иллюзию танца: временами равномерного, размеренного, а иногда дерзкого и быстрого.
– Мне надоело чувствовать себя невезучим и никчемным человеком, – сказала тихо я и села на старенький мотоцикл, на котором сегодня приехал Елизар. Пока он стоял в тракторном гараже, я не боялась, что он может рвануть с места.
Не знаю почему, но мне жутко страшно повысить голос, поэтому слова шли на полушепоте. Быть может, это из-за того, что я неуверенно чувствую себя в этом полуразрушенном заброшенном тракторном парке, куда каждый вечер съезжаются местные подростки, чтобы скоротать вечер в веселой компании. Но сейчас день и мне некого стесняться. Мы здесь одни. А быть может, я просто не осмеливаюсь озвучивать ему мои мысли в полный голос.
– Так не чувствуй! Что в этом тяжелого? – посмотрел на меня мой друг.
Сегодня он был в странной смеси синего и красного цвета: сине-красная рубашка в клетку, синие джинсы.
– Не чувствуй? – усмехнулась я и заправила прядь волос за ухо. – Хороший же ты советчик. Это не так уж и легко. Ты ведь… ты ведь не можешь избавиться от этого старичка, – указала я на старенький «Минск» под собой.
– Ох, ты что! В нем же столько воспоминаний: каждая вмятина, каждая царапинка – это история моей жизни, – вскочил Елизар с мотоцикла и начал тыкать пальцем в каждую царапинку на баке.
– Эй-эй, успокойся, – засмеялась я. – Я не собираюсь его ломать, не бойся. Распрыгался тут как мартышка. Просто… что бы я ни делала, у меня все валится из рук. Я чувствую себя неудачницей, поэтому я боюсь будущего, боюсь, что не смогу оправдать ожидания родителей. Иногда мне страшно – вдруг силы, потраченные родителями на мое образование, будут напрасными?
– Если ты будешь этого бояться то, так оно и случится. Не бойся, отпусти страх. Мне кажется ты сильная, у тебя все получится. Кем ты хочешь стать после окончания школы?
– Вот именно, я не знаю, кем хочу быть. Родители твердят, что я должна идти в юридический, бабушка со стороны папы хочет через знакомых устроить меня в правоохранительные органы. Я не хочу этого, это не мое.
– Мне кажется, из тебя вышел бы первоклассный психолог, – опустился рядом со мной на мотоцикл Елизар. Я чуть-чуть отсела от него, чтобы между нами было расстояние.
– Мне тоже так кажется. К тому же я хочу помогать людям.
– Но в обоих вариантах, предложенных тебе взрослыми, ты тоже сможешь помогать людям. Вначале мне тоже не хотелось быть архитектором, мне казалась слишком скучной эта профессия. Но на втором курсе я влюбился во все эти чертежи. Мне стало нравиться проектировать здания, рассчитывать прочность материалов.
– А сейчас ты на каком курсе?
– На третий перейду. Правда, заниматься делом, которого ты не понимаешь, не есть правильно. А при желании всегда можно поступить заочно после окончания вуза туда, куда ты хочешь.
– А о каком будущем думаешь ты? – спросила я.
– Пока я не знаю. В универе еще сложнее, чем в школе. Когда ты входишь в узкую сферу, начинаешь думать о том, что в дальнейшем будешь заниматься этим. Если дело не по душе, начинаешься загоняться по поводу того, что тратишь годы впустую. Но с моей профессией будущее шире.
– А жизнь? Ты думал о том, какая у тебя будет будущая жизнь?
В его глазах вспыхнула буря эмоций. Елизар сжался, расправил плечи, тут же снова сжался, набрал воздуха, но снова не осмелился что-то сказать. Почему пустяковый вопрос заставил его так перемениться? Что в нем такого?
– Будущее… – выдохнул он. – Раньше… я мечтал о том, чтобы скорее повзрослеть и просить руки любимой девушки. А потом – постоянная крутая работа, дом за городом, собака и качели в саду. Качели между яблонями.
– Неужели так стабильно и некрасочно? Я думала, ты мечтаешь о каком-то другом нестандартном будущем. Из тебя вышел бы неплохой рок-музыкант, – перебила я его, потому что меня начали доставать его паузы.
– Нестандартном? – усмехнулся Елизар. – Для меня это и есть нестандартное и теплое будущее, потому что у меня никогда не было полноценной семьи. Это все что мне нужно.
– Полноценной семьи? – спросила я у него и посмотрела ему в глаза, потому что вопрос касался чего-то личного.
– Да, – выдохнул он и почесал затылок. – Понимаешь, у меня ведь нет мамы. Она умерла при родах. Иногда я чувствую свою вину в ее смерти, но папа часто повторял, что это не моя вина, она мечтала о ребенке, а ее здоровье было слабым. Когда у них с папой получилось зачать меня, они столкнулись с серьезной опасностью для ее жизни. Но мама настаивала на своем и в итоге… в итоге появился я. Папа говорит, что я самый большой дар для них и очень похож на маму. Это греет мою душу, потому что я чувствую, что я – ее память в этом мире. Но папа занимается своим бизнесом и крайне редко со мной бывает. Поэтому-то я и мечтаю "всего лишь" о полноценной счастливой семье.
Мне стало стыдно от своих слов, потому что он говорит правду. Я мечтала оказаться на берегу холодного бескрайнего моря или океана в полном одиночестве и видеть только волны и чаек, мечтала об одинокой жизни в деревне, но это я так, с жиру бешусь, а по-настоящему не ценю семейные ценности и своих близких. У Елизара нет мамы, отец больше времени проводит на работе, а не со своим сыном – у него никого нет. Мне стало жаль его. Все в моей груди раздиралось от его слов. Я будто поставила себя на его место: окруженная всеми благами современного мира, получающая все, что душе угодно, но не имеющая рядом родителей.
– Когда я был маленьким, – продолжал он. – Меня привозили в Жуково к моим родственникам. Моя тетя очень сильно любит меня, да и дядя, добрейшей души человек, но я ведь понимал, что они – не мои родные родители и никак их не могут заменить. У них у самих были дети. Мне рассказывали, что когда мне не было и пяти, я убегал зимой на улицу и искал маму.
– Не грусти, пожалуйста, – пересилила я свои комплексы и правила и… обняла его. Обняла по-дружески одной рукой за плечо, отчего по телу затанцевали искры, а ладони вспотели. От его рассказа по моим щекам уже бежали соленые слезы. – Все будет хорошо – я обещаю тебе. Все будет хорошо.
– Спасибо, – произнес Елизар и обнял меня двумя руками крепко-крепко.
Я услышала его тяжелый вздох, и мне стало необычно
