Собрав девочек, Лидди примчалась к родителям, в небольшой городок Честнат-Хилл неподалеку от Филадельфии, чтобы перед разводом провести там лето. Прежде чем сделать решительный шаг, она хотела еще раз проконсультироваться у их личного адвоката.
Майк Килкуллен даже не пытался ее остановить. Слишком поздно, думал он, одновременно молчаливо соглашаясь с ее решением и чувствуя себя неудачником. Если б не дети, у них с Лидией в последние десять лет и так не было ничего общего, одни воспоминания. Они постараются договориться, чтобы девочки как можно больше времени проводили с ним, но Майк давным-давно знал, что рано или поздно Лидди вернется к жизни, от которой никогда по-настоящему не удалялась.
Уже более двух лет она не позволяла ему даже пальцем к ней прикасаться. Он не винил ее – как не винил себя за то, что не послушался ее бесконечных уговоров продать ранчо и начать новую жизнь с семьей в Филадельфии. Коль скоро ей могла прийти в голову эта идиотская, болезненная идея, значит, они и вправду совершили огромную ошибку, поженившись.
Погода той весной выдалась прекрасная, но гнетущим и давящим был климат в его душе. После затяжных зимних дождей холмы вокруг ранчо покрылись сочной зеленью и стали напоминать Ирландию; скот наедался досыта, и после мартовского клеймения скота цены на новое поголовье – здоровое и быстро набирающее вес – достигли рекордного уровня. На аукционе в Сан-Франциско Майк купил двух призовых быков, а остатки прибыли положил в банк в Сан-Клементе, где давно уже держал счет.
Что ж, за счет скота особо не разбогатеешь, думал он, тем более в Калифорнии, но, если не слишком роскошествовать, заботиться о земле и поголовье, иметь достаточные площади под урожай, сдавать их в аренду, чтобы обеспечить надежный ежегодный доход, голодать не придется, это уж точно.
В Техасе отрезок земли размером в шестьдесят четыре тысячи акров сочли бы крошечным наделом, но здесь, в Южной Калифорнии, в свои тридцать четыре года Майк Килкуллен считался одним из крупнейших землевладельцев. Ранчо занимало почти одну шестую округа Оранж, и даже несмотря на то, что Майк голосовал за демократов, за ним закрепилась репутация настоящего гражданина. Все бы ничего, если забыть о том, что его личная жизнь суха, как сток раковины, и бесцветна, как земля за пределами верхней границы лесов на перевале Оулд-Сэддлбэк.
От жалости к себе уже тошнит, сказал себе Майк, направив машину в Сан-Хуан, чтобы взглянуть, открыта ли еще кофейня Свена Хансена. Там можно выпить чашку крепкого кофе с куском кекса. Идти сегодня в бар «Свэллоуз», заполненный веселой, разудалой толпой, настроения не было, но без детей гасиенда после обеда настолько пустела, что оставалось либо выбираться оттуда куда глаза глядят, либо сидеть дома, обливаясь горючими слезами над собственным одиночеством. Беда в том, размышлял Майк, что по вечерам скотина рано укладывается спать. Если б не так, ему и присесть было бы некогда, а значит, и лишний раз задуматься.
– Мисс? Я не слишком поздно?
– К вашим услугам, сэр, чего желаете? – отозвалась Сильвия. Она спустилась вниз, чтобы сделать себе чашечку кофе, и собиралась уже закрыть кафе на ночь, поскольку Свена не было. Однажды ей пришлось играть официантку, и на секунду ее позабавила возможность сыграть ту же роль в жизни. Эта идея наполнила ее глаза таинственным светом.
– Кофе, пожалуйста, и один из ваших фирменных кексов с тмином, если что-то осталось.
О Пресвятая Дева, Мария-заступница! К каким же это услугам? Ему бы такую официанточку, с легким акцентом и тонкой усмешкой в глазах, бросающую в ответ такие возбуждающие фразочки, – и он ей покажет, к каким услугам. Для начала зацелует ее до полусмерти, пока голова не пойдет кругом.
– Могу я предложить вам сливки или же вы предпочитаете черный кофе? – опять спросила Сильвия.
– Черный лучше. Вы давно здесь работаете?
– Всего неделю. Свен – мой двоюродный дядя.
– Вы здесь надолго?
– Я приехала всего лишь на лето, – с сожалением ответила девушка.
– А имя у вас есть?
– Сильвия...
Вот это экземпляр, думала Сильвия. Он просто превосходен! Проведя в Голливуде шесть безумных, перегруженных и все же одиноких месяцев, она уже начала подумывать, где найти человека, который бы ей понравился: взрослого, но без занудства, сильного и мужественного, к каким она привыкла в Швеции. На актеров и режиссеров, сценаристов и продюсеров из Голливуда у нее времени нет. Уж слишком они надломленные, искусственные, слишком поглощены глуповатым и избыточным миром кино.
– Я Майк Килкуллен, – сказал он, поднимаясь и протягивая ей руку. – Не хотите ли выпить со мной чашку кофе?
– А здесь разрешено официанткам принимать приглашения посетителей?
– В Сан-Хуан-Капистрано все разрешено, – ответил Майк, неторопливо улыбаясь. – Добро пожаловать в Дворец Свободы.
– Вы живете по соседству, Майк Килкуллен? – серьезно спросила Сильвия, присаживаясь рядом.
Он, несомненно, ирландец. Как она сразу не догадалась? Дитя севера, как и она. Человек с жаркой кровью и, без сомнения, тяжелым характером, способный как на глубокую преданность, так и на сильное упрямство, подчас склонный и к меланхолии, в общем, чуть-чуть с сумасшедшинкой.
– У меня тут ранчо, милях в пяти южнее.
– Что вы выращиваете?
– Выращиваю? Я скотовод, – ответил он со сдержанной гордостью, представляя себя этой прелестной женщине. Уж слишком она владеет собой и слишком самоуверенна, чтобы принять ее за девушку. – Хотите посмотреть мое ранчо? Как-нибудь на днях? Со Свеном я договорюсь. Вы ездите верхом?
Он был взволнован, как мальчишка, впервые приглашающий девушку на серьезное свидание. Она хотя бы догадывается, насколько красива? Его поразило, как такая женщина могла задержаться в таком простоватом месте, могла заниматься таким непрестижным делом, но расспрашивать он не посмел, боясь показаться бестактным.
– Я очень люблю верховую езду. Вы можете достать для меня лошадь?
– Конечно.
– Завтра у меня выходной, – объявила Сильвия.
– Но завтра же суббота. Вы уверены, что не понадобитесь Свену?
– Может быть, и понадоблюсь, но меня не будет. Я поеду с вами верхом. Во Дворец Свободы.
Когда Сильвия смеялась, под глазами у нее возникали легкие морщинки, и эти выразительные лучики веселья внезапно меняли весь ее облик: былая серьезность куда-то пропадала, она становилась откровенно радостной.
– Быстро вы обучились обычаям этой страны.
– Мне говорили, что я способная.
– Я заеду за вами в любое удобное для вас время. Возьмем с собой немного еды и отправимся к океану, устроим там пикник на утесе.
