаюсь на корточки и смотрю перед собой невидящим взглядом, оглушенная собственными эмоциями от всего, что произошло в спальне. Боль не была такой уж сильной, и Леон не худший из мужчин для первого раза, но чувство такое, будто меня использовали…
Стук в дверь вынуждает приподнять голову.
— Открой, Тоня.
