— Шо вы там шумите? — послышался грубый голос.
— Забирайте своего чертового помощника! Этот маньяк пристает ко мне! — закричала Женя, а за ее спиной уже послышались тяжелые шаги и забористый мужской мат, который был прекрасно слышен по ту сторону двери.
Девушка испуганно прильнула к прохладному железу и заскулила. Кто-то за дверью охнул, послышался шум засовов и замков, затем резко открылась дверь, и Женя буквально повалилась в руки опешившего охранника — дюжего мужика в наряде цвета хаки. При такой внушительной защите Алекс не решился нападать, а трусливо опустил голову и прошмыгнул мимо пленницы и охранника, крепко держащего девушку в медвежьих объятиях.
— Тебе лечиться надо, извращенец, — внезапно для самой себя заорала Женя вслед убегающему по коридору бывшему ухажеру. — Сексологу покажись, маньяк! Нечего приставать к порядочным девушкам! Урод! Ты мне противен!
Последние слова девушка кричала уже в самой комнате, куда без труда втолкнул охранник. Женя внезапно разрыдалась и упала на матрац лицом вниз. Напряжение последнего получаса требовало выхода, а истерика была самым лучшим для этого способом. Страх, чувство одиночества и сожаление — все это навалилось на Женю, грозя раздавить ее измотанное тело своим непосильным бременем. Евгения горько сожалела о той глупой ссоре, которая толкнула на бездумную роковую прогулку к озеру. Результат этой ошибки был просто непоправим — она в плену Коршунова. Женя всхлипнула и аккуратно вытерла глаза рукавом ветровки. Нельзя раскисать! Несмотря на ссору, она была уверенна, что Влад во что бы то ни стало вытащит ее отсюда. Главное — ним бы ничего не случилось. Девушка была слишком измотана последними событиями, вскоре усталость взяла свое и она погрузилась в глубокий безо всяких сновидений сон.
Влад мерил нервными шагами свой кабинет, который уже не казался ему таким надежным и уютным. При мысли о том, что в данный момент Женя находилась в плену господина Коршунова, Черноволосого охватывало искреннее беспокойство за судьбу его верной спутницы. Ему страшно было подумать — в каком состоянии сейчас находилась девушка. Он отлично понимал, как она, должно быть, напугана, расстроена, а может быть, еще хуже — ее уже допрашивают верные псы Коршунова. Влад зажмурился и попытался выкинуть из головы методы своего конкурента, хотя слабая надежда все еще теплилась где-то глубоко в его душе. Черноволосый очень хотел, чтобы Коршунов поверил в то, что Евгения ровным счетом ничего не знает о нем, и не станет применять пыток, чтобы вытащить из девушки так называемую правду. Влад безумно надеялся на то, что успеет до того, как дело с пленницей примет серьезный оборот. Черноволосый повернулся к своему письменному столу и неторопливо разлил коньяк по широким рюмкам. Целую минуту Влад и Сева напряженно молчали, после того, как Черноволосый вкратце рассказал о событиях последних дней. Влад аккуратно передал Севе его рюмку, а свою он так и не взял, вместо этого, достал дорогую сигару и со смаком закурил, задумчиво пуская в потолок густой сизый дым.
— Не могу поверить, что Евгения — НЕ агент Коршунова, — задумчиво пробормотал Сева и с наслаждением допил свой коньяк.
— Да, представь себе — Женя вообще не причем во всей этой истории, — процедил Влад и надел на свое лицо привычную маску ледяного спокойствия. — Мы ее зря подозревали.
Сева переменил позу в своем привычном кресле и, небрежно пожав плечами, как бы невзначай заметил:
— Хорошо. И как теперь ты собираешься выкручиваться? Думаешь оставить девчонку в руках Коршунова?
При мысли о том, что Женя может остаться в руках его жесткого конкурента, Влад моментально вскипел от ярости:
— Нет! Кто тебе сказал, что я оставлю девушку на растерзание этого стервятника? Ты же знаешь, Севка, что фамилия мое конкурента полностью совпадает с его мерзкой сущностью.
— Я думал, что тебе все равно, что с ней будет, — промямлил Сева и, вжимаясь в кресло, он с огромным удивлением увидел, как ярко-голубые глаза, запылали гневом.
— Нет! Неправильно думаешь! — прошипел Черноволосый и, широким жестом руки, нечаянно смел со стола бутылку дорого коньяка и свою нетронутую рюмку.
Сева ошеломленно уставился на янтарную жидкость, впитывающуюся в светло-палевый персидский ковер, над которым все время так трясся хозяин дома. Теперь Влад безучастно смотрел куда-то в темнеющее окно и, судя по всему, до испорченного ковра ему не было дела. Впервые Сева увидел столько эмоций у своего закадычного друга и партнера по бизнесу. Он был всегда непоколебимо уверен в том, что Влад слишком хладнокровен и уравновешен, чтобы в нем играли подобные бури страстей. Уж кто-кто, а Черноволосый ведь до этого случая любил только себя и к женщинам относился снисходительно с некоторой долей презрения. Сева, как ни странно, теперь испытывал даже некую симпатию к незнакомой девушке Жене, которая смогла за столь короткое время проломить железобетонную стену, возведенную Владом между своей душой и внешним миром.
— Нет, мне не все равно, что будет с Женей, — устало отозвался Влад и повалился в кресло. — По моей вине эта девушка стала пешкой в играх с Коршуновым, значит, мне и расхлебывать это дело.
— Значит надо подумать, что мы можем в этом случае сделать, — примирительно отозвался Сева. — Но если ты устал, то можно начать этот разговор завтра с утра?
Влад отрицательно качнул головой и одним жестом отмел все предложения своего друга.
— Ну как скажешь, — сдался Сева. — Сейчас, так сейчас…
Уже давно перевалило за полночь, а оба друга все это время бились над задачей, загаданной умным Коршуновым. С одной стороны — Влад хотел сохранить все имеющиеся у него на руках козыри и получить Женю целой и невредимой, но с другой стороны — он слишком хорошо понимал, что просто так девушку не вырвать из лап конкурента, и придется жертвовать чем-то ценным и важным. Оба партнера сидели в креслах друг напротив друга, на заваленном папками, бумагами и прочим хламом, столе стояла хрустальная пепельница, доверху наполненная окурками. В самом кабинете воздух был насквозь пропитан табачным дымом и коньячным перегаром. Друзья дружно приговорили практически всю бутылку армянского коньяка, а лимон и шоколад уже давно закончились, но Влад так и не почувствовал себя пьяным. Хотя осоловелые серые глаза Севы красноречиво говорили о душевном состоянии последнего. Чем больше Черноволосый пил, тем сильнее становилась боль, разъедающая его душу, и в лучших традициях всей мужской половины, он предложил Севе выпить еще по одной. На что его друг без колебаний согласился. Выпив, Сева смачно причмокнул, занюхал рукавом свитера из дорогой английской шерсти и глубокомысленно изрек:
