К счастью, на выручку дочери поспешила тетя Лейла.
- Нет, нет, ей же надо показывать Соррел па. Я сяду за рояль, хотя, боюсь, музыкантша из меня никакая.
Соррел не нашла ничего возразить. Она во все глаза смотрела на маркиза, который лучезарно улыбался ей и делал вид, будто искренне не понимает ее сомнений.
- Не беспокойтесь, мисс Кент! Вы сами не заметите, как будете танцевать лучше всех.
Слишком поздно, если не сказать фальшиво, было бы поминать совесть и взывать к площадке. Соррел знала только одну причину, настоящую причину своего нежелания, но не могла ее назвать. Она не желала вновь оказаться в объятиях маркиза - даже во время танца.
Успокоив себя тем, что маркиз и мистер Фитцсиммонс угомонятся, как только увидят ее в движении, Соррел отправилась вслед за всеми в музыкальную комнату и там с удивлением обнаружила, что кадриль, которую ей с недюжинным изяществом продемонстрировал мистер Фитцсиммонс не без неохотной помощи Ливии, ничем не отличается от кадрили, известной в Америке, и Соррел быстро ее выучила. Она никогда не блистала на балах, особенно в присутствии своей матери, но схватывала все быстро и вскоре уже свободно владела основными па, хотя под чужими взглядами чувствовала себя не в своей тарелке и на чем свет стоит кляла маркиза за его выдумку.
Тетя Лейла самозабвенно, правда, с ошибками, аккомпанировала молодым людям, и даже Вальтер отбивал ритм, пока они танцевали весь танец от начала до конца. Вскоре маркиз пригласил на танец Ливию, и все вместе они изобразили бал в миниатюре, отчего настроение Ливии несколько улучшилось. Как бы то ни было, но ей удалось заполучить маркиза и от души покритиковать Соррел, стоило ей сделать ту или другую ошибку.
Однако, когда пришло время маркизу учить Соррел вальсу, она опять сникла. Сначала, правда, она, лучезарно улыбаясь, сделала два тура в объятиях маркиза, чтобы показать Соррел основные движения, но ей совсем не понравилось, когда и маркиз, и мистер Фитцсиммонс с видимым удовольствием занялись обучением глупой американской кузины. Даже Вальтер - и тот уделил Соррел внимание, время от времени делая ей замечания и не забывая отбивать ладонями ритм, увы, не всегда поспевая за музыкой.
Вальс еще не был известен в Америке, и поначалу Соррел, чувствуя горячую руку маркиза на своей талии и его дыхание возле своего лица, двигалась, как деревянная, то и дело наступая ему на ноги и извиняясь. Он же смеялся и не отпускал ее, так что Соррел понемногу раскрепостилась и вошла в ритм. Маркиз был отличным танцором, поэтому Соррел, хоть и против своей воли, но подчинилась его власти, и прошло совсем немного времени, прежде чем она легко и уверенно закружилась в его объятиях. Тетя Лейла сидела за роялем, а мистер Фитцсиммонс и Вальтер придирчиво следили за тем, чтобы она не совершала ошибок, и Соррел почти не совершала их.
Ей даже в голову не могло прийти, как она прелестно выглядит с разгоревшимися щеками и сияющими глазами, как грациозно перебирает ножками, повинуясь маркизу, пока Вальтер не воскликнул, насмешливо глядя на падчерицу:
- Клянусь Юпитером, мисс Кент, как же ловко вы скрывали от нас свою красоту. Да завтра вы затмите всех красавиц, не исключая Ливии! Черт меня побери, если я когда-нибудь видел, чтобы так танцевали вальс!
Ливия изменилась в лице и, не говоря ни слова, ушла из музыкальной комнаты. Впрочем, это было к лучшему, потому что маркиз с откровенной нежностью улыбался Соррел и даже шептал ей на ухо:
- Ваш так называемый дядя совершенно прав! То ли я оказался талантливым учителем, чего я за собой никогда не знал, то ли вы- способной ученицей. Я прошу у вас завтра первый вальс, моя дорогая Соррел. Думаю, вы сами не верили, что я могу оставить вас тут одну и опять подвергнуть опасности. Правда?
Соррел смутилась и ничего не ответила.
Несмотря ни на что, Челтенхэм, сверкавший миллионом витрин, в которых было выставлено все, что душе угодно, Соррел понравился. Вальтер в последнюю минуту отказался ехать, заявив, что танцы- не его стихия и он предпочитает навестить каких-то своих друзей, живущих поблизости.
Тетя Лейла подозрительно поглядела на него, имея причины недолюбливать приятелей своего мужа, даже не зная их. Однако в присутствии гостей она не посмела ничего сказать и лишь выразительно поджала губы.
Путешествие прошло без всяких неожиданностей, и если Соррел опасалась каких-нибудь выходок Ливии после вчерашних танцев, то кузина чрезвычайно ее удивила.
Пребывая в задумчивости, она спустилась из своей комнаты, одетая в прелестное дорожное платье, которое очень ей шло. Время от времени Соррел ловила на себе взгляд ее прищуренных глаз и понимала, что она не думает ничего хорошего, однако она держала свои мысли при себе и, видимо, не собиралась объявлять войну.
Ливия с прелестной улыбкой благосклонно отозвалась о Челтенхэме, особенно о лавках, и накупила немыслимое количество приятных пустячков, которые совсем не были ей нужны. Ее комоды уже были переполнены вещичками, наподобие крохотных вазочек для цветов или шелковой индийской шали, оказавшейся на редкость дешевой и потому соблазнительной... и безобразной. Однако Соррел была благодарна ей хотя бы за то, что она открыто не выказывает ей свои чувства, и потому позволяла таскать себя из лавки в лавку.
Тетя Лейла с готовностью тратила деньги и даже купила два чепчика и один тюрбан для себя. Она даже уговаривала Соррел купить соломенную шляпку, украшенную большим количеством вишен, уверяя, что она ей к лицу.
Но когда Соррел решительно отказалась от нее, тетя Лейла спохватилась и заявила, что шляпка и вправду вульгарная, но если заменить вишни на что-нибудь другое, то она будет очень даже миленькой.
Соррел быстро поняла, что и тете, и кузине нравится выбирать и покупать и они способны мгновенно забыть о новом приобретении, едва оно перекочует в их дом, поэтому она стойко сносила копание Ливии в перчатках, которых у нее уже был полный ящик в комоде. Зато ей тоже, в общем-то, понравилась сапфировая булавка, купленная Ливией, правда, на ее вкус, она была маловата, да и сапфиры показались ей не очень чистыми.
День прошел на удивление мирно. Мужчины отправились по своим делам. Тетя Лейла на полчаса, а то и больше, забыла о своем непутевом муже и о его приятелях. Она была почти уверена, что он делает ставки на боксерском матче, о котором он как-то ей проговорился, и возвратился без денег и, не дай Бог, пьяным до бесчувствия.
Вечером все сошлись вновь за обедом, сервированном в элегантном отдельном кабинете, и единственное событие, которое чуть не омрачило весь день и предстоящий вечер, заключалось в том, что Ливия в первый раз обратила внимание на платье Соррел.
