Ознакомительная версия.
Мы несколько раз выбрались в кино, и на сеансах я, как юная студенточка, держалась за руку Мая и плохо понимала, что происходит на экране. Один раз мы съездили в Петродворец полюбоваться фонтанами. Май без конца фотографировал меня на фоне хрустальных струй, а я – его. Пару раз мы просили посетителей парка, у которых были особенно добрые и располагающие лица, сфотографировать нас вдвоем. Дома я увеличила одну из самых удачных фотографий, сбросила на флешку и отнесла в фотосалон. Я очень боялась, что Май раздражится, когда увидит на журнальном столике рамочку с фотографией, где мы с ним в обнимку сидим на скамье у фонтана Данаида, но он взял ее в руки, улыбнулся, сказал: «Хорошая фотка… и рамочка классная…» – и бережно поставил обратно. Я ликовала.
А еще мы однажды пригласили в гости коллегу Мая с женой, Игоря и Машу. Интеллигентные, воспитанные люди, они вели себя со мной так, будто я давным-давно была законной женой Лазовитого и никакой другой женщины они никогда рядом с ним не видели. Когда я сумела поддержать начатый Игорем разговор о новой книге популярного писателя Кирилла Емелина, высказать свое мнение, коренным образом отличное от мнения присутствующих, да еще и аргументировать его, Май посмотрел на меня с самым неподдельным интересом. Я явно открылась ему с новой стороны, что тоже не могло не радовать. Ну а когда Маша спросила меня, в чем секрет приготовления удивительно вкусного мяса, и поразилась простоте рецепта, мой любимый мужчина одарил меня благодарным взглядом. Когда гости ушли, он, продолжая рассматривать меня с удивлением, растерянно сказал:
– Ты была на высоте…
– А если ты на это не рассчитывал, зачем приглашал друзей? – довольно ядовито спросила я.
Май смущенно улыбнулся и ответил:
– Ты часто делаешь неверные выводы.
– Да ну?! Разве ты не тестировал меня сегодня приемом гостей? Это, знаешь ли, не ново! Еще мистер Хиггинс такое практиковал!
– Какой еще мистер Хиггинс? – удивился Май.
– Ну… тот, который из вульгарной цветочницы Элизы Дулиттл сделал прекрасную леди.
Май расхохотался, потом подскочил ко мне, рывком поднял на руки и закружил по комнате. Потом так же резко поставил на ноги, обнял и прямо-таки впился своими губами в мои. Разумеется, я с жаром ответила на поцелуй.
– Какая ж ты цветочница? Какая ж ты Элиза? – сказал Май. – Ты ж инженерша! Против цветочницы – белая кость, голубая кровь! Ты Галя! Галина! Галочка…
После «Галочки» я готова была для этого мужчины на все и устроила ему настоящий праздник плоти! Я не переставала удивляться собственным бесстрашию, раскованности и чувственности, хотя не заходила за те рамки, которые были снесены в последнюю ночь со Стасом. Все же любовь ставит определенные ограничения, что и хорошо. Любовь – это любовь, а не один только секс! Май после этого мгновенно заснул мертвым сном и храпел всю ночь необыкновенно громко и переливчато. Я недолго упивалась музыкой его удалого храпа, поскольку тоже быстро заснула.
Не буду утверждать, что после того вечера все у нас потекло самым замечательным образом. Нет, Май вовсе не влюбился в меня, как мистер Хиггинс в свою Галатею. Я так и не спросила у него ни номера мобильника, ни номера рабочего телефона. Сам он по-прежнему не догадывался мне их дать или не хотел, чтобы я их знала. Он забыл поздравить меня с днем рождения и очень удивился, когда, вернувшись домой с работы в девятом часу вечера, увидел празднично накрытый стол. Разумеется, он винился и казнился тем, что обо всем забыл и не купил мне не только подарка, но даже самого захудалого цветочка. На следующий день подарок в виде огромного букета белых роз и дорогущей французской туалетной воды был мне преподнесен. Но моих предпочтений по части парфюма Май не знал, никогда не интересовался ими, а потому я так ни разу и не воспользовалась его подарком – аромат мне не нравился, казался слишком резким. Май этого не заметил или, опять-таки, сделал вид, что не замечает. Но я по-прежнему хотела быть с ним, заботиться о нем, обнимать его и спать с ним в одной постели. Он был моим мужчиной, а вот я его женщиной не была. В этом заключалась вопиющая несправедливость, но я принимала ее как данность.
А потом все закончилось вообще. Рухнуло. Разбилось вдребезги. В пыль.
Я всегда возвращалась с работы раньше Мая. Так было и в тот день. Я открыла дверь, внесла в коридор пакеты с продуктами и сразу почувствовала резкий запах той самой туалетной воды, которую мне Май подарил на день рождения. Решив, что флакон упал с полки и разбился, я бросилась в комнату в самом дурном расположении духа, так как понимала, что скоро такой резкий запах не выветришь. За стенкой жил парень, который занимался тяжелой атлетикой и ежедневно сотрясал весь дом, когда бросал на пол счастливо отжатую штангу к той самой стене, что была у него с нами общей. Вещи на полке, где стоял подарок Мая, постепенно съезжали к краю, и приходилось их все время поправлять. Видимо, мы ослабили бдительность, вовремя не проконтролировали степень смещения предметов – и вот результат…
К моему удивлению, флакон с туалетной водой стоял на строго определенном для него месте в целости и сохранности, и вообще ни один предмет не съехал, куда не надо. Я открыла коробочку. Пробка была закрыта, жидкость не подтекала. Пожав плечами и еще раз втянув носом густо ароматизированный воздух квартиры, я повернулась и вздрогнула от неожиданности. В дверном проеме комнаты стояла высокая, стройная и очень красивая женщина в шелковом жемчужно-сером платье, с распущенными длинными волосами цвета шоколада. Ее глаза, такие же жемчужно-серые, как ткань платья, смотрели на меня неприязненно.
– Кто такая? – с вызовом спросила меня она.
– А вы, простите, кто? – не менее вызывающе задала вопрос я.
Женщина привалилась к дверному косяку, скрестила руки на груди, и я увидела, как на левой руке засверкали камнями фамильный бриллиантовый браслет из парюры князей Лазовитых и кольцо. Конечно, свой вопрос я задала ей только лишь из чувства протеста, на самом деле сразу поняла, что передо мной одна из женщин Мая, с которыми он встречался до меня. Браслет и кольцо на ее руке говорили о том, что между ними были очень близкие отношения. Что ж, и Май, и она стоили друг друга: высокие, статные, породистые. Возможно, эта красавица тоже княжеского происхождения.
– Я жена Лазовитого! – резко бросила она, что сразу полоснуло меня будто бичом. – Надеюсь, в курсе, что он женат?
Эта красавица, видимо, так презирала меня, что старалась не употреблять даже местоимения «вы», а называть незнакомую женщину на «ты» воспитание ей все же не позволяло. Я бросила быстрый взгляд в сторону зеркала. Собственное отражение меня не порадовало. Волосы давно надо было стричь, чтобы они красиво набегали на лицо, а не болтались неорганизованными прядями. Джинсы и детская футболка с бабочкой не могли идти ни в какое сравнение с жемчужным платьем. А уж о лице и говорить не приходилось. Оно, мое лицо, против лица этой красотки выглядело, как вульгарный народный лубок против классической картины маслом.
Ознакомительная версия.
