Чуть руль из рук не выпускаю от возмущения. Так и знала, что он серьёзно над этим задумался!
— Я не собираюсь никуда лететь! Если тебе так невтерпёж быть рядом со своей Юлечкой, лети сам!
— Ты что, ревнуешь?.
— Я?! Да мне вообще плевать! Просто не хочу, чтобы ты делал больно Косте, если всё ещё любишь… свою бывшую невесту, — выдавливаю, стараясь говорить как можно безразличнее. Хотя, внутри всё клокочет так, что сдерживаться трудно.
Господи, ну неужели он всё ещё не может забыть эту проклятую стерву?! Что-то болезненно жгучее обжигает грудную клетку, как серная кислота…
— Я хочу вывести её на чистую воду, — неожиданно заявляет Матвей. — Хочу, чтобы Костя понял, на ком женился. Пока ещё не стало поздно…
— Это правда? — поворачиваюсь к Громову и мысленно проклинаю себя за то, что мой вопрос звучит как-то по детски наивно.
— Правда, Марин,— Матвей отстёгивает ремень безопасности и наклоняется ко мне. Касается подушечками пальцев шеи, и мне приходится крепче обхватить руль, потому что машину вдруг начинает качать. — Ну и ещё кое-что. Самое главное. Я очень хочу увидеть тебя в купальнике.
***********************************************************************************************************
***********************************************************************************************************
Глава 22
Глава 22
Нет, ну это уже слишком. После последнего заявления у меня просто лопается терпение. Ну как в таком состоянии можно управлять автомобилем?! Направляю машину на обочину и, затормозив, разворачиваюсь в сторону Громова.
— Может хватит уже?
— Что?
— Ты знаешь! Ты нарочно… смущаешь меня! — выпаливаю. И тут же жалею о своих словах, потому что на лице Матвея растекается самодовольная улыбка. — И вообще… я не давала своего согласия на полёт!
— Тогда будем считать, что это командировка по работе. Твоя зарплата продолжит начисляться, а ты будешь греться на пляже и пить коктейли… безалкогольные, — всё продумал, зараза! — Ну и меня можешь представить, в плавках.
— Сам себя представляй в плавках… — выдавливаю, покрываясь пунцовой краской и крепче стискиваю руль, когда Матвей начинает смеяться. Закрываю глаза и представляю на месте руля шею Громова. Клянусь, иногда мне хочется его придушить.
— Ладно, всё, прекращай меня мысленно расчленять. Я молчу, — поднимает вверх руки в капитулирующем жесте.
Медленно выдыхаю и выруливаю обратно на дорогу.
Напрягает. Всё, что происходит в последние несколько дней меня напрягает. Потому что Громов не похож на самого себя. Такого, каким я привыкла его видеть. Как будто я сейчас совершенно с другим человеком общаюсь. И мне бы радоваться, что вечно недовольный, требовательный, раздражённый и придирчивый Громов куда-то делся. Но меня это почему-то пугает…
Не понимаю, почему он вдруг так изменился. Не понимаю, как вести себя с ним… теперь. Когда он стал другим. Не понимаю, что сама при этом чувствую, потому что привыкла его ненавидеть, а сейчас… не получается. Как раньше уже не выходит, а как по-новому я не знаю. И мне страшно от того, что во мне тоже что-то с каждым днём меняется…
— Останешься у меня сегодня. Поздно уже, — говорит Матвей, когда я паркую Мерседес рядом с его высоткой.
— Опять? Завтра на работу, а мне надо переодеться.
— Заедем утром к тебе. Заодно и новый телефон купим по дороге, — отвечает спокойно и выходит на улицу, а я за ним.
Поверить не могу, что я вообще ведусь на это всё. Можно подумать меня тут кто-то не привязи держит. Могла же спокойно отказаться, вызвать такси и домой поехать. Дура…
— Не понимаю зачем вообще нужно было его выбрасывать, — бурчу себе под нос, когда мы заходим в лифт и Громов нажимает кнопку своего этажа. — Там было много личного вообще-то.
— Если под личным ты имеешь в виду того долбоящера, который приглашал тебя на ужин, то забудь. Я теперь твоё личное.
— Это что ещё значит?!
— То и значит. Во-первых, ты ждёшь от меня ребёнка. Так что наши отношения, хочешь ты этого или нет, априори чисто рабочими назвать уже нельзя. А во-вторых, напоминаю тебе, если вдруг ты забыла, что одним из основных условий твоего устройства на должность моей помощницы было отсутствие у тебя личной жизни. Так что ужины теперь тебе светят только со мной, Маринка-витаминка.
Даже охренеть до конца не успеваю от такого заявления, потому что в этот же момент лифт останавливается, Матвей выходит из кабины и отпирает дверь квартиры, игнорируя мой испепеляющий взгляд.
Сказать, что я возмущена — это ничего не сказать. И главное же даже возразить нечего! Я ведь действительно изначально знала обо всех условиях Громова, когда к нему на работу устраивалась. И всё равно бесит, гад хитрозадый! Такими темпами я и моргнуть не успеваю, как он на меня паранджу наденет и тоже это каким-нибудь пунктиком в договоре подтвердит…
Как только захожу в квартиру, сразу направляюсь к холодильнику и открываю его. Пробегаюсь взглядом по остаткам вчерашнего ужина и пытаюсь придумать, за что можно придраться к Громову.
— Мороженое закончилось, — бормочу.
— Я заказал уже, — отвечает, демонстрируя свой телефон.
— А тортик?
— Тоже!
— Я хочу клубники. Нет… дыню. И арбуз, — выпаливаю скороговоркой, оборачиваясь в сторону Матвея. Но видимо я забыла с кем имею дело, потому что в ответ на моё заявление он только хмыкает и снова лезет в свой телефон.
— Готово. Скоро привезут, — отвечает спустя каких-то несколько секунд. — Еще что-то? Вспоминай, пока курьер в пути.
— Звезду с неба мне достанешь? — выгнув бровь, скрещиваю руки на груди.
— А звезду, моя дорогая, вначале надо заслужить. Вот если согласишься полететь со мной на Мальдивы, тогда я подумаю, и возможно…
— Я в душ! — перебиваю его и закрываюсь за дверью ванной комнаты. Что-то мне совсем не нравится ход этого разговора. Наверно потому что чувствую, ещё немного и Громов меня уломает.
Конечно, я не идиотка, отказываться от отдыха не хочу. Но сейчас у меня в голове так много "но"! И самое большое из них — это сам Громов. Мы и так непонятно в каких отношениях, а что будет, когда окажемся на острове? Он в плавках, а я в купальнике…
Душ немного помогает очистить мысли. Снова надеваю вещи Матвея и возвращаюсь в гостиную. Он все еще здесь, развалился на диване и что-то смотрит по телевизору.
— Твой заказ привезли, — кивает в сторону кухни.
Быстро направляюсь туда и растерянно замираю, потому что, кроме дыни, арбуза и клубники, здесь есть еще и персики и бананы. Это видимо на случай, если в мою беременною голову ещё что-то взбредёт. На опережение работает, гад продуманный. Даже здесь я проиграла.
— Торт и мороженое в холодильнике, — Матвей так внезапно появляется у меня за спиной, что от неожиданности я вздрагиваю, когда он вдруг упирается ладонями в стол, запирая меня в замок и наклоняется к уху. — Теперь довольна?
— Практически, — сглатываю, зачем-то переходя на шёпот.
— Вот и прекрасно, — даже опомниться не успеваю, как Громов вдруг сжимает мою талию и разворачивает к себе, внимательно разглядывая моё лицо. — Кстати, без косметики ты нравишься мне больше. Милая такая.
Раньше, чем я успеваю ответить, щелкает меня по носу и направляется в ванную комнату.
***
После душа Матвей больше не возвращается на кухню. Так что весь свой огромный заказ мне приходится уничтожать в одиночку. А когда захожу в спальню, он уже крепко спит на своей половине кровати.
После такого количества съеденных лакомств и саму жутко тянет в сон. Уже собираюсь было лечь рядом с Громовым, но в этот же момент на тумбочке начинает вибрировать его телефон.
Не знаю какой чёрт меня дёрнул посмотреть, кто ему звонит, но когда перевожу взгляд на экран, то вижу, что на дисплее высвечивается имя “Юля”.
Вот… стерва длинноволосая!
Бесконтрольная волна ярости, перемешанная ещё с каким-то жгучим чувством, душит так, что даже дышать становится трудно. Раньше, чем успеваю обдумать свои действия, хватаю мобильный Громова и выхожу из спальни.
