с морепродуктами, рамены с креветками и несколько роллов «Филадельфия».
— Не знал, что ты любишь, — объясняет он.
Тебя.
Признание вертится на языке, но я проглатываю его, подавляю с небывалой решимостью. Нет, сейчас нельзя такое говорить. Для Алекса это всё в новинку, я могу испугать его. Вообще удивительно, что он до сих пор здесь.
— Да я всеядная, — пожимаю плечами и набрасываюсь на еду.
— Я тоже.
Нашу трапезу прерывает новый звонок от Ленки. Тяжело вздыхаю и перевожу телефон на беззвучный режим. Не могу с ней разговаривать. Не сегодня. Я вообще о её предательстве думать не хочу, сразу больно становится. И тошно.
— Не ответишь? — осведомляется Алекс.
— Нет. Но это не Макар, если ты об этом подумал, — вдруг оправдываюсь я. — А Лена. Ну, моя подруга. Бывшая уже.
— Я ни о чём таком не думал, — мрачнеет Алекс. И бамбуковые палочки откладывает в сторону.
Мне больше кусок в горло не лезет. Ну вот зачем я вспомнила Макара? Кто меня вообще за язык тянул?
— Неловко получилось, — развожу руками.
— Ты сегодня другая. Немного взвинченная.
— Да потому что я впервые с мужиком завтракаю после того, как ночью занималась с ним сексом! — вспыхиваю. Ну почему он простых вещей не понимает? Для меня это утро — легендарное событие, небывалое и неспровоцированный. Конечно, я нервничаю.
— Ясно, — Алекс задумчиво трёт подбородок. — Наелась? — кивает он на нетронутый ролл.
— Угу.
— Отлично.
Он встаёт, хватает меня за руку — и в следующую секунду я уже обвиваю его бёдра ногами. Взвизгиваю от неожиданности, сильнее за Алекса цепляюсь.
— Что ты делаешь? — хрипло спрашиваю.
— Пытаюсь тебя расслабить. И отвлечь от громких мыслей.
— Нет у меня никаких мыслей! — стукаю его кулачком по плечу.
— Ага, конечно, расскажи кому-нибудь, — хмыкает Алекс. И тащит меня наверх, но только на этот раз мы оказываемся в его комнате. Не в моей.
Тело охватывает мелкая дрожь. Я пять лет мечтала побывать в его святая святых. Но не пробраться тайком, словно шпионка, а быть приглашённой в обитель Алекса.
Ещё одна мечта, которая прямо на моих глазах становится реальностью.
14.3
— Поверить не могу, что я в твоей комнате, — говорю, когда дыхание приходит в норму, а дрожь понемногу стихает.
— Что в этом особенного? — усмехается Алекс. Я кладу голову на его грудь и облизываю пересохшие губы.
Мы только что занимались сексом. Среди белого дня. И всё закончилось феерическим оргазмом. Снова. Да так просто не бывает! Я Ленке не верила, когда она подобные вещи озвучивала, потому что нельзя в первый раз получить удовольствие. Это из разряда фантастики.
Даже мимолётное воспоминание о подруге тяжестью оседает на сердце. Я кусаю Алекса в плечо и объясняю ему очевидные вещи:
— Комната парня — это что-то очень личное и важное. Словно ты становишься частью его жизнью, будто он впускает тебя в свой мир хотя бы на некоторое время.
— Звучит глупо, — хмыкает Алекс. — Тем более ты знаешь, как выглядит моя комната.
— Ага. Но ты ни разу меня сюда не приглашал. Наоборот — выгонял, когда я с тобой поговорить хотела, — дуюсь я.
— Мы снова о прошлом? — с ноткой недовольства уточняет Алекс.
— Ладно-ладно, молчу, — сдаюсь. И правда, что-то я зациклилась на своих девичьих обидах. Надо это перерасти. — Лучше расскажи мне о своих татуировках. Почему ты их стесняешься?
Я аккуратно провожу указательным пальцем по первой звезде на теле Алекса. Затем по второй. Он напрягается, дышит чаще. Ответит или нет? Впустит меня в свою реальность?
— Мою маму зовут Стелла, — сипло произносит он.
Я хмурюсь, не совсем понимая, что Алекс имеет в виду. Да, бывшую жену Василия Андреевича действительно зовут Стелла. Но я же о татуировках спрашивала… Чёрт!
— Стелла — это же в переводе звезда? — осеняет меня.
Алекс еле заметно кивает. Его челюсть напряжена, взгляд направлен вверх, на потолок. Кажется, мы отдаляемся друг от друга. Стремительно, бесповоротно. Алекс закидывает руку за голову и молчит. Но я не позволю ему отстраниться! Не после всего, что между нами было.
— Ты любил её?
Он дёргается, словно от боли. А я прижимаю ладонь к его сердцу, которое стучит быстро и громко. Как и моё.
— Нет ничего плохого в том, чтобы любить свою маму. Даже если она неидеальная.
Иду на ощупь. Точно не знаю, что чувствует Алекс, но по его взгляду, по голосу, по поведению я понимаю, в каком направлении двигаться. У него сложные отношения и с отцом, и с матерью. С этим надо что-то делать.
— Хватит, — резко бросает Алекс. И делает попытку подняться, оттолкнуть меня. Но я не сдаюсь.
— Я своего папу долго ненавидела. За то, что он ушёл, бросил нас с мамой… Заставил в одиночку справляться с проблемами. Я ненавидела его за трусость и за молчание! — произношу сначала тихо, а потом всё сильнее распаляясь, повышая голос. — Его поступок был мне отвратителен, я даже плакать в первое время не могла. Только злилась и ненавидела его… Но потом я приняла папин выбор. Смирилась? Вряд ли. Но смогла принять и отпустить свою ненависть. И только тогда я по-настоящему оплакала потерю отца.
— Помогло?
— Жить дальше? Конечно. Невозможно каждый день испытывать гнев или ненависть, они начинают душить и уничтожать тебя. Это отвратительные чувства. Принятие, горечь и боль за ними прячутся. И нежелание отпускать…
— Я ничего подобного не чувствую.
— Уверен?
Алекс показательно закатывает глаза. Отрицает свои чувства. А я подаюсь к нему и
