Так, а чего она стои́т?
– Охрана!
Гав.
– Замолчи! Мирон, ты собираешься хоть что-то сказать?
Корнеев ухмыльнулся.
– А должен? По-моему, Василиса все сказала. Вик, расходимся. Я тебе не советую против Мамаевой идти.
– Мамаевой? – удивилась Вика. – Подожди… Дочь Глеба? Ну и семейка.
Оу, она и отца моего знает?
Так бы узнать откуда, но тетенька голову задрала и гордо к лестнице потопала.
Убедившись, что она все-таки уходит, а не отходит, чтобы натравить на нас свою злую собаку, я вернулась обратно на свое место.
Смотрю на Мирона, а он смеется.
На стуле откинулся, ноги вытянул и смеется.
– Корнеев, что с тобой?
– Со мной? Со мной ничего. А вот ты, Василиса… Моя семья годами не может от нее избавиться, а у тебя за несколько минут получилось. Ка-а-ак?
– Не смейся.
– Я не смеюсь.
Ага. Ну я же вижу. Не слепая. Даже не сдерживается. Ржет как конь.
– Прекрати, или я не поленюсь и верну ее.
– Не. Не надо.
И правда ржать прекратил.
– То-то же. И вообще, мог бы и спасибо сказать.
– За что?
– В смысле? Она же с собакой была.
– И что? Я видел. У нее их две, кажется.
Это прикол какой-то?
На всякий случай еще раз повторяю:
– У нее в сумке была маленькая собачка. Тиффани. Она ее сама так назвала.
– Я видел, – все так же спокойно отвечает он.
Смотрю на парня недоверчивым взглядом.
– Так, Корнеев, ты издеваешься надо мной? Ты же собак маленьких с детства боишься. И я тебя только что спасла.
– Чего? – наклонился он. – Кого я боюсь?
На актерские курсы ходил, что ли? Почему так убедительно удивляется? Или с памятью проблемы? Так ничего. Мне несложно напомнить.
– Ты сам мне об этом рассказывал. Давно. Мы тогда у вас на даче были, и змея выползла. Я разревелась, убежала, ты за мной побежал и про собаку рассказал.
Так все и было. Я запомнила.
– А-а-а, – заулыбался человек с амнезией.
– Наконец-то! Дошло! Теперь можешь и спасибо сказать.
Да-да. Пусть благодарит. Если бы тетка сама не ушла, я бы и правда ее вывела.
– Спасибо, конечно, но я тогда наврал. Пришлось, чтобы тебя успокоить. Собак я не боюсь. А вот тебя в роли защитницы – да, возможно.
30.
Я замерла и даже про Вику думать перестала. Неужели это правда? Вот это позор! Я же чуть на тетку с кулаками не накинулась, а, получается, могла бы даже не орать на нее. Блин, Корнеева убить мало. Он же понял, что я только из-за собаки его знакомую собиралась с лестницы спустить. Не зря же подальше от нее отодвинулся. И вот все он понял, но промолчал. Не остановил меня. Хотя мог. Миллион раз мне рот затыкал, а тут решил насладиться представлением.
– Знаешь, Корнеев, это был первый и последний раз. Больше такого не повторится. Даже если собака твою пятку грызть будет, я мимо пройду и даже не оглянусь. Вот так вот!
– Обиделась?
– Нет. Просто дурой себя выставила и все, – улыбаюсь шире обычного. – На что тут обижаться?
Мирон внимательно посмотрел мне в глаза.
– Если скажу, что мне понравилась твоя забота, ты перестанешь дуться?
Ага. Конечно ему понравилось. И с чего должно не понравиться? Да у Корнеева заботы этой столько, что можно бесплатно раздавать. Небось каждая девчонка о нем заботится. Ему не привыкать.
– Я не дуюсь.
– Да? Значит, мне показалось, – хмыкнул парень. – Но я повторюсь: мне понравилось то, что ты сделала.
– Верю. Сам же сказал, что у вас не получалось от тетки избавиться. А у меня как-то вышло.
– Мамаева, я не об этом, – бросает он, демонстративно закатывая глаза. – К Викиным закидонам все уже привыкли и давно перестали обращать на нее внимание. Меня больше удивило, что ты не забыла тот наш с тобой разговор. Когда это было? Лет сто назад.
– У меня память хорошая. Да и ты не посторонний человек. Так что… Нет ничего удивительного в моем поступке. Забей.
– И то, что ты готова была ради меня выкинуть Вику вместе с ее собакой в окно, тоже не должно удивлять?
– Не-а. Говорю же, забудь и никому не рассказывай. Хотя я уверена, что твоя мама об этом точно узнает. Вот она удивится. Может, мне надо первой с ней поговорить?
– Вась, мама давно пропускает мимо ушей то, что слышит от бывшей соседки, – успокаивающе говорит Мирон. – Если бы не пропускала, то я бы и не родился. И к тому же ты за меня биться собиралась. За единственного сына. Плюсуем к этому ее последние сообщения, и получим…
– Ты о чем?
Ой, тут пришлось сделать удивленное лицо, будто я не поняла ход его мыслей. Все я поняла. И про «лови момент» помню.
– О том, что тебе шторы нужны. – У Мирона было такое выражение лица, словно он мысленно мне язык показал. – Думаю, нам надо ехать и выбирать.
Правда, что ли? Вот так возьмет и поедет со мной? За шторами? Захотелось улыбнуться.
Что я и сделала, в общем.
– Боишься всю оставшуюся жизнь прожить под другой фамилией? Хотя… Я бы с удовольствием посмотрела, как бы девчонки за тобой бегали, будь ты не Корнеевым, а каким-нибудь Пупкиным.
– Думаешь, дело в фамилии?
Ох, черт.
Подловил!
Нет, конечно. Фамилия здесь ни при чем. Он бы и Пупкиным мне понравился. И не только мне.
– Немного, – говорю, с наслаждением смотря, как Мирон прищурился. – Мало кто захочет драться за парня с такой фамилией.
– Не придумывай. Никто за меня не дерется. Ну, ты единственная. Мой гардемарин в коротких шортах.
– Пожалуйста, хватит уже, – закрыв лицо, простонала я. – Больше не смешно.
– Никто и не смеется. У тебя взгляд такой был, даже я испугался. Видела, как к окну подвинулся? Это от испуга. Не хотел, чтобы Вика на меня упала.
И правда испугался?
– Ты шутишь.
– Нет. Ты мебель с детства ломаешь. Дама с собачкой для тебя так… Спичка.
Я покраснела, а Мирон заулыбался.
– Я ведь не одна ее ломала.
– Ага. Знаешь, я даже рад, что тоже принимал в этом участие.
Проглотив ком в горле, я подняла голову и посмотрела на Мирона.
– Заметь, самое активное участие. И вообще, не факт, что мы виноваты. Может, нам просто мебель бракованную подсовывают.
– Мы всегда можем провести эксперимент. Запрыгивай на стол и меня за собой потяни. – И ладонью по столу постучал.
Шутник, блин.
– Прости, но я откажусь.
– Зря! – Корнеев покачал головой, будто разочаровался и на самом деле ждал совершенно другого ответа. – Нам только это и остается. Не одним нам эти фотографии показывают, между прочим. Многим. Если начнут задавать вопросы, будем отвечать, что тот раз был случайностью, а следующие попытки не увенчались успехом.
– Мы были детьми, – пробую оправдаться.
– Вчера тоже?
К счастью, подошедший официант спас меня от участи отвечать на этот вопрос. Потом я как могла тянула время, в тысячный раз листая меню. Долго тянула, Корнеев успел мой план раскусить, сидел и улыбался, а вот парню-официанту было не до смеха. Устал человек стоять и ждать.
– Может, вам подсказать?
– Нет. Не надо. Принесите мне то же, что и ему. Пожалуйста.
Ох, в глазах парня я, наверное, выглядела как наша знакомая дама с собачкой. Если я на нее смотрела так же, как и сейчас на меня смотрят, то стоит Вике посочувствовать.
После у нас с Мироном была игра в гляделки. Я продула. Все четыре раза, пока нам на подносе не принесли заказ.
– Только сейчас поняла, какая я голодная.
– Ты поэтому на меня так кровожадно смотрела? Хотела съесть?
– Я за тобой повторяла, – быстро придумала, что ему ответить.
– Ну вот, – подмигивает, отламывая хлеб. – Значит, у нас мысли сошлись.
После таких слов ела я со скоростью больной и старой черепахи, которая еще и идти не спешит. Все происходящее было таким волшебным, что у меня появилось только одно желание: чтобы этот день никогда не заканчивался. Честное слово, я бы с радостью проживала его раз за разом. Напротив меня красивый парень, от взгляда на которого пульс учащается, нам приносят вкусную еду, симпатичная обстановка вокруг. Еще стол выглядит прочным. Да и стулья… Мне не хотелось домой. Совсем не хотелось. И даже тот факт, что подруга ждет моего звонка, мое мнение не изменил.
