– Уиллинг уже обо всем позаботился. Внимание, дамы и господа, плуты и канальи!
– Канальи? – заинтригованно переспросила Джейн. – Это ты обо мне?
Хавьер сделал вид, что ее не слышит. В гостиной царила непринужденная праздничная атмосфера, все пребывали в приподнятом настроении, словно успели отведать пунша для поднятия духа.
Радостное ожидание повисло в воздухе.
Хавьер развернул листок, переданный дворецким. Держа его в вытянутой руке, он окинул взглядом список гостей с проставленными возле каждой фамилии цифрами.
На последнем месте, – сказал Хавьер, и в комнате сразу воцарилась тишина, – лорд Везервакс и леди Ирвинг, добыча которых составляет три розы, извлеченные из вазы в углу.
Леди Ирвинг ухмыльнулась.
– Радуйтесь и этому, молодой человек. Лично мне больше нравится потягивать херес в тепле, чем мерзнуть на ветру. Вы согласны, Везервакс?
– Со всем, кроме хереса, – икнув, произнес заплетающимся языком Везервакс и тут же опрокинул в рот рюмочку с чем-то наверняка покрепче хереса, судя по тому, как его всего передернуло после того, как содержимое рюмки перетекло из горла в желудок.
Хавьер сдержанно улыбнулся.
– Прекрасно. Позвольте огласить результаты следующей с конца пары. Мисс Брэдли и мистер Чаннинг принесли шестнадцать дюймов вечнозеленого плюща.
Юная леди Брэдли захихикала, прикрыв рот, а чопорный мистер Чаннинг ослабил тугой узел шейного платка и деликатно покашлял.
– Хм, – многозначительно произнесла леди Ирвинг, озвучив именно то, о чем все и подумали.
– Леди Одрина Брэдли и ее мать, леди Аллингем, добыли пять веток остролиста с…
Казалось, это продолжалось бесконечно: имена, цифры. И вот, наконец, приблизилась развязка. В списке осталось совсем немного имен.
Какое же выражение подойдет лучше всего? Первое, или третье, или второе. Неважно. Главное, прикрыться маской. Любой!
– На третьем месте, – зачитал Хавьер, – лорд Локвуд и синьора Фриттарелли. Общее число ягод с собранных ими остролиста и омелы составляет сто сорок две штуки.
Синьора флегматично кивнула, выпустив кольцо дыма в сторону Локвуда. Маркиз попытался сделать вид, что благодарен своей напарнице.
– На втором месте я, – Хавьер тоже попытался изобразить благодарность, – и мисс Оливер с единственным кустом омелы, на котором оказалось сто шестьдесят ягод.
«Сто шестьдесят одна».
Он нашел глазами Луизу, глядя поверх листа, и они встретились взглядами. Она едва заметно пожала плечами и улыбнулась немного грустно.
– Тогда я выиграла! – взвизгнула Джейн. – Киркпатрик, мы победили! – Джейн вскочила и схватила барона за руки. Тот стоял, растерянно озираясь, никак не разделяя бурной радости своей напарницы.
– Сто шестьдесят одна ягода – результат победителей, – объявил Хавьер, даже не пытаясь перекричать ликующую Джейн.
Он смотрел в подернутые дымкой глаза Луизы.
Если бы она не выбросила ту ягоду, им с Джейн предстояло бы тянуть жребий.
– Из этого следует, – подал голос Локвуд, – что лорд Хавьер не вышел победителем. Я правильно понял? – Маркиз нарочито лениво поднялся, отряхнул сюртук и обвел взглядом присутствующих.
На лице Хавьера застыло выражение номер три: снисходительный интерес. Он сложил полученный от Уиллинга листок и сунул его в карман сюртука.
– Именно так. Мисс Тиндалл и лорд Киркпатрик заслужили поздравления.
Джейн кричала, захлебываясь от восторга:
– Сто шестьдесят один поцелуй! Киркпатрик, только подумайте!
Гости принялись аплодировать победителям, а Джейн бросилась целовать ошалевшего барона в лоб, щеки, нос. Гости хором вели счет поцелуям. Хавьер считал вместе со всеми, и к тому времени, как Джейн исчерпала лимит, а лорд Киркпатрик сделался красным, как ягода остролиста, все уже успели позабыть о том, что сказал Локвуд.
Нет, не все. Кое-кто помнил о проигрыше. Хавьер затылком чувствовал недобрый взгляд кузена. Граф слишком хорошо знал Локвуда, чтобы поверить в то, что тот может забыть промах Хавьера. Локвуд заботился о поддержании реноме Хавьера больше, чем кто бы то ни было. Чем сам Хавьер.
– А теперь играем в «пасть дракона»! – воскликнула Джейн. – Без «пасти дракона» и Рождество не в радость!
– Хорошая игра, «пасть дракона», – согласился лорд Везервакс. Любое времяпрепровождение, включающее крепкие напитки, в том числе и забава, в которой игрокам предстояло хватать изюминки с блюда с горящим бренди, было по душе старому пьянице.
А кровожадная Джейн предвкушала неизмеримое удовольствие от наблюдения за тем, как народ будет обжигать губы, поедая огненный изюм.
– Ты победительница, так что будь по-твоему: «пасть дракона», так «пасть дракона», – решил Хавьер.
Гости будут веселиться до поздней ночи, а пунш и святочные игры отвлекут их от всяких посторонних мыслей.
Не прошло и пяти минут, а слуги уже несли все, что требовалось для игры. Веселье набирало обороты.
Мисс Тиндалл была в ударе, и мисс Оливер от души радовалась за новую подругу, хотя для самой Луизы все складывалось далеко не так, как мечталось.
А может, все сложилось именно так, как надо. Возможно, не было ничего страшного в проигрыше всего на одну-единственную ягоду.
Потому что тогда, когда Хавьер поцелует ее в следующий раз, она будет знать, что не ставка в игре побудила его к этому.
Глава одиннадцатая,
в которой кое-кому не нашлось места
Граф уже и не помнил, когда в последний раз вставал с рассветом, хотя ложиться спать на рассвете ему доводилось достаточно часто. И он уже не помнил, когда в последний раз замечал красоту утра, если под красотой не подразумевать изящный изгиб бедра или приятную выпуклость женской груди, на которую, с трудом разлепив глаза, натыкался взглядом, мучительно вспоминая имя случайной партнерши.
Однако этим утром Хавьер проснулся в одиночестве.
Он глотнул кофе, поправил узел шейного платка, отметив, что в это время суток его пальцам явно недостает ловкости и, взглянув на часы, которые показывали двадцать минут девятого, словно агнец на заклание поплелся к гостям.
Когда с верхней площадки лестницы граф увидел в холле неожиданно многочисленную группу уже готовых к выходу гостей, сон как рукой сняло. Мраморный пол вестибюля отчего-то напомнил ему шахматную доску, а гости – фигуры на ней. Граф сразу заметил леди Ирвинг и мисс Оливер, но их-то он как раз и рассчитывал увидеть. Графиня выглядела торжественно и импозантно в темно-синем бархате. На Луизе было красное платье. Красный цвет был ей к лицу, он освежал ее, придавая живости глазам, подчеркивая румянец щек и спелую сочность губ.
И Джейн тоже пришла, как он ей велел. Вид у нее был усталый и несчастный, и атласное платье цвета персика не спасало ситуацию.
