– Значит, он вам все расскажет со дня на день. Артур не из тех, кто будет что-то за спиной делать.
– Вы хорошо его знаете, – заметила я.
– Мы были вместе два года до тебя и несколько месяцев после. Это я зализывала раны, которые ты нанесла, – резко перешла на ты Катя. – И знаешь… Я даже с пониманием отнеслась, когда он к тебе ушел в первый раз. Ну, мало ли, думала, может, там и впрямь любовь неземная. А все оказалось зря. Потому что ты вообще не способна любить.
– Это неправда.
– Правда! И именно поэтому я больше не отступлю, Есения. Я что угодно сделаю, чтобы уберечь свою семью. Что угодно! Хочешь, я перед тобой на колени встану? Хочешь?
– Господи, нет, конечно!
– Отпусти его. Позволь мне сделать его счастливым. Отцом… мужем. Тебе же все равно не до этого, господи! Ты же вся в искусстве. А я… Я вся в нем. Вот и все. Вся разница между нами.
– Вы ошибаетесь, – во второй раз повторила я. А Катя почему-то восприняла это так, будто я ей в открытую объявила войну. Ощетинилась вся, подобралась…
– Он все равно с тобой не будет! Ты слышишь, что я сказала? У Артура передо мной обязательства. Он исполнит их. Мы поженимся!
– Я услышала, Катя. Пожалуйста, не волнуйся. Тебе же нельзя.
– Как будто тебя это волнует.
– Волнует. Потому что это и его ребенок. – Глаза выжигает солью, но я же не могу позволить себе расплакаться.
– Значит, ты его отпустишь? – спросила Катя, прижимая ладонь к животу. Совсем не нарочито, нет. Тем самым неосознанным жестом беременяшки.
– Я отпущу. Если он этого захочет.
Уходи же. Уходи, блин! Этот разговор и так меня перемолол!
– Кхм… Кхм… – звучит за спиной как отсрочка гибели. Я оборачиваюсь. На пороге…
– Вера? Привет.
Глава 21.3
Глава 21.3
Сказать, что я удивлена, увидев супругу Шведова – ничего не сказать. Пусть мы и пересекались несколько раз еще в той, прошлой жизни, наша зарождающаяся дружба прервалась с моим отъездом.
– Привет! Как ты? Ничего, что я заскочила? Подумала, тебе не помешает дружеская поддержка, – с мягкой улыбкой заметила она.
– Да, конечно. Катя… уже уходит.
К счастью, той хватило ума понять мой намек верно. Как только за ее спиной захлопнулась дверь, из меня будто стержень вынули. Я осела на постель, спрятав лицо в ладонях. Но остановить охватившую меня дрожь это не помогло.
– Тщ-щ-щ, ну, ты чего расклеилась?
– Ничего… Ничего. Сейчас. Сейчас возьму себя в руки…
– Я слышала, что эта женщина говорила.
– Вы незнакомы? – удивилась я.
– Нет. Но Шведов говорил, что Артур прислал ему приглашения на свадьбу. Она состоится?
– Ну, ты же слышала, что Катя сказала? – горько рассмеялась я.
– Гораздо важнее, что на этот счет говорит Вершинин. – Вера осмотрелась и только тут я заметила скромный букетик астр у нее в руках.
– Ваза на подоконнике, – подсказала. – И спасибо за цветы.
Положенные случаю церемонии давались с трудом. Хотелось забиться в нору и не отсвечивать. Мозг в каком-то совершенно авральном режиме перерабатывал полученную информацию… Искал пути обхода. И не находил. Наверное, мне следовало просто смириться с тем, что Вершинин переживет не со мной две полоски на тесте, УЗИ, первые шевеления в животике. Не я схвачу его за руку, когда буду рожать. Не мне опустят на грудь его дочь или сына. Не я расплачусь у него на плече от умиления. Не со мной он продолжится на земле… И вообще… в принципе… не со мной будет. Ну и ладно, да? Мне, наверное, даже следовало бы порадоваться. Сама-то я не готова к детям, так откуда взялась эта выжигающая, проступающая на коже невидимыми подпалинами тоска? Господи, откуда?..
Вера что-то щебетала в попытке меня разговорить. Приглашала сходить куда-нибудь посидеть девочками, когда мне станет получше. Уверяла, что я могу полностью на нее рассчитывать. В общем, всячески меня поддерживала. А я в благодарность за участие даже умудрялась что-то ей отвечать. В конце концов, жизнь и впрямь не закончится после разговора с Артуром. Хочешь – не хочешь мне ее жить придется: строить карьеру (я же так этого хотела!), встречаться с друзьями, что-то делать, куда-то двигаться… Все правильно.
Когда Вера ушла, часы показывали уже одиннадцатый час. Артур обещал заехать еще двадцать минут назад. Передумал? Я так извелась от этих мыслей, что даже подпрыгнула, когда дверь в палату наконец-то открылась.
– Привет.
– Привет, – прошептала я, не в силах соскрести себя со стула, на котором сидела, раскачиваясь как буйнопомешанная.
– Как ты?
– А ты?
– Я… Не очень на самом деле…
Боже мой! Он точно скажет, что между нами все кончено. Точно скажет! Боль расцвела в груди ядовитым огненным цветком.
– Артур, просто скажи, что хотел, и давай с этим покончим.
– Шустрая ты.
– Я знаю, что Катя беременна.
Вершинин настороженно сощурился.
– Откуда?
– Это неважно. Просто скажи… что… хотел.
Артур резко кивнул. Сунул руки в карманы, отвернулся к окну. Ураган натащил вчера столько туч, что сегодня, казалось, так толком и не рассвело. В сером свете Вершинин возвышался неприступной горой.
– Например, что через шесть дней у тебя свадьба…
– Да, – не стал отрицать он.
– А через семь месяцев ты станешь папой.
– Да, – и тут не соврал, не оставил, казалось бы, ни одного шанса, а потом повернулся ко мне и тихо предложил: – А теперь спроси меня, что будет через год.
– Что будет через год, Артур?
– Я вернусь к тебе. Если ты дождешься.
Глава 22.1
Глава 22.1
– Стоп! Давай вот тут остановимся…
Репетиция длилась уже третий час. А до этого был еще класс. Так что легкость давалась все трудней и трудней. Я послушно остановилась, так и не доведя движение до конца, наклонилась, опираясь ладонями на колени, чтобы отдышаться. Мне не нужно было смотреть на педагога, чтобы понять, чего она от меня хочет.
– Смотри, Сень, когда падебуре закончится, от сердца ручки отводи и не предвосхищай, хорошо? Всю кисточку, а не пальчик! – Дана похлопала, давая команду концертмейстеру продолжать. Я встала на позицию и повторила связку. – Да! Да, вот так… Молодец! Сатаню шене… Сюда бы ручку. Во! И смотри – сразу плечики хорошо у тебя… Мне нравится, Сень. Давай вот так и делай. Поехали сначала. И носочек здесь покажи. Да-да. Во-о-от!
У Даночки была настолько говорящая мимика, что я запросто могла представить, что в своих мечтах она танцевала вместо меня. А еще мне нравилось, что во время репетиций она не щадила меня, не унижала жалостью. Это придавало сил. Не позволяло окончательно расклеиться, как хотелось.
– И-и-и… С кувшинчиком выход давай отрепетируем еще раз. Отлично, отлично…
Прыжок, вот так. Поворот… Глаза в глаза с заглянувшим в зал мордоворотом в форме. Музыка оборвалась. Я тоже остановилась, смерив недоуменным взглядом захлопнувшуюся перед носом дверь. Вот и чего он хотел, спрашивается?
– Господи, как они уже надоели, – вздохнула я, отходя к скамейке, на которой бросила полотенце. Промокнула мокрое лицо, шею, затылок. После ЧП с декорацией каких только проверок в театр не наслали. Ефимов, кажется, дневал здесь и ночевал, кочуя с одного негласного допроса на другой. Впрочем, не он один. Нас вообще, кажется, всех допросили. От уборщиц до прима-балерин. И артистов оперы, что уж вообще ни в какие ворота.
– Ничего. Потерпим. Главное, выяснить, что случилось.
Я открыла крышку на бутылке-поилке, сделала глоток воды с лимоном и погоняла туда-сюда во рту, косясь на дверь, за которой стало непривычно шумно.
– Отпустите меня! Я требую адвоката! Вы не имеете права… – возмущался женский голос. Но я, сколько ни прислушивалась, не смогла разобрать, кому он принадлежал.
