Тебе лучше закрыть рот.
— Я уже несколько месяцев не девственница, благодаря тебе. А ты высокомерный, эгоистичный придурок, который не может думать ни о чем, кроме секса, — говорю я, не в силах сопротивляться.
— Ботаник, — говорит он, но его голова откидывается назад, когда мой язык гладит кончик его головки.
— Парень-шлюха, — я обхватываю губами его голову, втягивая его во время поглаживания. Другой рукой я ласкаю его яйца.
Притягивая мою голову еще ниже, — Соси принцесса.
Я отстраняюсь от него, — Я же сказала тебе перестать называть меня так.
Пульсация между моими ногами угрожает уничтожить меня. Я хочу его больше, чем могу вынести. Я поглаживаю его, моя хватка крепкая.
Схватив мою голову обеими руками, он трахает меня в рот.
— Черт, я кончу, — говорит он, предупреждая меня, но я хватаю его за бедра, проглатывая еще глубже, — Катя. . .
Я стону в ответ, мой язык прижимается к нижней части его члена, и я сосу сильнее, чувствуя, как он начинает терять контроль.
Он стонет, хватая руками мои волосы, удерживая меня на месте, когда отпускает, наполняя мой рот своим семенем. Я сглатываю один раз, потом еще раз, пока его член пульсирует, выплескивая жидкость в мое горло.
После того, как он кончает, он не теряет ни минуты, сразу же поднимая меня на ноги, — Твой волшебный рот, — говорит он.
— Не говори мне, — говорю я, — Мне нужно закрыть его, верно?
— У тебя чертовски потрясающий рот, — говорит он, — Можешь его держать открытым только вот для таких моментов.
— Спасибо за щедрое предложение, — с сарказмом шепчу я.
— Я могу быть щедрым, — говорит он, застегивая молнию на штанах. Он все еще в смокинге, только теперь его рубашка и пиджак выглядят помятыми, хотя он все это время стоял. Он расстегивает пуговицу на своем пиджаке и аккуратно кладет его на стул у моего стола. Наблюдая за мной , он выкрикивает приказ, — Раздевайся.
Я закатываю глаза, — Это так романтично.
— Ты уже знаешь, что я не люблю. И тебе не нужна романтика, — говорит он, расстегивая запонки, а затем и пуговицы на рубашке, — Тебе нужен кто-то, кто точно скажет тебе, что он собирается сделать с тобой, а затем сделает это. А я хочу увидеть, как ты снимешь это платье, как той ночью, и покажешь мне свое сладкое тело.
Он не ждет моего ответа. Он просто стягивает рубашку и выскальзывает из штанов, все это время не сводя с меня глаз. Я поворачиваюсь к нему спиной и позволяю ему расстегнуть молнию на спине платья, и оно тяжело падает на пол.
Его руки на мне, ладони скользят по моим рукам, вниз по талии, затем по заднице. Когда он проводит пальцами по клитеру, я уже так близко, что почти кончаю в ответ на его прикосновение.
Я резко вдыхаю, прежде чем говорю, — Ты не прав.
— Я? — спросил он. Он убирает с меня руки, и я на мгновение боюсь, что он больше не прикоснется ко мне.
— Что… куда ты идешь?
Он берет меня за руку, — Встань надо мной на колени, — говорит он мне, ложась на пол.
— Что?
— Теперь моя очередь ласкать тебя, — говорит он.
Я начинаю поворачиваться, но он останавливает меня.
— Нет, — говорит он, — Лицом вперед.
Я становлюсь на колени перед его лицом, и с восторженным восхищением наблюдаю, как он выгибается и касается кончиком своего языка меня, облизывая от одного конца до другого.
Я нервничаю, стесняюсь, несмотря на то, что его губы не в первый раз касаются меня. Но когда он обхватывает мои ягодицы руками, сильно прижимая меня к своему рту, это чувство рассеивается, — Боже мой, твой рот, — стону я.
Он рычит и отводит меня от своего лица, — Мне нравиться твой вкус, принцесса.
Я тихо стону, осознавая, что внизу гости, собравшихся, чтобы отпраздновать помолвку моего отца. Мы должны вести себя тихо, кто-нибудь мог услышать или искать нас. От этой мысли мне становится еще жарче, и когда Громов целует меня там, как голодный зверь, я оседлала его лицо, запустив руки в его волосы.
Его язык, кажется, везде одновременно, скользя по моему клитору, проникая внутрь меня, дразня меня, заставляя думать о его члене. Он сжимает мою задницу, и я чувствую, как кончик его пальца прижимается к моему анусу.
Я выгибаюсь от его прикосновения, от удовольствия, которое переполняет меня в ответ на его палец, и мне кажется, что я слышу его смех. Он сжимает меня крепче, прижимая к своему лицу, пожирая меня. Я молчу, изо всех сил стараюсь не закричать так, как хочу, помня о том, что если я закричу, кто-нибудь меня услышит. Кто-нибудь войдет и увидит, как я прыгаю обнаженной на лице моего сводного брата, как лошади.
Когда я кончаю, это ослепляет. Я хватаю ртом воздух и пытаясь сосредоточиться только на том, чтобы держать рот закрытым и не кричать.
Оргазм еще не закончился, когда он поднял меня, — На четвереньки, — рычит он.
Я все ещё в тумане, — Что?
— Ты меня слышала, — говорит он. Он выхватывает из кармана презерватив и зубами разрывает обертку, глядя на меня как дикое животное,— Что я, блять, сказал?
Я хихикаю, его резкость почему-то кажется мне смешной, — Хорошо, босс.
Он не отвечает, просто берет с кровати подушку и бросает ее на пол передо мной, — Кричи в подушку.
— Ты высокого мнения о себе, — говорю я.
— Тебе понадобится подушка, — он не ждет, пока я отвечу, просто толкает меня на четвереньки. Его кончик прижимается к моему входу, и он погружает свой член в меня одним быстрым толчком, моя влажность легко направляет его внутрь. Руки на моих бедрах, он трахает меня жесткими толчками, каждый глубже предыдущего, моя грудь качается, когда он скользит в меня и из меня.
— Громов, — я шепчу слова, пытаясь быть тише, звук нашей плоти, шлепающей друг о друга, достаточно громкий, чтобы
