Нет, нельзя раскисать. Нужно… нужно в душ. И немедленно.
Спустя четверть часа я выкарабкалась из своей необычной «одёжки», которая сразу же полетела в корзину с грязным бельём, и со стоном неимоверного облегчения опустилась в наполненную до краёв ванну. Горячая вода и густая ароматная пена окутали моё потрясённое тело, и на мгновение мне даже почудилось, что ничего страшного не произошло.
Мои щёки тут же раскалились докрасна, стоило вспомнить, что именно произошло. Но даже сейчас, после всего, что стряслось, я не могла себе врать — близость с Уваровым была какой угодно, только не страшной.
Да господи боже мой, я стонала под ним и извивалась, буквально сгорая от нетерпения! Я его на случившееся, считай, сама подтолкнула. Я ждала, когда он сгребёт меня в охапку и утащит к себе поскорее.
Боо-о-о-оже мой, да что же такое творилось!
Ну как можно хотеть кого-то, кого ненавидишь? С кем у тебя такие сложные отношения. Как это всё у людей так устроено по-идиотски?
И нет бы этот вечер хоть что-нибудь между нами магическим образом разрешил. Нет бы хоть чуточку примирил нас. Куда там!
Я обмираю от накрывающих меня неведомых прежде ощущений, а он мне — про пластику!
И я снова стону, но уже от ощущения жуткого унижения и стыда. Сползаю вниз, пока вода и пена не касаются носа.
Нет, Уваров действительно выглядел ошарашенным. И я ведь пыталась его предупредить, но… но всё как-то очень быстро случилось, я попросту потеряла голову, и было уже совсем не до разговоров.
И во что всё это вылилось…
Но даже сейчас, злясь и негодуя, я отчётливо понимала — если нечто подобное повторится, если супруг подступится с очевидными притязаниями снова, долго ему сопротивляться я не смогу.
Я до сих пор ощущала сильные руки, державшие меня в своём надёжном кольце. Большие ладони с длинными пальцами, нежно касавшиеся моей кожи. Его губы… господи, его губы…
По телу, невзирая на горячую воду, прокатился сильный озноб.
И почему-то прямо сейчас вспомнились рассказы Ольги о том, какой он верный друг, и добрый, и заботливый, и… и самоотверженный с теми, кого по-настоящему любит.
Любит.
Страшное слово.
Тяжёлое как целый мир. Таким словом можно убить, раздавить человека, если говорить его, ничем не подкрепляя.
Ведь наш брак, и даже сегодняшняя близость — совсем не про это.
Страсть можно испытывать и не любя.
Я рассерженно шлёпнула по воде. Ошмётки пены полетели в разные стороны.
Да сдурела я, что ли, о таком вот раздумывать! Что у меня в голове? Какая любовь?
Он просто изголодался!
«А ты? — шепнул кто-то в моей голове. — С тобой тогда что приключилось?»
Я схватила мочалку и принялась остервенело натирать плечи, игнорируя эти вопросы.
Я игнорировала их весь оставшийся вечер и даже умудрилась ненадолго заснуть, измотанная всем, что приключилась за этот насыщенный день.
Рано радовалась.
Проснувшись посреди ночи, перевернулась на другой бок и на какое-то безумное мгновение почти ощутила, как прижимаюсь к спавшему рядом супругу.
Мне хватило всего пары мгновений, чтобы взвиться в постели от странного наваждения, атаковавшего меня межу сном и реальностью.
Сердце колотилось в горле, будто всерьёз собиралось удрать.
Я таращилась в темноту, а тишину огромной спальни нарушало лишь моё сбившееся дыхание.
Для верности пошарила по простыням на второй половине двуспальной кровати — пусто и холодно. Никого.
И случись такое ещё несколько дней назад, я бы выдохнула с большим облегчением и снова провалилась в сладостный сон.
Но сегодня…
Я подтянула повыше подушку, откинулась спиной к изголовью и так просидела чёрт знает сколько в полнейшей темноте и тишине, не в состоянии сомкнуть глаз ни на секунду.
Хотела я того или нет, но мне приходилось открыто и честно признать — я расстроилась. И что самое страшное, расстроилась я вовсе не от того, что муж самым идиотским образом испортил мне первый опыт. Не от того, что ненароком обидел своими бредовыми предположениями.
А оттого, что не бросился следом за мной. Не кинулся выбивать двери и не утащил меня обратно в свою постель, потому что хотел меня, хотел, пусть и ненавидел.
Я тихонько всхлипнула, наконец-то сползла по подушке вниз и улеглась набок, сама себя ненавидя за подобные мысли.
Да он назавтра, может, и не взглянет-то на меня.
Всё вернётся на круги своя, как будто ничего и не случилось.
Но я ошибалась. И ближайшие несколько дней доказали мне, насколько сильно.
Глава 50
Следующие пару дней мы виделись мельком. У мужа вдруг оказалось какое-то новое неотложное дело — не в столице, насколько я поняла, а по области. Я не лезла с расспросами, да и не смогла бы, даже если бы захотела. Утром ни свет ни заря приехал посыльный от Ольги, и я, даже не позавтракав, умчалась паковать её кексы, а когда со всем расквиталось, оказалось, что Уваров уже куда-то отбыл.
И я, как распоследняя трусиха, вздохнула с облегчением. Мне казалось, я попросту одеревенею в его присутствии, а в голову лезли исключительно «постельные» воспоминания, как я ни пыталась их от себя отогнать.
И не только воспоминания. К сожалению, не только они…
День потонул в мелких заботах, а к вечеру на связь вышел Алексей Георгиевич. Он смотрел на меня с лёгким прищуром, словно что-то подозревал.
— Выглядишь замечательно.
— Спасибо, — я кашлянула. — Вы, вообще-то, тоже держитесь молодцом.
Мой родственник и впрямь выглядел лучше, на его лицо вернулись краски. Возможно, на пользу пошло новое лечение, которое ему прописали.
— Бог миловал. Я и чувствую себя пободрее. Как твои дела? Как поездка в столицу?
Я кратко пересказала ему о местах, где мне удалось побывать, внутренне старательно отбиваясь от донимавших воспоминаний о домашних «активностях» — самом ярком впечатлении за всю поездку.
— Ну а как семейная жизнь?
Я сглотнула, стараясь не встречаться взглядом со своим проницательным дедом.
— С переменным успехом.
— Вот как… Он тебя не обижает?
И я почему-то поспешила заверить, что нет, присовокупив:
— Временами мы… мы почти даже ладим.
— Временами, — ухмыльнулся дед, и меня от этой ухмылки почему-то бросило в жар. Будто он догадался. Будто знал, о чём я только что думала, озвучивая свои мысли.
Но эту тему он, слава богу, не стал развивать, словно ему этого и не требовалось. Словно он знал куда больше, чем давал мне понять. И я бы совсем не удивилась, если бы на самом деле так и оказалось.
Наш разговор основательно затянулся. Но об этом я совсем не жалела. Деду действительно было значительно лучше — раньше он не способен был на долгие разговоры. Начинал закашливаться и слабеть. Но сегодня мы весь вечер провели, делясь друг с другом воспоминаниями.
Так я узнала, что Алексей Георгиевич воевал со своей невестой до тех пор, пока на ней не женился. Они друг друга на дух не переносили. Но закончилось всё большой, пышной свадьбой и рождением моей мамы…
Я слушала его рассказы и на глаза время от времени наворачивались слёзы.
Он по ней тосковал. Тосковал по жене и по дочери. Обеих давно не было в живых, но боль утраты для него не притупилась.
— Вот так живёшь день изо дня с дырой в груди. Дырой размером с тех, кого потерял, — хмуро пошутил он. — А ведь Катерина как-то пообещала, что продырявит мне сердце. Так и сделала, негодяйка.
Его слова не оставляли меня весь оставшийся вечер. Попрощавшись с дедом и немного поплакав, я бродила по комнате, пытаясь понять, стоит ли воспринимать его сегодняшние откровения как некий знак: «Молодёжь, не тратьте своё драгоценное время на споры!»
Потому что однажды может быть поздно. Поздно и злиться, и обижаться и просить прощения…
Искупавшись, я взглянула на часы и только сейчас поняла, что даже не ужинала. Прислуга уже привыкла, что ко времени я свои приёмы пищи не привязывала. На кухне меня всегда дожидалось что-нибудь вкусное.
