Скорая привезла меня в самый обычный роддом. Еще по дороге я обнаружила в потайном кармашке сумки приличную сумму наличности. Видимо, до этого, когда все собирала, решила подстраховаться на всякий случай, а Варшава не догадалась обыскать мои вещи. Карточкой пользоваться не буду, а вот этой заначкой, тем более в обычном роддоме, воспользуюсь!
Глава 44
- Тужься, тужься! Давай! – подбадривает меня акушерка.
В роддоме меня приняли безоговорочно, посмотрели раскрытие, переодели и отправили сразу в родзал. Я никак не могла сконцентрироваться на словах врачей. Думала и переживала в этот момент только о Тигране. Даже в сумку полезла, за телефоном, но не обнаружила в памяти номер Льва… да и откуда он там? Телефон мне Тигран купил новый, совсем недавно! Хотя и в старом, контактов Льва не сохранилось.
- Марина! Где летаешь? – кричит на меня акушерка, - Давай!
И я тужусь! Стараюсь изо всех сил. Перед глазами летают блестящие точки, я вся в испарине, в холодном поту, но у меня ничего не выходит.
- Нет, так дело не пойдет, Марин, соберись!
- Умойте ее, она уплывает! – говорит кто-то рядом и я очень благодарна ему.
- Да… пожалуйста!
Кто-то плескает мне ледяной воды в лицо. Тигран… ты же так хотел этого ребенка, но почему ты не рядом сейчас, мой любимый?
- Марин! Хватит бредить! Давай, соберись!
Но я понимаю, что у меня не хватает сил. Я сдалась. Не могу бороться дальше. Переживания о Тигране не дают мне сконцентрироваться на правильном дыхании, как нас учили на курсах, боль застилает, отодвигает все остальные чувства.
- Кесарево! – слышу я вокруг себя.
- Марин! Кесарить будем, ты не работаешь! Подпиши вот тут и тут… - подсовывают мне какие-то бумаги.
В полном бреду я дрожащей рукой ставлю какую-то закорючку и… дальше темнота.
***
- Марина! Приходи в себя, - кто-то трепет меня по щеке.
Открываю глаза. Это не Тигран к сожалению. Просто медсестра. Тут же вспоминаю, что произошло накануне.
- Ребенок… - кое-как произношу ободранным кислородной трубкой горлом.
Скорее всего операцию мне сделали под общим наркозом, чтобы не тратить время на эпидуральную анестезию.
- Родила. Мальчика. – улыбается мне медсестра. – Богатыря целого!
- Жив… здоров…? - улыбаюсь я сквозь слезы.
- Конечно, дурная! И жив и здоров, целых пять килограммов чистого веса и рост почти шестьдесят сантиметров! Хорошо, что прокесарили! Сама бы хрен разродилась! Папа наверно крупный у ребенка. – добродушно сообщает все мне все подробности медсестра.
- Да… - реву я уже в три ручья. – Папа большой…
- Хватит реветь как корова! – прикрикивает на меня белохалатная. – Поднимайся и иди к малышу. Разлеживаться не надо!
Я порываюсь встать и естественно не могу. Только считай после операции.
- Давай, потихоньку. Ты долго проспала под наркозом, и после тоже уже приходила в себя, так что встать сможешь. На бок переворачивайся.
Не помню, что бы я приходила в себя до этого, но верю медсестре на слово, лучше с ней не спорить…
Держась за добрую медсестру, я кое-как поднимаюсь с койки.
- Кружится голова?
- Нет! Нет! - вру я.
А может и не вру, плохо понимаю свое состояние, вот и не могу разобрать. Но одно я знаю точно. Мне нужно посмотреть на сына! И это желание перевешивает все остальное, преодолевает боль и слабость.
Делаю первый шаг к своему малышу, хватаюсь за стенку. По ней уже бреду уверенней.
- Молодец, девочка! – хвалит меня медсестра, - Так только мы, бабоньки можем. Куда там мужикам до нас? Вон там детское отделение. Дойдешь сама?
- Да. – улыбаюсь я, не обращая внимания на боль и остальное.
Иду. Хотя нет, это громко сказано, ползу по стеночке, но четко вижу перед собой цель: полоску света от открытой двери в палате для новорожденных.
Доползаю туда, в детской не так много малышей. Ищу глазами самого крупного и сердце екает когда натыкаюсь на маленькую копию Тиграна. Мой Тигренок! Маленький? Нет, самой большой из всех! Как папа! Он спит здоровым молодецким сном, словно маленький мужчина. Наверно его покормили смесью. Я беру маленькую ручку и машинально читаю свою фамилию, хотя ошибки быть не может. То, что он сын Тиграна, видно сразу без всяких экспертиз.
Глажу его по широкому лобику, сгибаюсь в три погибели и целую своего детеныша, что толкался в моем животе все эти месяцы. Как же вкусно он пахнет! И вообще, самый красивый! Самый любимый! Самый лучший во всем мире!
Как же Тигран хотел присутствовать здесь со мной в эту минуту! Как жаль что ему этого не дано! Хоть бы он выжил, твой папа, малыш… А я даже не знаю, какое имя тебе дать… папу подожду. Пусть твой отец называет, а пока ты для меня Тигренок!
***
Из роддома меня забирает Слава. Я рассказала ему обо всем случившимся в тот вечер, как пришла в себя. Слава примчался, выслушал, и постановил, что пока, раз Тигран все еще не связался со мной, значит он без сознания. А лезть в их семью и качать права без него бессмысленно и даже опасно для меня и Тигреночка. Значит, я с сыном пока поживу в его общежитии, а там посмотрим, что делать дальше.
Как же хорошо, что у меня в этом городе есть брат, на которого можно положиться в любой ситуации!
Слава вызвал такси, взял кулек с малышом и сумку с вещами на руки. Я еле плетусь за ним. Всем, кому делали кесарево меня хорошо поймут. Я даже не представляю, как сейчас буду управляться с малышом одна, в таком состоянии… хорошо хоть молоко пришло, Тигренок пьет его с удовольствием, и на дорогие смеси тратиться пока не надо. Часть от той сумочной заначки пока осталась, но Слава тоже зарабатывает не миллионы на своем заводе, и платит алименты на троих детей… так что денег будет очень не хватать, если Тигран не пойдет на поправку в ближайшее время!
Глава 45
Тигран… он всегда в моих мыслях, чем бы я не занималась.
Первые дни дома я была как в тумане. Слава уступил нам с малышом старый продавленный диван, а сам ночевал на полу. То есть как ночевал, Тигренок орал день и ночь, но брат, как отец троих детей в прошлом, стоически переносил детский ор.
Маленький Тигренок занимал все двадцать четыре часа в сутках. Попробуй с кесаревом потягать это пятикилограммовое чудо, поменять ему подгузники, нагреть воды для ванночки!
Живи я в обычной квартире, мне было бы полегче, а здесь и душ общий на этаже, кухня опять же отдельно. В общем, все это время для меня один сплошной мрак.
А еще колики… Вот когда я увидела небо в алмазах! Тигренок плакал постоянно. Я уже сидела лишь на пустой отварной картошке, но у малыша болел желудок, и я готова была на стенку залезть.
От вечного недосыпа мой день перепутался с ночью, слился воедино в один большой лепняк застывших склизких макарон. А ведь нужно было еще элементарно за собой следить, за швом, готовить себе и Славе ту же самую картошку! Гулять с ребеночком хоть иногда!
Но все равно, каждую свободную минутку я проверяла телефон и звонила Тиграну. Его номер был выключен постоянно. Незнание о том как он, и что с ним просто добивало меня. А вдруг не выкарабкался? Вдруг малыш мой уже осиротел, а я не знаю ничего об этом?
Еще в первый день я додумалась позвонить Мэри в офис. И получила гневную отповедь. Варшава приказала ей ничего не сообщать мне, не говорить ни слова, чего Мэри с радостью и сделала.
А потом мне соизволила позвонить сама бабка. Послала меня трехэтажным матом и напомнила про свой шантаж фотографией.
- Просто скажите, жив ли он? – взмолилась я тогда.
- Для тебя он умер! – был мне ответ. – Только попробуй позвонить нам еще раз или явиться в больницу, я сделаю эти фотографии, не сомневайся!
От ужаса, от незнания, я так сходила с ума, что Слава сжалился надо мной. Пообещал, что сам съездит в больницу и поговорит с Тиграном, если тот будет в состоянии. Я нафотографировала Тигреночка со всех ракурсов, что бы у Тиграна отпали всякие сомнения, и принялась ждать прихода Славы.
