Раньше она была более решительна, но когда дело касалось директора…
Самое странное, что неразделенные чувства и страдания по Михаилу подпитывали ее идеи. Через душевную боль она воплощала идеи, тонула в несбыточных желаниях, ловила нотки кофейного аромата в воздухе и всякий раз, проходя мимо кофеен, вспоминала Михаила.
Это начинало сводить с ума.
Постепенно прошло несколько месяцев, она продолжала страдать, не понимая, как так получилось, что общение с человеком резко сошло на нет. Хотелось поговорить, спросить о том, что он думает, но… Ей было страшно услышать правду. Страшно осознать, что виновата она сама и ее слова, а так же реакция тогда, в его квартире.
В отделе все прекрасно видели, что между Софией и директором возникло некое недопонимание и все реже и реже называли ее Невесткой, а вот Белоснежкой кликали каждый день по многу раз.
История с Андреем не закончилась. Пришлось дать показания против него. Софию долго в суде не держали, помимо нее нашлось много обиженных им женщин. Единственная, кто начинал доставать проблемы — его мать. Несколько грязных рекламных кампаний против фирмы Эрена привели к тому, что брат Михаила вышел из себя. Девушка видела, как мужчины что-то обсуждали по пути к машине поздно вечером. Она не хотела им мешать, замерла со стаканчиком кофе в руках возле входа и тихо наблюдала за тем, как беспокойно вел себя Эрен и с каким участием слушал его Михаил.
Она смотрела на них и не понимала, что чувствует. Два брата. Две фирмы… Конкуренты… Одна семья… Вначале казалось, что они враги, но теперь… Они никогда ими не были. Два разных характера, разные взгляды на жизнь… Эрен тянулся к Михаилу, уже сам факт того, что тот помогал, вызывал в нем искреннюю радость. В глазах Эрена читалась благодарность, а так же восхищение.
София не хотела подслушивать, поэтому тихонько обошла мужчин стороной, проскользнула мимо, и устремилась было в сторону метро, как…
— София! — голоса прозвучали хором. Девушка тут же остановилась, развернулась на каблуках и увидела, как оба они смотрели друг на друга с недоумением.
Эрен нарушил молчание первым:
— Я бы хотел… поговорить с тобой по поводу Светланы… Твоей подруги, а не той, которая рехнулась. Ты не против…
Эрен указал в сторону автомобиля. Такого же, как у Михаила, разве что цвет салона слегка отличался на пару оттенков.
Директор услышать подобного не ожидал, ждал ответа девушки и явно не обрадовался, когда та приняла приглашение.
— Хорошо, но… может, мы сейчас все обсудим?
— А давай я тебя до дома довезу! — светлая идея Эрена разозлила Михаила, но мужчина не вмешивался. Он наблюдал. — И как раз все вопросы задам!
— М-можно, только боюсь, я и сама много не знаю.
Открыв перед Софией дверь, Эрен даже не заметил того, что его брат разозлился. Михаил не вмешался, да и делать это было бы бессмысленно.
Директор ревновал, хоть и понимал, что это необоснованно.
Машина тронулась с места и как только они отъехали от офиса на должное расстояние, из Эрена полились вопросы…
— Слушай, она что, феминистка?
— Нет, но у нее после развода особый взгляд на семейные ценности.
— Она всегда такая язва?
— Нет, в основном она тихая и милая. Просто в последнее время она очень устала и хочет сменить работу. Эрен, вообще эти вопросы ты можешь ей сам задать. Появится тема разговора…
Мужчина хмыкнул, пропуская на светофоре мамочку с коляской:
— Меня в бараний рог еще на подходе скрутят, о чем ты? Я ей позвонил. Мы опять поцапались. Что за взбалмошная женщина?
— Она просто не доверяет никому. Ей сделали больно, это же логично. Разве у тебя не так? Просто проявляется иначе…
Эрен на время замолчал, очень долго думал над словами Софии. Он несколько раз извинялся перед тем, как ответить на телефонный звонок, решал рабочие моменты точно так же, как и его брат и в машине не играл на публику. Он казался серьезным, в какой-то степени расчетливым и несчастным. В его взгляде не было задора, лишь усталость и грусть… такие знакомые чувства…
— Она любит цветы, — зачем-то шепнула София, — живые. В горшках. Букеты терпеть не может. Ей грустно, что они медленно погибают. Света рассказывала, что у нее возникает чувство, будто она хранит дома труп, затем безбожно выбрасывает его в мусорку.
— Да какая мне разница, какие цветы она любит! — возмутился мужчина, затем вздохнул и продолжил говорить уже более тихо: — А какие?
— Она хочет купить себе живую елочку, — улыбнулась Софа, включая радио. Она убавила звук практически до минимума, чтобы он не мешал разговору, но заполнял при этом тишину, возникающую в процессе общения. — Еще собирает орхидеи. Не любит кактусы… Она дикая сладкоежка, а еще очень любит ходить в стрелковый клуб вечером в пятницу… Адрес дать?
— Так у нее же Лиза… Куда дочка девается в пятницу вечером?
— Рядом со стрелковым клубом есть секция батутов. Лиза занимается в группе с тренером, а ее мама стреляет в соседнем здании.
Вновь повисло молчание. Эрен был смущен, нахмурился, хотел показать, что Света ему не интересно, но сдал себя с потрохами.
Мужчина очень аккуратно вел машину, не разгонялся, следил за дорогой и старался по возможности не разговаривать по телефону за рулем. Он задавал простые вопросы, которые не были направлены на то, чтобы выведать человеческие тайны. Это Софии понравилось — он соблюдал некие границы.
Вскоре машина припарковалась у подъезда, Эрен проводил Софию до квартиры, сказав, что помимо сумасшедшего сына где-то рядом может обитать не менее сумасшедшая мать.
Казалось бы, вечер подошел к концу, но…
Нет.
Звонок был неожиданным. Голос Михаила звучал тихо:
— Ты уже дома?
— Да, Эрен проводил меня, все в порядке.
Повисло напряженное молчание.
— Я могу приехать?
София молчала.
— С меня долг, ты не забыла?
— Помню о медведях и бургерах, — София невольно улыбнулась, ее голос стал более мягким, и это понравилось Михаилу. Он ощутил облегчение, хоть и ожидал отказа от встречи.
— Тогда скоро буду…
Глава пятнадцатая
— Ну как тебе? Есть разница?
Михаил принес еду с собой. Более того, он согрешил… Бургеры из мака пахли аппетитно, но бургеры из ресторана…
— Знаешь, это очень вкусно, — прошептала девушка, с радостью откусывая кусок настоящей котлетки, приготовленной на гриле. Мужчина при этом не сдержал улыбку, устроился поудобней на стуле, закутался в отобранное у Софии покрывало и наблюдал за тем, как она ест. — И мне дико неловко. Я чувствую себя свинкой…
— Хрю-хрю?
— Не смешно…
— У тебя соус в уголке губ… — София прошлась ладонью по губам, но ничего не убрала. Михаил потянулся к девушке рукой, мягко касаясь ее лица, — больше нет.
— А почему ты не ешь?
От прикосновения стало жарко. Обоим.
— Не хочу…
— Мне неловко есть одной, я словно под надзором и я стесняюсь…
Директор не выдержал, рассмеялся, затем присоединился к трапезе, с удовольствием запивая все вкусным чаем. Ему нравилось у Софии, и это было не мимолетным ощущением. В квартире девушки было хорошо, он чувствовал тепло и, как и в прошлый раз, не хотел возвращаться домой.
Они тихо беседовали на отвлеченные темы, Михаил слушал истории из жизни Софии, спрашивал о ее детстве, отмечая про себя, что ему действительно интересно. Он хотел знать о ней все… все… До мельчайших деталей… Хотел ее видеть, изучать, прикасаться к мягкой коже, чувствовать ее запах на своих ладонях и слышать голос каждое утро.
Он наблюдал за тем, как меняется выражение ее лица, как в уголках глаз появляются маленькие морщинки. Как она хмурит лоб, как жестикулирует при разговоре.
Он вздрогнул от мысли, что хотел бы просыпаться с ней каждое утро… И обнимать за плечи… Целовать их, вдыхать аромат ее волос…
— Мне кажется, вы меня не слышите…
София уже несколько минут молчала, пока Михаил смотрел на нее, не отрывая взгляда. Мужчина встрепенулся, ему стало неловко, но он никак не прокомментировал этот момент.
