— Ты должна поговорить с доном Мими, — прервал ход ее мыслей Сэл, подсказав решение. — Надо все объяснить ему получше.
Нэнси улыбнулась.
— Я сделаю, что в моих силах.
— Когда?
— Сейчас.
— Я тебя провожу, — предложил Сэл, как верный рыцарь.
— Не стоит. Ты же знаешь, Грация Скалиа, дочь дона Мими, — моя школьная подруга. Сделаю вид, что ищу ее, и пройду к отцу. Только сделай одолжение, не рассказывай никому об этой истории.
Семья Скалиа жила в старинном особняке в историческом центре городка. Нэнси уже несколько раз была в этом ломившемся от изобилия доме по приглашению Грации, — однокласснице хотелось свободно говорить по-английски, и она с восхищением слушала рассказы о великой стране.
Нэнси несколько раз виделась в доме с доном Мими. У нее сложилось впечатление, что он вызывающе нагл со слабыми и покладист и услужлив с сильными. Он был властным человеком и не понравился Нэнси. Меньше всего ей хотелось разговаривать именно с ним, но, что делать, придется во имя справедливости.
Прежде чем Нэнси успела нажать кнопку звонка, входная дверь распахнулась.
— Я тебя случайно заметила из окна, — обрадовалась Грация. — Ты не предупредила, что зайдешь сегодня, — и она отошла в сторону, пропуская Нэнси.
— Я не к тебе.
Грация явно была разочарована.
— Если не ко мне, то к кому же? — вызывающе спросила она, на мгновение став похожа на своего отца.
— Мне надо поговорить с твоим отцом, — сказала Нэнси без обиняков и направилась в гостиную. Она знала, что в этот час хозяин дома отдыхает, сидя в глубоком кресле, едва вмещающем его грузное тело, с сигарой во рту в облаке сладковатого, едкого дыма, и слушает арии из любимых опер. В эти священные минуты хозяина дома не беспокоят. Никто не решается входить к нему.
— Ты с ума сошла! — Грация схватила ее за руку.
Нэнси резким движением выдернула свою руку и направилась в гостиную. Кружилась пластинка, мощный баритон исполнял пролог к «Паяцам». В облаке едкого дыма дон Мими блаженно наслаждался оперой.
— Мне нужно поговорить с вами, дон Мими, — звонко и решительно сказала Нэнси, пытаясь заглушить громкие звуки музыки.
Дон Мими посмотрел на нее, как на пустое место.
— Потом, — отрезал он величественно, не вынимая сигары изо рта.
— У меня срочное дело, — не отступала Нэнси и встала прямо перед ним, щуря глаза и покашливая от дыма.
Дон Мими мрачно посмотрел на девочку, черные глазки его налились яростью. Он протянул руку и остановил пластинку.
— Плохо тебе будет, если дело не срочное! — пригрозил он.
Нэнси проглотила слюну, призвала на помощь все свое мужество и проговорила на одном дыхании:
— Речь идет о Санте Пеннизи, рыбаке. Сын его, Альфредо, в отчаянии, — у них нет денег. Они не могут купить бензин. А без него нельзя рыбачить. А без рыбы — нет денег. У вас столько бензина, дон Мими. Не поможете ли ему из уважения к моей семье? — Она побледнела, проговорив это, но смотрела бесстрашно.
Дон Мими вынул изо рта сигару, положил в большую пепельницу, провел кончиком мясистого языка по влажным чувственным губам.
— Кто ты такая? — спросил он, глядя на нее, как на назойливую муху.
— Я — Нэнси Пертиначе, — гордо ответила она. — Одноклассница вашей дочери. Мы с вами уже виделись, помните? — Нэнси сильно вспотела, но не от жары, а от страха. Она бросила вызов этому авторитетному и опасному человеку и теперь твердо решила не сдаваться.
— Американка. — Ухмылка расплылась по его разъяренному лицу. — Это в Америке тебя так прекрасно воспитали? — Он с удовольствием бы ударил по этой нахальной рожице. Наглая девчонка! Именно так он учил своих детей хорошим манерам. Но было нечто в неукротимом взгляде Нэнси, что его беспокоило и мешало выполнить желание. Американка, в отличие от его детей, не опускала взгляда и твердо, бесстрашно смотрела ему прямо в глаза.
— Я вас очень уважаю, дон Мими. Именно поэтому и прошу не отказать в помощи нашему другу, хотя он и упрямец, хочет работать в одиночку, пренебрегая преимуществами кооператива.
Дон Мими уловил в словах девчонки иронические нотки, но сдержал гнев, очень уж решительные глаза у этой Нэнси.
— В Нью-Йорке, детка, тебе заморочили голову. Мы — на Сицилии. Наш мудрый закон гласит: каждый занимается своими делами. Твое сочувствие похвально, но сочувствием сыт не будешь. Из ничего хлеба не испечешь. И научись уважать чужой отдых, — он показал ей на дверь.
Нэнси первый раз улыбнулась так открыто и приветливо, что напряжение спало.
— Простите меня, дон Мими. Я никогда больше не буду вас беспокоить, но если вы позаботитесь о бедном Санте Пеннизи, его пятерых детишках и больной жене, я буду вам вечно признательна.
У выхода ее ждала встревоженная Грация.
— Да ты сумасшедшая, по тебе смирительная рубашка плачет! Теперь отец никогда меня не отпустит с тобой, — искренне огорчилась подруга.
— Еще как отпустит! Успокойся, Грация!
Нэнси была уверена в этом, как была уверена, что дон Мими даст отцу Альфредо все необходимое, потому что дон Мими не умеет думать, зато он умеет подчиняться приказам.
В спортзале Доминичи в Бруклине раздался телефонный звонок. Хосе снял трубку и услышал издалека звонкий голос Нэнси:
— Мне нужна помощь.
На следующий день Санте Пеннизи вышел в море. Дон Мими Скалиа открыл ему неограниченный кредит.
Самолет, вылетевший из Нью-Йорка, мягко приземлился на посадочную полосу в Риме. Под контролем диспетчера он вырулил на указанную дорожку. Защелкали пристяжные ремни, пассажиры оживились, словно прихожане в конце мессы, когда они поднимаются и уходят утешенные и умиротворенные.
Пассажиры торопливо выходили. Стюардесса, красивая блондинка с фигурой манекенщицы и сияющей улыбкой, прощалась с каждым и желала приятного времяпрепровождения в вечном городе.
Когда Шон Мак-Лири прошел рядом с ней, девушка задорно запрокинула голову, захлопала фиалковыми глазами, улыбка выдавала ее нескрываемое восхищение.
— Счастливого пути! — пропела она. — Уверена, что вы оцените по достоинству красоту Сицилии. — Она просматривала посадочные талоны пассажиров и обнаружила, что американец направляется в Палермо. Это, естественно, недостижимая для нее цель, и она, смирившись, провожала молодого человека жадным взглядом, пока он спускался по лесенке. В трансатлантических перелетах ей попадалось много шикарных мужчин, но этот — классом выше. Обаятелен, элегантен, у него приятное нью-йоркское произношение. Вот бы хоть раз заарканить такого. Она сразу заметила спокойный взгляд его ярко-синих глаз, сосредоточенное, непроницаемое выражение лица, мрачную красоту, неотразимую улыбку. Стюардесса вздохнула, провожая его взглядом, и на секунду даже забыла попрощаться с проходившими мимо пассажирами.
