Ознакомительная версия.
— Пап? — очень тихо окликнула отца Хедли. — Я рада, что ты счастлив.
Отец не смог скрыть своего удивления:
— Ты рада?
— Конечно.
С минуту они молчали, потом папа снова посмотрел ей в глаза:
— Знаешь, что могло бы сделать меня еще счастливее?
Хедли вопросительно подняла бровь.
— Если бы ты хоть иногда приезжала к нам погостить.
— К вам?
Он расплылся в улыбке:
— Ну да, в Оксфорд.
Хедли попробовала представить, какой у них дом. В ее воображении возник образ классического английского коттеджа, — наверное, из какого‑нибудь фильма.
Интересно, есть ли там для нее комната? Спросить Хедли не решалась. Если даже и есть, ее наверняка скоро отдадут новорожденному.
Хедли не успела ответить папе. В дверь постучали, и он сказал: «Войдите!» Появилась Вайолет, чуть покачиваясь на высоких каблуках, с пустым бокалом в руке.
— Тридцатиминутная готовность! — объявила она, взмахнув рукой, на которой красовались часы.
За толпой подружек невесты было видно, как Шарлотта, не вставая с кресла, выгнулась назад.
— Нет‑нет, не спешите! — воскликнула она. — Все равно без нас не начнут!
Папа встал, погладил Хедли по плечу.
— Мы вроде все уже обсудили, — проговорил он.
Хедли поднялась вслед за ним и тут заметила свое отражение в зеркале — опухшие глаза и все тому подобное…
— Мне, наверное, надо бы немножко…
— Верно‑верно!
Вайолет схватила ее за локоть и подала знак остальным дамам. Дамочки тут же вспорхнули и, отставив в сторону бокалы, в едином порыве поспешили в ванную комнату. Там они окружили Хедли плотным кольцом, причем у каждой в руках имелось какое‑нибудь орудие — щетка, расческа, тушь для ресниц или щипцы для завивки. Вайолет приступила к допросу:
— Так, из‑за чего слезы?
Хедли хотела было покачать головой, но побоялась шевельнуться — ее одновременно тормошили со всех сторон дамы с колюще‑режущими предметами.
— Ни из‑за чего, — коротко ответила она.
Тюбик губной помады замер в руке Уитни.
— Из‑за папы?
— Нет.
— Тебе, наверное, тяжело смотреть, как он снова женится, — предположила Хилари.
— Угу, — отозвалась Вайолет откуда‑то с пола. — Только это были не семейные слезы.
Уитни перебирала волосы Хедли.
— А какие?
— Слезы по мальчику, — ответила Вайолет игриво.
Джоселин попыталась ликвидировать пятно на платье Хедли, применяя поочередно то воду, то белое вино.
— Какая прелесть! — воскликнула она. — Давай рассказывай! Хедли отчаянно покраснела:
— Да нет, ничего похожего! Честное слово!
Дамы переглянулись. Хилари засмеялась:
— Кто этот счастливчик?
— Никто, — повторила Хедли. — Правда.
— Ни капельки не верю! — заявила Вайолет, потом наклонилась к Хедли, так что их отражения в зеркале оказались рядом. — Вот что я тебе скажу: после того, как мы с тобой закончим, если этот мальчик сегодня подойдет к тебе ближе чем на три метра, он обречен.
— Не волнуйтесь, не подойдет, — вздохнула Хедли.
Всего за двадцать минут дамы сотворили второе чудо за день. Хедли почувствовала себя уже не развалиной, которая час назад прихромала сюда с похорон. Дамы остались в ванной комнате, чтобы уделить немного внимания и собственной внешности, а Хедли, к своему удивлению, застала в номере только папу с Шарлоттой. Все остальные разошлись наряжаться.
— Ого! — Шарлотта жестом попросила Хедли покрутиться.
Хедли послушно завертелась, а папа захлопал в ладоши и принялся восхищаться:
— Потрясающе выглядишь!
Хедли улыбнулась Шарлотте.
— Это вы потрясающе выглядите, — ответила она, потому что это была сущая правда. На Шарлотте все еще было подвенечное платье, кольцо на пальце играло разноцветными бликами.
— Но я же не провела целые сутки в дороге! — возразила Шарлотта. — Тебе даже покемарить не удалось. Представляю, как ты устала!
Это словечко тут же напомнило об Оливере, и у нее больно заныло в груди. Уже в течение нескольких месяцев от одного только произношения Шарлотты у Хедли мгновенно начинала болеть голова, а сейчас она подумала: пожалуй, она могла бы к этому и привыкнуть.
— Точно, покемарить бы, — согласилась она с бледной улыбкой. — Ну ничего, это все было не зря.
Глаза у Шарлотты сияли.
— Приятно слышать! Надеюсь, ты приедешь к нам еще не раз. Эндрю говорит, что тебя можно ждать в ближайшее время.
— Ну, я не знаю…
— Обязательно приезжай! — Шарлотта вернулась в гостиную, схватила ноутбук, словно поднос с угощением, и, сметая в сторону какие‑то блюдца и салфетки, освободила для него место на барной стойке. — Мы будем так тебе рады! И ремонт только что сделали. Я как раз показывала всем фотографии.
— Золотце, может быть, сейчас не время… — начал папа. Шарлотта оборвала его:
— Всего одну минуту!
И улыбнулась Хедли.
Они стояли рядом перед компьютером, дожидаясь, пока загрузятся изображения.
— Вот кухня! — начала Шарлотта, как только на экране появилась первая картинка. — Окно выходит в сад.
Хедли наклонилась, высматривая хоть какие‑нибудь намеки на папину прежнюю жизнь — кофейную кружку, или дождевик, или старенькие тапочки, которые он никак не желал выбросить. Шарлотта листала фотографии, а Хедли не поспевала за ней, каждый раз пытаясь представить в этих комнатах папу с Шарлоттой: как они едят яичницу с беконом за деревянным столом или ставят зонтики у стены в прихожей.
— А это — твоя комната, на то время, когда ты будешь приезжать, — продолжила Шарлотта, бросив взгляд на папу.
Он стоял чуть поодаль, прислонившись к стене, скрестив руки на груди, и по его лицу ничего нельзя было понять.
На следующем снимке — папин кабинет. Хедли вглядывалась в картинку, щуря глаза. Его старая мебель осталась в Коннектикуте, но новая выглядела точно так же: такой же стол, такие же книжные шкафы, даже стаканчик для карандашей такой же. И расставлено все так же, как раньше, хотя комната и показалась ей чуточку меньше да и окна расположены были иначе.
Шарлотта рассказывала, как придирчиво папа отнесся к обстановке кабинета, но Хедли ее не слушала. Ей было не до того — она разглядывала фотографии, висящие в рамках на стенах.
— Погодите! — воскликнула она, когда Шарлотта собиралась уже перелистнуть картинку.
— Узнаешь? — спросил папа.
Хедли даже не обернулась. Потому что она и правда узнала! На фотографиях, попавших в кадр, был виден их сад в Коннектикуте. Можно было даже разглядеть старые детские качели, которые они так и не удосужились убрать, и кормушку для птиц — она до сих пор висит за окном его кабинета, — и живую изгородь, которую папа с маниакальным упорством поливал в самое засушливое лето. На другой фотографии — кустики лаванды и старая яблоня с корявыми ветвями. Наверное, когда папа сидит в кожаном кресле за новым письменным столом, ему кажется, что он снова дома и смотрит совсем в другие окна.
Ознакомительная версия.
