— Заезжай за мной, — сказала она. Через тридцать минут его вертолет приземлился на лужайке за домом Жюли.
Джоун взъерошил рукой волосы каким-то мальчишеским жестом. Жюли почувствовала, как ее тело отозвалось на этот его жест. Когда они прибыли в дом, он накрыл легкий ужин. На столе были сыр, хлеб и фрукты. Они сидели в комнате, расположенной на первом этаже, меньшей, чем салон, и более уютной. Двери комнаты выходили на боковую террасу, и через них доносился аромат цветов из сада. Горел камин, который разжег Джоун, хотя и была теплая весенняя ночь.
Пока она ела, Джоун говорил. Говорил практически ни о чем. Он рассказал о семейке кроликов, на которую натолкнулся сегодня в саду, о маленькой Лили, дочери своего кузена Синклера, и о том, какая она милая и забавная. Темы были намеренно выбраны нейтральные, чтобы создать атмосферу непринужденности. Ему это удалось.
— Жюли, — сказал он, когда они сели на диван, — ты выглядишь такой рассеянной. Что-то случилось? Ты вроде сказала, что с отцом все в порядке, я правильно понял?
— Да, все нормально. — Она вспомнила, как всю обратную дорогу отец бормотал о потерянном времени, и, когда они вернулись, он отправился прямиком в свою студию.
— Ничего серьезного, да?
— К счастью, да. У него несколько повышенное давление, но его можно сбивать лекарствами. — Ее лицо исказилось. — Главное — чтобы я напоминала ему вовремя их пить. Остальное — просто издержки его возраста. Он стареет.
— И это все?
— В общем, да. Доктор сказал, что необходимо будет заняться его руками, чтобы они не дрожали.
— Ладно, — сказал Джоун, участливо глядя на нее, — но, может быть, есть и другие причины твоей рассеянности? Такое ощущение, что ты витаешь где-то в миллионах миль отсюда.
Ложь и жульничество. Она бы просто могла сказать Джоуну, что ее не беспокоит отец, но это была бы ложь. Она не хотела врать ему там, где могла бы сказать правду.
— Я беспокоюсь о нем. Он — все, что у меня есть, а я — все, что есть у него. Мне необходимо как следует о нем заботиться.
— Ты сказала, что твоя мать умерла шесть лет назад? — тихо спросил Джоун.
— Да, когда мне было двадцать лет. — Она сделала паузу. — Они с отцом безумно друг друга любили. — Жюли улыбнулась своим воспоминаниям. — Безумно. Когда я была маленькой, я обожала наблюдать за ними, когда они были вместе. И, хоть я и была еще маленькой, я видела, как сильна их любовь. Единственное, что я не понимала тогда, — то, что мать была его силой. Пока она была с ним, он мог выносить этот мир.
— Выносить этот мир? — Его бровь вопросительно поднялась. — Хоть я и видел твоего отца всего один раз, но мне кажется, что он прекрасно выносит этот мир.
«Потому, что я восхваляла его работы», — с унынием подумала Жюли.
— В каких-то обстоятельствах это так, особенно если это касается его работы. Но в других ситуациях… Со дня похорон моей матери мне кажется, что свет померк для него.
— А ты? У него же оставалась дочь. Ее губы дрогнули.
— Да, он очень меня любит. Я даже знаю, что он готов отдать свою жизнь за меня. Но, пока я здорова и молода, он может временами уходить в свой мир и не выходить оттуда по нескольку дней.
Джоун нахмурился. Он видел, что Жюли что-то беспокоило, но она не спешила поделиться с ним своими проблемами. Он с первой минуты общения с ней знал, что она скрытна, но не хотел с этим мириться.
— Но теперь ты знаешь, что с твоим отцом все нормально, и можешь не беспокоиться.
О, если бы она могла! Когда отец известил ее о том, что собирается выставить свои подделки на всеобщее обозрение, он поставил ее перед проблемой, которой она не предвидела. Жюли даже не представляла, что с этим делать.
— Некоторые вещи трудно сразу же выкинуть из головы.
— Постарайся сегодня ночью не думать об этом. Мне нужно все твое внимание.
Она удивленно посмотрела на Джоуна.
— Но ты и так его получаешь.
— Нет, мне так не кажется, — возразил он. — И я собираюсь исправить такое положение вещей.
Ей стало тепло и приятно. За всеми своими проблемами она порой просто забывала, насколько важен для нее Джоун. Жюли провела кончиками пальцев по его скулам.
— Мне кажется, что тени у тебя под глазами постепенно исчезают. Ты, должно быть, больше отдыхаешь.
— Ну, прошлой ночью я почти не спал.
Ее щеки порозовели, и она улыбнулась:
— Я помню. Но что же тогда заставляет эти тени уходить?
— Может быть, ты?
Она покачала головой:
— Уверена, что я тут ни при чем.
Джоун властным жестом повернул к себе ее голову:
— С момента, когда я тебя встретил, каждый мой вздох был наполнен тобою. Кажется, я в тебя влюблен.
— Нет!
— Очень интересный ответ, Жюли, хоть и неожиданный. Но он ничего не меняет. Я сказал тебе, что чувствую.
— Я… Прости меня, просто это было очень неожиданно.
— Для меня тоже. — Он увидел озабоченность и настороженность в ее глазах и выругался про себя. Джоун не жалел, что признался в своих чувствах, он просто никак не мог понять, что заставляет ее держаться так напряженно.
— Значит, тебе кажется, что ты в меня влюблен?
— Да, мне кажется… я думаю, что так оно и есть. Я никогда раньше не влюблялся, но симптомы — все налицо. Я не могу без тебя, а когда я с тобой, я не могу отвести от тебя глаз.
Жюли узнавала эти симптомы. Они были и у нее. И, хоть она и признавалась себе в том, что он ей глубоко небезразличен, она никогда не отдавала себе отчета в том, что может любить его. Любовь, как ей казалось, была совсем не такой. Для нее любовь была честной, искренней, правдивой. Могло ли такое чувство соединить и их?
— Послушай, но мы же знаем друг друга так мало.
— Жюли. — Он нежно коснулся ее волос. — Ты меня очень удивляешь. Я говорю, что в тебя влюблен, а ты стараешься убедить меня в обратном.
— По правде говоря, столько женщин хотели бы услышать то же самое от тебя…
— Ты говоришь мне это потому, что… Почему? Ты хочешь, чтобы я сказал это кому-нибудь другому?
— Нет. — Одна только мысль об этом болью отзывалась в ее сердце.
Джоун вздохнул:
— Прости. Я тебя огорчил.
Да, он снова не ошибся.
— Мы движемся вперед слишком быстро. Так нельзя, Джоун…
— Все в порядке, — мягко сказал он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в губы. — Пусть время все решит. Я буду рядом. Но я действительно в тебя влюблен. Все мои чувства говорят мне об этом, а они меня никогда не подводили.
У нее тоже были такие же чувства, но разум говорил ей, что она должна просчитывать каждый свой шаг с максимальной осторожностью.
