С каждым словом и каждым брошенным на меня взглядом она неосознанно вызволяет меня из этого многолетнего кошмара, в котором я жил, и я хочу, чтобы она продолжала это дело.
Черт побери…
Разжимаю кулак и подношу руку к ее волосам, рассыпанным по моей груди. Беру прядь и наматываю на палец, не сводя глаз с ее рта, пока она читает. Ловлю себя на том, что то и дело сравниваю ее с Хоуп, несмотря на старания этого не делать. Пытаюсь вспомнить, какими в точности были глаза Хоуп и были ли у нее на переносице такие же четыре веснушки, как у Скай. Каждый раз, принимаясь сравнивать их, сам себя останавливаю. Теперь это не имеет значения, не стоит об этом думать. Скай доказала, что она не может быть Хоуп, и мне надо принять это. Невозможно представить себе, что девочка, которую я когда-то потерял, лежит у моей груди, и я наматываю на палец прядь ее волос… Мне необходимо мысленно разделить их, пока я не совершил какую-нибудь глупость, например не назвал Скай другим именем.
Это был бы отстой!
Замечаю, что губы ее сжимаются в тонкую линию, и она перестает читать. Это очень обидно, потому что движение ее губ меня просто гипнотизирует.
– Почему перестала говорить? – спрашиваю я, не глядя ей в глаза.
Не отрываю взгляда от ее губ, надеясь, что они снова зашевелятся.
– Говорить? – переспрашивает она, искривив губы в усмешке. – Холдер, я читаю. Это совсем другое. А тебе, похоже, и дела нет.
Досада в ее голосе вызывает у меня улыбку.
– Ну как же, есть. – Я приподнимаюсь на локтях. – До твоих губ. Может быть, не до слов, которые с них слетают, но до самих губ – точно.
Я выскальзываю из-под нее, и она оказывается на спине, потом перемещаюсь вниз и ложусь рядом с ней. Притягиваю ее к себе и снова начинаю забавляться с ее волосами. То, что она совершенно не противится, означает лишь, что весь остаток треклятой ночи мне придется бороться с собой. Она уже дала мне понять, что хочет поцелуя. И черт меня побери, если мне придется еще хуже, чем в тот момент, когда я оставил ее у холодильника!
Блин! От одной мысли об этом я завожусь почти так же, как если бы это происходило на самом деле.
Выпускаю прядь ее волос и смотрю, как мои пальцы прижимаются к ее губам. Не знаю, что происходило за последние пять секунд, но сейчас я смотрю на свою руку, которая слегка прикасается к ее губам, словно я утратил контроль над собственными конечностями. У моей руки собственный разум, но мне наплевать… и я не хочу ее останавливать.
Чувствую на кончиках пальцев ее дыхание, и, чтобы сфокусироваться на чем-то ином, помимо желания, мне приходится кусать себя за щеку изнутри. Ибо сейчас важны не мои желания, а ее. И я очень сомневаюсь, что она хочет попробовать мои губы так же сильно, как я – ее.
– У тебя красивый рот. – Я продолжаю медленно поглаживать его кончиками пальцев. – Не могу наглядеться.
– Надо попробовать на вкус, – говорит она. – Он восхитительный.
Святые угодники!
Я зажмуриваю глаза и склоняю голову к ее шее, заставляя себя не смотреть на эти губы:
– Прекрати, шалава злая.
Она смеется:
– Ни за что. Это ведь ты придумал дурацкое правило, почему я должна его выполнять?
О господи! Для нее запреты на поцелуи – это игра, и она будет бесконечно дразнить меня. Не могу этого позволить. Если я поддамся и поцелую ее, пока она еще не готова, то не смогу остановиться – я это знаю. Не представляю, что сейчас творится в моей груди, но мне в самом деле нравится быть рядом с ней. Если у меня получится затянуть все это, чтобы она почувствовала то же, что и я, то именно так я и поступлю. Даже если потребуется несколько недель, чтобы довести ее до этой точки, я буду ждать неделями. А между тем сделаю все возможное, чтобы ее следующий первый шаг стал значительным.
– Потому что ты знаешь, я прав, – объясняю я, почему ей нужно помочь мне в выполнении этого правила. – Мне нельзя тебя целовать, потому что поцелуи заводят дальше и еще дальше, а при нашем темпе к следующим выходным у нас иссякнет запас первых шагов. Разве не хочешь растянуть?
Отодвигаюсь от ее шеи и смотрю на нее сверху вниз, вполне сознавая, что между нашими губами расстояние меньше, чем между телами.
– Первые шаги? – с любопытством спрашивает она. – А сколько их?
– Не так уж много, вот почему лучше растягивать. Со дня знакомства мы уже прошли их немало.
Она наклоняет голову, и на лице ее появляется очаровательно-серьезное выражение.
– Это каких же?
– Самых простых. Первое объятие, первое свидание, первый сон вместе (правда, я-то не спал). Осталось совсем немного. Первый поцелуй. Первый сон, но уже без сна. Первая свадьба. Первый ребенок. Потом все кончится. Жизнь станет приземленной и скучной, и мне придется развестись с тобой и жениться на женщине на двадцать лет моложе, чтобы все началось сначала, а ты погрязнешь в домашних хлопотах. – Я с улыбкой прижимаю ладонь к ее щеке. – Понимаешь, детка? Все для твоего блага. Чем дольше я тяну с поцелуем, тем больше пройдет времени, прежде чем я вынужден буду оставить тебя на бобах.
Она смеется, и от этого звука мне становится трудно дышать, поскольку в горле появляется огромный комок, и я с трудом сглатываю.
– Жуткая логика, – говорит она. – Ты мне теперь не так уж и нравишься.
Вызов принят.
Плавным движением я ложусь сверху, удерживая вес на руках. Если я сейчас прикоснусь телом к любой части ее тела, то мы очень быстро перейдем ко вторым и третьим шагам.
– «Не так уж»? – глядя прямо ей в глаза, спрашиваю я. – Значит, было «очень даже»!
Ее глаза темнеют, и она качает головой. Вижу, как чуть заметно шевелится ямка у основания горла, когда она сглатывает, перед тем как заговорить.
– Ничего подобного. Меня от тебя тошнит. Пожалуй, не стоит меня целовать, иначе вырвет.
Я смеюсь, потом опираюсь на локоть, чтобы приблизиться к ее уху, по-прежнему стараясь не прикасаться к другим частям тела.
– Лгунья, – шепчу я. – Тебя ужасно тянет ко мне, и я это докажу.
Я всерьез собирался отодвинуться от нее, но, ощутив аромат ее кожи, не смог. Не успеваю принять никакого решения, а мои губы уже прижимаются к ее шее. Но сейчас я скорее ощущаю необходимость попробовать ее на вкус, чем принимаю решение. Когда я отодвигаюсь от нее, она судорожно вздыхает, и я могу лишь надеяться, что ее вздох был искренним. Мысль о том, что прикосновение моих губ к ее шее вызывает у нее то же ощущение, что и у меня, заставляет меня ликовать. Напрасно я принял вызов, потому что этот вздох подтолкнул меня к продолжению игры. Я вновь приближаю губы к ее уху и шепчу:
